Дружбой ночью не займёшься

Гарриет запустила тонкие пальцы в длинную гриву черных волос, собранную в ослабленную косу, густота которой досталась ей в наследство от покойной матери — ещё одна деталь помимо ярких зелёных глаз, и встрепала чёлку. Отчаянно простонав, гриффиндорка, сбив очки куда-то на макушку, уткнулась носом в очередной старый фолиант по окклюменции, внешний вид которого недвусмысленно намекал, что переплёт вот-вот развалится, а страницы рассыплются у неё в руках, хранился он похоже ещё со времен молодости её бабушки. Несколько прядей выбились из прически и упали ей на лицо, закрывая обзор сизо-чёрной вуалью. Гарри набрала в лёгкие побольше воздуха и попыталась их сдуть — безрезультатно: подлетев, они вернулись на положенное место. Под видом подготовки к Турниру Трёх — трёх, как же! — Волшебников, она безнадёжно искала информацию о том, как защитить своё сознание. Гарри тяжело вздохнула, приподнялась на локте и трогательно потерев кулачком усталые глаза, широко зевнула, благовоспитанно прикрывшись ладошкой, после вернула очки на нос. Сколько она уже не спала нормально? Так, чтобы не подскакивать среди ночи в ужасе, не ворочаться на впитавших её холодный пот простынях от насылаемых кошмаров, мечтая поскорее проснуться? В своих мешках под глазами Гарри уже могла приютить двух маленьких кенгуру, а на лбу у неё залегла задумчивая морщинка, грозящая остаться там навсегда. Откинувшись на стуле, Поттер подняла измученный взгляд и неожиданно напоролась им на неловко мявшегося около её стола бледного светловолосого рейвенкловца. Девушка склонила голову набок, недоуменно моргнув. Как давно он тут стоит? — Мисс Поттер, могу ли я пригла?.. — явно нервничая, начал говорить парень, и Гарри тут же потеряла к нему всякий интерес, вернув свой взор на страницу древнего фолианта. Полезная информация, которую она пыталась вычленить среди словесного кружева, занимала её гораздо больше, чем блеяние сокурсника. — Нет, — неучтиво перебив, отрезает Гарри, даже не дослушав его. Близилось Рождество, а значит и Святочный Бал. Студенты будто с ума посходили, спеша найти симпатичную пару на торжество. Особенно парни: «Пока всех хорошеньких не разобрали». Золотой девочке Гриффиндора было противно выслушивать приглашения от падких до славы проходимцев, сначала издевающихся над ней, цепляющих к своей мантии унизительные малфоевские значки и выкрикивающие оскорбления ей вслед, а затем как ни в чём не бывало подкатывающих к самой молодой чемпионке со своей внезапно вспыхнувшей неземной страстью. Она ничего не забыла и забывать не собирается, потому с мрачным удовлетворением, ни секунды не колеблясь, решительно отказывала всем осмелившимся, с внутренним злорадством при абсолютно безучастном выражении лица, в лучших традициях Слизерина — права была Шляпа — наблюдая, как после её прохладного отказа слезает высокомерная маска с физиономии очередного «донжуана», сменяясь неприкрытым замешательством. Надежда Магического Мира оказалась на редкость злопамятной. Гарри молчит, не отрывая воспалённых, с полопавшимися капиллярами от переутомления глаз от расплывающихся букв, демонстративно игнорируя его, и сконфуженный юноша вынужден спешно отойти к потешающимся над ним приятелям. Шёпотом — потому что суровая мадам Пинс, независимо от времени суток, истово бдит за порядком в своей обители. Библиотечная лампа всё так же мягко освещала шершавые, чуть пожелтевшие от времени страницы с заумным текстом и устаревшими выражениями, приятно хрустящие под её длинными, почти паучьими, пальцами. Раньше компанию ей составляли Миона, с которой она поделилась наболевшим, и завёрнутые формулировки не казались такими малопонятными, а также — удивительно! — сидящий за соседним столом Виктор Крам, исподволь наблюдающий за её лучшей подругой, искренне считая, что взгляд его неуловим, а визгливые фанатки вовсе не выдают его место дислокации. Но когда бедняжка умаялась настолько, что заснула в переполненной галдящими гриффиндорцами гостиной, забравшись с ногами в кресло и вцепившись в толстый том, содержащий упоминания о магии разума, раздобытый первой умницей их курса из Запретной секции, перевешивающей своей тяжестью её хрупкую подругу на один бок, Гарри решила: всё, хватит, пора устроить выходной — Слава Мерлину, было воскресенье — и решительной рукой отправила Грейнджер отсыпаться, посчитав верхом эгоизма так загружать дорогого ей человека. Вот Гарри и окопалась одиноко в школьной библиотеке, безнадёжно отыскивая решение подкинутой так не вовремя задачки, давая Мионе небольшую передышку. Пусть из их дуэта выспится хотя бы она. Удар колокола перекрыл монотонные поскрипывания перьев об ученические пергаменты, пишущих эссе молодых волшебников, и их же шелестящий шёпот, отражаясь от стен и гулким эхом разлетаясь по библиотеке. Гарриет Поттер с превеликой радостью разогнулась: от долгого сидения поясница затекла и ныла нещадно. Сладко потянулась, растягивая напряжённые мышцы и наконец поднялась. Настало время ужина. *** Под высоким, зачарованным ещё самими Основателями потолком, отражающим вечернее звёздное небо, лениво парили десятки равномерно полыхающих свечей, завораживая своим неспешным танцем. В воздухе витал аппетитный запах поданных блюд, вперемешку с непривычными иностранными, приготовленными старательными домовыми эльфами специально для гостей, явившихся на Турнир Трёх Волшебников. Ничего из выше перечисленного не привлекало внимания Поттер, угрюмо разместившейся в самом конце стола, подальше от профессоров, под красно-золотыми знаменами Гриффиндора — насмотрелась уже. Ведьма была прочно погружена в унылые мысли, пытаясь всё же понять, что с ней — с ними — происходит. Ужин в Большом зале Школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс» проходил привычно для этого года — среди студентов царило заметное оживление. Юные британские маги собрались за столами своих факультетов и возбужденно переговаривались между собой, обсуждая последние новости, тем самым создавая гомон сотни голосов, звонко стучали столовыми приборами о тарелки и краем глаза нет-нет да поглядывая на иностранных студентов — ажиотаж немного спал, но утих не до конца: чего стоил один только Виктор Крам, вежливо делающий вид, что слушает то, о чём пытается рассказать ему Драко Малфой. Болгарин мученически кривился, когда его собеседник не видел, и мечтал поскорее избавиться от навязчивого внимания. Несмотря на все его попытки, по Краму было видно, что юноша совсем не заинтересован в беседе, однако заливающийся соловьём и раздувающийся от гордости, как индюк, блондин умело не замечал такого явного пренебрежения. Поттер, не особо задумываясь, положила себе немного картошки фри и куриную ножку с поджаристой корочкой, чтобы не сильно выделяться белоснежной в своей пустоте тарелкой, когда краем глаза случайно зацепилась за морковно-рыжую шевелюру своего бывшего друга и тот, встретившись с ней взглядом, замолчал, но потом закатил голубые глаза и подчёркнуто обиженно отвернулся к Симусу, продолжая прерванный диалог. Гарри иронично выгнула чёрную густую бровь, ненарочно копируя Ужас Подземелий, проследив за его смехотворной, в её понимании, пантомимой. После безобразной сцены, устроенной Рональдом Билиусом Уизли — больше она не хотела называть его просто Роном — в общей гостиной, театрально, у всех на виду, именно тогда, когда морально раздавленная «Вторая Чемпионка Хогвартса» вернулась после утомительных разбирательств с возмущёнными иностранными гостями и нуждалась в дружеской поддержке — они заговорили друг с другом только один раз. И, право слово, лучше бы этот разговор не состоялся. Гарриет прищурилась и, ловко орудуя ножом и вилкой, отрезала маленький кусочек от брызнувшей обжигающим соком ножки. Уголок рта презрительно дёрнулся от воспоминаний, не вызывающих сейчас ничего, кроме лёгкой досады. В любом случае, она больше не хотела иметь ничего общего с человеком, чьи братья восторженно кричали «Молодец, дракон!» — Поттер узнала об этом от возмущённой до глубины души Гермионы — когда Венгерская хвосторога пыталась поджарить её, мелькающую в опасной близости от пасти разъярённой самки дракона, что было очень показательно. Воспитывала-то их одна женщина. Не сможет она ему больше верить. Гарри в отчаянии прикусила губу и отложила вилку с нанизанной на неё картошкой в сторону, возвращаясь к тому, что донимало её в последнее время. Не успела она обрадоваться, что счастливо избежала участи видеть реалистичные сны, пестревшие неоправданной жестокостью, глазами Волдеморта — как относительно спокойные ночи сменились достаточно странными сновидениями с молодой версией Тёмного Лорда в главной роли. Вполне материального, более того, совершенно её незнающего. Поттер не всполошилась бы так сильно, но их встречи происходили с поразительной регулярностью. Каждую грёбаную ночь, если быть ещё точнее, потому мысль о совпадении Гарри смело отмела. Произнесённое «Меня зовут Том Риддл, а как зовут Вас, леди?» чарующим голосом, с ласкающими слух мягкими нотками, и располагающей улыбкой на благородном лице — вовсе не обманули её… хотелось бы ей сказать, но на самом деле, испугавшись непонятного шороха у себя за спиной, следуя первому правилу в потасовках с бандой Дадли «бей или беги», Гарри с разворота хорошенько замахнулась и расквасила своим маленьким, но тяжёлым кулачком, нос мистеру Риддлу, который совсем не ожидал такого от «леди» и, на минуточку, вообще-то ведьмы. Думаю, как раз после этого их отношения и не заладились. То, что между ней и Риддлом есть связь — аксиома, однако теперь вместо того, чтобы сесть и по-человечески разобраться в ситуации, понять какого рода эта связь и чего от неё стоит ожидать, гордый слизеринец, завидев Гарри, после небольшой пикировки, тут же насылал кошмары — от восторга лицезреть её скромную персону, видимо. Хотя, о чём это она? Несмотря на юный возраст это всё тот же Волдеморт, чьё Сиятельное Полукровное Величество лучше облезет, а затем удавится собственными руками, чем сделает что-нибудь по-человечески и без лишней патетики. Поттер готова была поклясться, что даже когда он пришел к ним в дом, в Годриковой Впадине — произнес театрально пафосный монолог перед её люлькой, прежде чем бездарно самоубиться об её чугунный лоб. Незамеченная своей пребывающей где-то не здесь подругой, Гермиона с сочувствием наблюдала за Гарри: та была похожа на инфернала — такая же бледная и, как будто пожеванная кем-нибудь здоровым, вроде хагридова Пушка, который попробовал её на зуб, затем одумался и поспешил в отвращении выплюнуть неубиваемую девочку, боясь кончить так же, как и все её враги. От маленькой сгорбившейся над тарелкой взъерошенной фигуры веяло жутью. В её зелёных, но не видящих никого в данный момент, глазах горело поистине адское пламя, грозясь испепелить сидящего напротив неё Невилла, то и дело давившегося под убийственным взглядом, но упорно пытающегося запихнуть в себя хоть что-нибудь; казалось, что Поттер вот-вот выдохнет пламя, точно Хвосторога, от которой ей пришлось улепётывать на метле — будь неладен этот Треклятый Турнир! — и не дрогнув сожжёт к едрене фене весь Большой зал вместе со всеми присутствующими в нём. Благо не жалко этих перебежчиков, так просто обернувшихся против своей героини, которую сами же недавно боготворили. Гермиона жалостливо вздохнула, но тут же сердито подбоченилась: надо что-то с этим делать! «Нужно ещё раз наведаться в библиотеку!» — подумала она, и уже привычно проигнорировала скорбный взгляд Рона, который он исподтишка кидал на них время от времени. С тех пор, как Рон обиделся на Гарри, они так и не поговорили. Точнее поговорили, но лучше бы не делали этого — в этом она была согласна с Гарриет: всё стало только хуже, он выбрал не самый удачный момент для выяснения отношений и закономерно получил по полной программе от нервной девушки. На этот раз Гермиона была полностью на стороне лучшей подруги, на которую и так много свалилось, чтобы ещё и выслушивать обиженные отповеди завистливого засранца. Потому показательно того игнорировала, давая ему ощутить всю глубину своей неправоты, в то время, как парень, со своей новой компанией в качестве гогочущей группы поддержки, всюду таскался за ними как привязанный — специально мелькая перед глазами почаще, не давая забыть о себе, но подходить — не подходил. Уизли держался на расстоянии и строил оскорблённую невинность, перед которой должны извиниться, а он ещё подумает прощать ли провинившуюся. Поттер, машинально жевавшая картофельную соломку совершенно не чувствуя вкуса, неожиданно встрепенулась: — Ну нет, — голос бравой гриффиндорки звучал как шипение рассерженной гадюки. — Я этого так не оставлю! Сколько можно меня мучить? — от удара кулаком по столу подпрыгнули ближайшие к ней тарелки и зазвенели столовые приборы, вспугнув и так боявшегося пошевелиться Лонгботтома, вводя его в священный ужас, а бывшего друга, сидевшего на несколько мест ближе к преподавателям и увлеченного жующего до этого, заставляя подавиться и тяжело закашляться. Грейнджер сморщила нос, когда изо рта Уизли вылетел застрявший в горле кусочек бекона и, непонятно как, приземлился аккурат на тарелку Гарри с недоеденной куриной ножкой, после того, как Симус с силой похлопал по спине товарища. К счастью Рональда, Поттер этого не заметила: занятая составлением плана мести, она подорвалась и убежала, иначе маг не отделался бы одним презрительным взглядом Гермионы, последовавшей за стремительно удаляющейся спиной подруги. — Что бы ни случилось — меня не будить. Сегодня я планирую выспаться, — заявила Гарриет перед сном, с воинственным видом задёргивая тяжёлый красный полог своей кровати. — Неужели, — наколдовывая заглушку на свою постель, буркнула Лаванда Браун, которой тоже надоела Поттер с её вечно плохим настроением и ночным бормотанием, под одобрительный хмык Парвати. Гермиона проводила манипуляции Гарри обеспокоенным взглядом, упрямо поджала губы и решила, что обязательно разбудит, если она опять начнёт метаться. Но сколько бы борющаяся со сном девушка ни прислушивалась — по ту сторону балдахина было подозрительно тихо. *** Стерегущие величественный замок неподвижные рыцарские железные доспехи, с длинными запутанными коридорами и красочными витражами, двигающиеся магические лестницы; крепость хранящая свои секреты, глубоко внутри, подальше от посторонних глаз — место, ставшее для многих домом. Для многих, и для Гарри в том числе — на этот раз она собирается оправдать своё имя. Хогвартс выглядел как обычно, за исключением того, что вокруг не было ни единой живой души. Неживой, впрочем, тоже. — Опять ты? — ну, кроме него, конечно. Шестнадцатилетний Том Риддл собственной лордовской персоной, в голосе которого читалась вселенская усталость. Гарриет прогуливалась по внутреннему дворику, оглядывая знакомое место без должного интереса, когда за спиной раздался недовольный голос. Огромным усилием воли подавив рефлекторно дёрнувшуюся, на этот раз к палочке, руку, Гарри, мигом обернувшись, сварливо вопросила в пространство: — И почему ты всегда появляешься у меня за спиной? Вот она, её пропажа. Молодой Волдеморт такой, каким она запомнила его на втором курсе — гладко причёсанный, без единого торчащего волоска, в чистенькой школьной мантии — как и она, хотя засыпала в пижаме — с эмблемой Слизерина и значком старосты факультета и снежно-белая рубашка с изумрудным галстуком под мантией, этакий образцово-показательный студент, который запросто вотрётся к вам в доверие, потому что, заглядывая в эти честные глаза, вы до последнего будете верить — «Кто-кто, а Том уж точно не…». Что «не» на ваш выбор. Однако весь тщательно отрепетированный образ портили сложенные руки на груди и ожесточённый взгляд синих глаз, сверкающих на Поттер из-под сурово насупленных бровей. Неизвестный однажды сказал фразу, точно описывающую их ситуацию: «Дружбой ночью не займёшься». Правда, говорил он, скорее всего, несколько в другом контексте… не важно! Дружбой ночью заниматься у них действительно не получалось, как бы Гарри ни старалась. Так вот, любовью тут тоже не пахло. Как и привычной маской вежливости, достала она его, видать. Том напрягся и сменил позу на оборонительную, в защитном жесте поднимая палочку с огоньком парализующего заклинания на конце, готового сорваться сию же секунду — несмотря на то, что он втайне надеялся, что вчерашняя ночь была последней, сегодня Риддл хотел провести конструктивный диалог. Как он успел убедиться, если продолжать окунать её в собственные кошмары — девчонка никуда не исчезнет, а так и будет надоедать ему своими появлениями. Что бы там ни было, но избавиться от её обременительного общества волшебник хотел не меньше, чем она сама. Наследник Слизерина не знал, что его насторожило: то ли что-то в интонации, то ли в хитром прищуре колдовских глаз. С каким бы пренебрежением Том ни относился к девушкам — эта смогла заставить относиться к ней предельно серьёзно. Мало ли какой «финт ушами» она может выкинуть в следующий раз: сломанный нос он ей не простил. Поттер и вовсе не догадывалась о планах своего товарища по несчастью, а потому действовала по своему собственному — кинулась к нему пока не очухался и не отправил её путешествовать по кошмарным сновидениям: окклюмент из Гарри всё ещё был аховый, в отличие от её оппонента, несмотря на гору прочитанной на эту тему литературы. Очистить сознание для неё было непростой задачей, что бы ни говорил Снейп — мыслей у неё было много. По пути уклонившись от пущенного в неё «Петрификуса», Гарри ужиком подлезла под руку со вскинутой палочкой и буквально лозой обвивалась вокруг «окаменевшего» юноши, с щенячьей преданностью заглядывая в его глаза: — Волдеморт, пойдём со мной на бал! — бесцеремонно выпалила она на одном дыхании. Вопросительная интонация у вопроса отсутствовала, звуча как простая констатация факта, что, по идее, должно было привести его в ярость. Но Гарри, этой самой бесцеремонностью, надеялась вывести Риддла из равновесия, чтобы получить тактическое преимущество. Главное ведь — ошеломить противника, а потом его уже можно брать тёпленьким. На самом деле непонятно, что больше её доканывало: кошмары или отсутствие достойного партнера для бала. Большинство претендентов она отпугивала своей хмурой рожей и мрачным невыспавшимся взглядом, а кого не отпугивала — посылала. Этот не такой, тот — косой, третий — вырождающийся чистокровный урод и вообще зануда и всё в таком же духе: в голове Поттер царил махровый юношеский максимализм. Вот она и решила: пусть тот, кто виноват, и отдувается. А между тем тонкие черты лица исказились настолько непритворным удивлением, что Гарри на миг замерла, заворожённая таким живым откликом на свои действия, краем сознания отмечая странное тепло, пронзившее её в момент соприкосновения их тел, приятно согревающее нутро. Будто почувствовав то же самое, что и она, Том резко втянул воздух и немного потянул с ответом. — С Астрономической Башни рухнула? — вместо того, чтобы ответить категорическим отказом, неожиданно вкрадчиво осведомился он, с лёгким оттенком недоумения, отчётливо проскользнувшим в интонации. Пожалуй, будущий Тёмный Лорд от всей своей, пока ещё целой, души был так сильно ошеломлён впервые в жизни. Гарриет мысленно щелкнула воображаемым колдофотоаппаратом, увековечивая обычно скупого на искренние эмоции слизеринца в своей памяти… для того, чтобы затем слить воспоминания в омут памяти, размножить и продавать за баснословные деньги, например. М-да, не прав был старина Крюкохват, ох, не прав! Есть в ней коммерческая жилка, есть! — А теперь, когда ты не пытаешься на меня наброситься, давай поговорим о том, почему ты мне снишься, — нехотя отстранилась слегка разомлевшая Гарри, отходя на пару шагов и поправляя очки. — Это ты мне снишься, — вяло запротестовал Том, борясь с иррациональным желанием ревностно подгрести эту распутную девицу обратно к себе и удерживать её подле как можно дольше, наслаждаясь непривычным чувством умиротворения, которое он неожиданно ощутил в цепких девичьих объятиях. У слизеринского старосты был такой вид, будто у него под ногами маггловская граната взорвалась, а он почему-то остался жив — оглушенный и потерянный. — Поговорим. Гарриет показалось, что отношение к ней Тома потеплело на несколько градусов. Совсем чуть-чуть, но осознание этого факта оказалось достаточно, чтобы Гарри охватило приятное, трепетное чувство, название которому она не смогла придумать. — И только попробуй ещё раз повиснуть на мне, ведьма, — Том встряхнулся и расправил плечи, снова преобразившись в надменного слизеринского ублюдка, будто сбросив морок. Синие глаза, глубокие как бушующий океан, угрожающе вспыхнули, а на тонких губах змеилась холодная улыбка. Риддл прикрыл веки, скрывая за ресницами опасный огонёк, и обманчиво миролюбиво добавил: — Прокляну. *** За окном было темно, а со стороны соседок доносилось мирное сопение, когда Гермиона, будучи типичным жаворонком, проснулась. Грейнджер осторожно высвободилась из плена тяжёлого пухового одеяла, боясь потревожить своим копошением задремавшего в её ногах Живоглота, и тотчас передёрнулась от пронзившего размякшее после сна тело холода. Кот жалобно мяукнул сквозь сон, перевернувшись на другой бок. Нащупав в темноте палочку и на цыпочках, периодически зевая, она проскользнула в ванную, освещая себе дорогу слабеньким «Люмосом». Умыв помятое лицо и распутав буйные каштановые кудри, Гермиона тихонечко отодвинула бордовый, в предрассветных сумерках, полог и заглянула к своей лучшей подруге: та спала сном младенца. Спящий комок, укутавшийся в тёплое одеяло, словно в кокон, являл собой олицетворение умиротворения, ранее напряжённое лицо Гарри — разгладилось. Спокойные ночи продолжались вот уже некоторое время, радуя соседок по комнате своим постоянством, как раз с тех пор, как Гарри в ультимативной форме запретила её будить. Грейнджер была рада за подругу, но её немного беспокоило таинственное «Больше не о чем волноваться, Гермиона», когда на следующий день она обратилась к ней, и легкомысленное отношение Гарри к этой ситуации в целом. Гермиона несколько раз порывалась обратиться за помощью к более опытным колдунам, — Дамблдору, например — но вовремя себя одергивала, сворачивая в другой коридор на полпути к кабинету директора, не решаясь предавать доверие подруги; обкладывалась со всех сторон книгами по нужной тематике, коря себя за малодушие. И мучилась любопытством, зудящим надоедливым комаром на краю сознания. Но терпеливо молчала, бросая на Поттер долгие укоризненные взгляды. Убедившись, что с не всегда везучей Героиней Магического Мира всё хорошо, переодевшись и упрямо тряхнув головой, Гермиона вознамерилась посетить библиотеку перед трапезой. *** К завтраку немного помятая, но удивительно довольная Гарриет спустилась рано. Гордо проковыляв к пустующему, не считая нескольких клюющих носом человек, гриффиндорскому столу, буквально водрузила себя на скамеечку напротив уткнувшейся в новую книгу Гермионы, которая, впрочем, сразу заметила прибывшую. Не обращая абсолютно никакого внимания на требовательный карий взгляд, сверлящий её персону, Гарри заглянула в свой стакан и с прискорбием констатировала в нём тыквенный сок. С обречённым видом Поттер достала волшебную палочку и трансфигурировала его в чай, поймав на себе откровенно ненавидящий взгляд Снейпа. За преподавательским столом сидел только он, что навевало подозрения: куда это подевались остальные профессора, но у Гарри было слишком хорошее настроение, чтобы портить его домыслами и трепать себе нервы. «Да-да, Трансфигурация даётся мне намного лучше Зелий, профессор» — философски пожав плечами, отвернулась от Снейпа, удаляющегося из зала длинными порывистыми шагами. — «Смиритесь». Карман грела изящная брошка со змейкой, зачарованная, по словам Тома, от сглазов, переданная ей для проверки их подтвердившейся теории: засыпал с этой безделушкой слизеринец, а проснулась — она. Гарри была без понятия, где Риддл взял на неё деньги — приютский ведь, а работающим в какой-нибудь дурно пахнущей аптеке в Лютном Поттер почему-то представляла его смутно. Артефакт был полезным, спору нет. Однако надевать его она не решилась, рассудив — это всё равно, что взять конфетку у близнецов Уизли. Опасно и неразумно: Поттер не всегда понимала, что у этого доморощенного террориста в голове, но это, тем не менее, не мешало ей с завидным постоянством таскать подарок — так как на следующую ночь Том не потребовал вещичку назад, Гарри склонна думать, что это всё же подарок — с собой в глубоком кармане школьной мантии. Да и сокурсники вряд ли оценят, если она вдруг начнёт носить символ вражеского факультета. И так эпатирует публику каждый год, достаточно с неё и этой «славы». Несмотря на опасность поймать какую-нибудь порчу, ей нравилось дотрагиваться до брошки время от времени кончиками пальцев, даруя невесомую ласку, как будто самому Тому, а не кусочку металла, и чувствовать отклик от его густой, тёмной, но удивительно родной магии, похожей на магию уничтоженного дневника, но чем-то неуловимо отличающуюся. Почему-то это казалось правильным — хранить её как можно ближе к себе вопреки предостережениям здравого рассудка. Надо было проверить змейку, однако Гарри не знала нужных заклинаний, а Гермионе она брошь не показывала, боясь, что та испугается за вечно влипающую в истории подругу и побежит к кому-нибудь из учителей. Плавали, знаем. Анонимно присланная «Молния» действительно настораживала, но… тут немного другое. Вариант с обращением за помощью к мудрому профессору Дамблдору Гарри тем более не рассматривала, вполне обосновано беспокоясь за сохранность своей тушки. Чтобы её закрыли в специальном отделе Мунго, предназначенном для особо опасных пациентов: шутка ли, в башке национальной героини — Тёмный Лорд? Увольте, Поттер у себя одна. И пусть это совсем не по-геройски, но своя рубашка ближе к телу. Именно поэтому Гермиона была единственной, кому Гарри рассказала долю правды — если она однажды не проснётся, хоть кто-то будет знать почему. Может, даже появится ничтожный шанс остаться в своём уме. Вдруг откачают. Гарри повела плечом, пытаясь сбросить груз траурных мыслей. — Как спалось? — наконец подала голос Гермиона, «тонко» намекнув: на этот раз простым «Всё в порядке» — Поттер не отделается, и нетерпеливо захлопнула книгу. Гарри поправила сползшие на кончик носа круглые очки — перед глазами, как кадры из фильма, замелькали картинки сегодняшней встречи… Лёгкий ветерок покачивал мелкие зелёные листочки на деревьях, обдувая расслабленных подростков. Под тихий шелест травы ребята нежились на берегу Чёрного озера, со стороны которого веяло приятной прохладой. Магия двух сильных волшебников гармонично сплеталась, резонируя, укутывала их невидимым глазу покрывалом, даря неизвестный ранее им обоим покой. Гарри безмятежно лежала, в окружении тёмного ореола распущенных волос, на сочной траве, не боясь букашек, которых в этой фальшивке не было, подставив бледное лицо под лучи искусственного солнца, позволяя озорному ветру целовать кожу. В то время как Том, обычно коротавший время под тенью раскидистой ивы, в этот раз, предпочёл устроить тяжёлую голову у неё на животе, сонно наблюдая из-под опущенных век за лениво проплывающими перистыми облаками на голубом небосводе. — Том, а ты умеешь танцевать? — небрежно уронила Гарри, зарываясь пальцами ему в волосы, портя идеальную прическу, ласково перебирала шелковые пряди, ерошила, мягко поглаживая затылок притихшего под её рукой Тома. А тот с трудом удерживал себя от довольного урчания. Чем больше, встречаясь, они незаметно соприкасались кожа к коже — тем сильнее был восторг, туманящий разум, крепче становилась связь между ними, интенсивнее ощущения и потребность в нахождении другого в поле зрения. В такие моменты Тома сковывал почти животный ужас, он боялся, безумно боялся испытывать настолько положительные чувства к кому-либо, но вместе с тем отчаянно желал, и их сплетённая магия, откликаясь на душераздирающий молчаливый зов своего дитя, смывала ласковой волной опасения и предрассудки, оставляя только трепетное тепло и потребность друг в друге. Что-то приятное — до тыканья лбом в острые ключицы и сладко-восторженного урчания. После заданного вопроса разомлевший Том зашевелился, попытался скосить на неё взгляд и потерпел поражение. Тогда, с явной неохотой, оторвав голову от мягкого и тёплого живота, чувствуя странное опустошение, когда девичья рука соскальзывает, Риддл сел, развернувшись к ней лицом — ему нужно было видеть малейшее изменение в мимике собеседника. Такой уж он, любящий держать всё под контролем. — Умею. Гарри беззлобно усмехнулась: опять этот тон — словно посреди лета морозом повеяло, и горделиво вскинутый острый подбородок. Высокомерия в этом жесте могло хватить на целую квиддичную команду. Удивительно, мгновение назад чуть ли не мурчал под её руками, а теперь ощетинился, обернувшись из «ласкового котёнка» в «дикого бездомного кота», тощего, хлебнувшего сполна законы улиц, с напоминанием в виде порванного уха и исчерченной шрамами шкурки. Однако тут же осведомился, подозрительно прищурившись: — А что? Но было уже поздно: зелёные колдовские глаза хитро блеснули. Приподнявшись на локтях, Гарри склонила голову к плечу и впилась в него хищным, томным взглядом. — Научи, — проникновенно попросила Поттер. У Тома перехватило дыхание, на лице промелькнула растерянность. Он и не подозревал, что она способна смотреть на него так чувственно и… волнующе… вызывая отклик откуда-то из самых недр его очерствевшей души. Риддл сглотнул вязкую слюну, взгляд вероломно вильнул в сторону. — Том? — Что? — Том откашлялся, прогоняя предательскую хрипотцу, выдающую его с головой. — Нет. Гарри тоже села, отвела с лица мешающиеся волосы, тонко улыбаясь бледными губами — метания Тома совсем не скрылись от её проницательных глаз. — Ты боишься? — Боюсь? — мигом пришедший в себя Риддл смерил её непередаваемым взглядом, иронично вскидывая соболиную бровь. — Чего же я, по-твоему, боюсь? — Профессор сказала, что я безнадёжна, вот и ты боишься запятнать свою безупречную репутацию провалом, разве не так? А, мистер Префект? — поддела его, невинно пожав плечиками, маленькая манипуляторша. «Мистер Префект» прищурился снова, на этот раз нехорошо, и азартно раздул ноздри, усмиряя дикое желание коварно потереть ручки, прикидывая, что можно с неё стребовать. Гарри мечтательно улыбается, слегка-слегка. Воспоминания о неловких, неуверенных, а затем повелительных, не терпящих возражений прикосновениях узких ладоней к её талии, сильных пальцах, стальными тисками сжимающих её, и сосредоточенном сопении над ухом — всё это отзывалось в груди странным томлением. Обладательница знаменитого шрама нетерпеливо поерзала: несмотря на то, что они недавно расстались, почему-то очень хотелось вернуться в их Хогвартс. Спустя сотни неудачных попыток, неловких падений и оттоптанных ног, слизеринец наконец сдался. Том пластом лежал под сенью могучего дерева, глядя на палящее светило и голубые кусочки неба в просветах между зелёными листьями, и угрюмо молчал, силясь восстановить дыхание. Грудь ходила ходуном, сил не осталось даже на то, чтобы элементарно почесать нос и приходилось стоически терпеть, а сердце гулко билось где-то в горле, и не скажешь, что все эти мучения происходили не наяву! Гарри, такая же обессиленная, обреталась где-то рядом. Подул прохладный ветерок, ласковым касанием остужая разгорячённые мышцы, и Том невольно испытал огромный прилив признательности к невидимому благодетелю. — Это невозможно, — отчаянно простонал он, тяжело дыша, кровь шумела в висках, мешая поднять голову и придавить девицу тяжёлым разочарованным взглядом. Чувствовал он себя так, будто разгружал вагоны, а не подрабатывал личным учителем танцев для юной симпатичной леди. Да и выглядел так же: весь растрёпанный, взмыленный и покрасневший, с загнанным дыханием. — Ты, и правда, безнадёжна. Поттер дипломатично промолчала, подпирая колющий бок дрожащей рукой. Несмотря на обжигающий лёгкие кислород, боль в мышцах и общее усталое состояние, выглядела она не в пример довольной. Но всякое выражение довольства слетело с её лица, как невидимая паутинка, когда она подала голос: — Том… Ты ведь уже понял, да? Понял почему мы каждую ночь встречаемся в этом месте? Почему кроме нас двоих здесь больше никого нет? — хрипящий от усталости, он звучал тихо, но серьёзность пробрала Тома до мурашек. — Ты тоже, — сухо констатировал он, расслабленное прежде лицо заледенело. — Что будешь с этим делать? — казалось, каждая клеточка его тела замерла в напряжённом ожидании её ответа. — Почему я должна с этим что-то делать? — над ним нависла улыбающаяся физиономия Поттер, загораживая обзор и укрывая от слепящих солнечных зайчиков. Невозможные зелёные глазища доверчиво на него лупали, но дрогнувшие губы выдали свою хозяйку, складываясь в лукавую ухмылку. — Меня всё устраивает. Несколько длинных чёрных прядок выбились из косы, мазнули по лбу и защекотали точёный нос. Том сморщил его и, не успев опомниться, чихнул. Гарри вовремя успела отпрянуть и теперь просто сидела рядом, чинно сложив руки на коленках. — Хотя нет, вру. Сердце незнакомо ёкнуло, Том похолодел. Врёт?.. — Всё устраивать меня будет только тогда, когда я смогу притронуться к тебе вне нашего сна. Смогу обнять и поцеловать тебя не боясь, что через секунду ты исчезнешь, проснувшись от того, что какой-то косорукий имбецил возомнил себя великим волшебником и наколдовал «Агуаменти» вместо невербального «Акцио», — Гарри закатила глаза и саркастично улыбнулась, всем своим видом показывая какого она невысокого мнения о его однокурсниках. Испуг и горечь, разом сковавшие его тело, потихоньку отпускали, сменяясь огромным облегчением, затопившим грудную клетку, и наконец пришло понимание, что над ним подшучивают. Опять. — Чего расселась? — уязвленно подскочил Том и хмуро глянул на довольную проказой девушку, в синих глазах читалась почти детская обида. Оттоптанная нога напомнила о себе пульсирующей болью, и Риддл незаметно поморщился. — Вставай, мы продолжаем! Сегодня же он стребует долг с этой мерзавки за свои мучения! Нет, сейчас же! «Меня тоже» — Том благополучно проглотил. — Я всё еще здесь, Гарри, — недовольно напомнила о себе Грейнджер, щёлкнув у неё под носом пальцами, и глянула на неё взглядом из серии «так просто ты от меня не отвяжешься, Поттер». — И ты всё ещё не ответила на мой вопрос. Затянутые поволокой глаза приобрели осмысленность. — Ты знаешь, неплохо. Всю ночь соблазняла Волдеморта. Это был интересный опыт, — невозмутимо заявила Гарри, и пригубила чашку с крепким чёрным чаем, скрывая за ней озорную улыбку: у Гермионы очень комично округлилась глаза. Так как вокруг было малолюдно, Поттер могла спокойно назвать Тома так для большей эпичности фразы, но не слишком громко. На всякий случай. На самом деле она уже довольно давно не называла его этим прозвищем, даже в мыслях. Для Гарри он был просто Томом. Порой невыносимым, раздражающим до зубного скрежета, циничным, чопорным и лицемерным, дерущим нос до небес слизеринским старостой... но таким удивительно близким... Из ослабевших пальцев бедной Гермионы выскальзывает здоровенный талмуд и с грохотом приземляется на стол, чудом не перевернув тарелку с рагу. — Ты серьёзно? — всё, что смогла выдавить из себя она. Поттер снисходительно кивает и очень по-девичьи хихикает. На шум никто особо не обращает внимания, не считая парочки мимолетных любопытных взглядов, но Гарри все равно понижает голос, нагибается поближе к Гермионе и заговорческим шёпотом спрашивает: — Ты когда-нибудь видела смущающегося Темного Лорда? — Нет, — невольно тоже понижая голос, замотала головой Грейнджер. Изумление с её лица так и не исчезло. — Хочешь покажу? — неожиданно залихватски подмигнула Гарри заметно покрасневшей подруге, до которой начала доходить вся соль ситуации. — Нет! — пискнула она, закусывая губу, — Я не хочу видеть, как ты соблазняешь Того-кого... — Гермиона слегка замялась, но ощутив стыд за свой страх перед его именем, выразилась грубее, чем хотела изначально: — эту... змеемордую тварь! Пожалуйста, не заставляй меня смотреть на это извращение! — последняя фраза звучит почти умоляюще. Поттер со странной смесью эмоций посмотрела на неё. — Я же говорила: это ещё не он, Гермиона! — принялась горячо заверять её, убеждённая в своей правоте Гарри. — Мы думаем, что мы из разных параллелей. А раз мы… Гермиона скорбно отметила про себя обилие этих «мы», и непримиримо поджав губы, поспешила перебить поток информации, вылетающей со скоростью пулемётной очереди изо рта возбуждённой Гарриет: — Гарри, ну подумай сама! — буквально взмолилась она, лихорадочно соображая какие аргументы привести, чтобы образумить дурочку. — Этот человек убил и запытал многих волшебников, не пожелавших к нему присоединиться, а скольких он перебил магглов? Сотни, тысячи? Сколько неупомянутых в «Пророке» жертв? Он убил твоих родителей, в конце концов! Это же он, разве ты можешь ему доверять? Гермиона с сожалением посмотрела на мгновенно помрачневшую подругу. — Ты утрируешь. Это не он, Гермиона, — сухо отрезает Гарри, тембр голоса стал ощутимо холоднее, а глаза опасно сузились. Ей было неприятно слышать такое о Томе. Узнав его лучше, теперь она проводила жирную черту между Томом Риддлом и Волдемортом, не испытывая к первому ни капли ненависти, тогда как второго, не моргнув глазом, поджарила бы до хрустящей корочки. — И даже если бы это был он — это не имело бы никакого значения. Том — мой соулмейт. Гермиона ошарашено захлопала ресницами, челюсть совсем не эстетично отвисла: она прекрасно понимала кто такие соулмейты и что это значит. Было время, когда она взахлеб читала книги на эту тему да восторженно мечтала о том, что обязательно найдет своего «идеального принца». — Именно он, а не «змеемордая тварь» из нашей параллели, Гермиона. И я не готова отказаться от тех чувств, что он вызывает во мне… — Поттер беспомощно запнулась, не зная, как описать тот спектр эмоций, который бушевал в ней, стоило только подумать о своей драгоценной половинке. Гарри мысленно посетовала на свой скудный словарный запас. — Ты просто этого не ощущала, но поверь мне на слово… Когда ты найдёшь свою половинку, то ни за что не захочешь отпускать его. Он может быть кем угодно: человеком с ужаснейшим характером или свихнувшимся маньяком, а может быть и не человеком вовсе. Он будет нужен тебе. Любой. И пусть весь мир горит «Адским пламенем». — Пусть так, но… Гарри, параллели не пересекаются, — горько улыбнулись ей. — Это невозможно. Об ответный взгляд можно было порезаться. — Да? — Гарри ехидно улыбнулась, но как-то с надрывом: губы дрожали. Ледяные руки под столом сжались в кулаки. — То есть то, что мы встречаемся во сне — это не пересечение? Девушки замолчали. Гермиона не решилась спорить с расстроенной подругой, и принялась, без особого энтузиазма, ковыряться в своей тарелке, давая Гарриет немного времени, чтобы прийти в себя. Что-то для себя решив, Гарри прерывает неловкую паузу: — А я и не знала, что ты такая извращенка, — протянула она вдруг насмешливо. Гермиона изумлённо вытаращилась на Гарри, обильно краснея от охватившего её возмущения. — О чём ты вообще подумала? Когда я говорила о соблазнении — я просто хотела, чтобы он пошел со мной на Святочный бал. Вот бы все обзавидовались, — добавляет, мечтательно закатывая глазки. «Обзавидовались? Скорее бы упали в обморок от ужаса», — прогнозирует Грейнджер безрадостно. — С каких пор тебя волнует мнение окружающих тебя людей? — криво улыбается магглорождённая. — Ты не права, — возражает Поттер серьёзно, — мне важно твоё мнение, если тебя это утешит. Но согласись, это был бы фурор! — не без злорадства захихикала Гарри. В помертвевшие глаза вернулись озорные искорки. «Поттер», — ставит диагноз Гермиона, тяжело вздыхая, и с полуулыбкой качает головой. — «Что с неё взять?». — Параллели не пересекаются, говоришь? — шепнула Гарри, когда Гермиона снова отвлеклась на свою книжку, и расплылась в совсем не свойственной ей улыбке с лёгкой ноткой безумия, притаившейся в уголках губ. — Ну-ну... На то она и Гарриет Поттер, чтобы совершать невозможное. И именно поэтому на Святочном Балу, счастливая, и от того ещё более привлекательная, кружится в медленном танце, порхает по залу не менее грациозно, чем утонченные французские девушки, в уверенных руках синеглазого красавца. Гарри посылает Гермионе, зажатой в крепких объятиях болгарина, ликующую улыбку. Тёмное торжество гротескной маской проступает на лице, но уже через секунду она отворачивается, чтобы подарить своему партнёру взгляд, наполненный океаном чего-то тёплого и нежного. Кажется, сердце пропустило пару ударов, прежде чем зашлось в бешеном ритме; толпа вальсирующих студентов скрыла от Грейнджер тесно, неприлично тесно, прижавшуюся друг к другу парочку. Мир вокруг смазался. Как сквозь толщу воды доносится обеспокоенный голос Виктора, но смысл слов не доходит до оцепеневшего сознания, сливаясь со звучащей музыкой в неразличимый гул. Застывшая, посреди оборота, в нелепой позе Гермиона почему-то задыхалась от ужаса.