The kill

Лучам солнца было нелегко пробиться сквозь густую крону деревьев, но еще сложнее было проникнуть сквозь, хоть и легкую, ткань штор. И не мудрено, что именно в эту комнату хотело пробраться солнце. Ведь ее полностью наполняла прекрасная музыка. От пола до потолка, от одной стены к другой. Будто это была и не комната вовсе, а стакан, в который непрестанным потоком лилась вода. Посторонний человек бы задохнулся, войди он сюда. Будто он и вправду нырнул на дно океана. Но Райто Сакамаки был в этом океане и рыбой, и творцом, и водой, и утопающим. Как там писала глупая стервочка? Что "Шу-сан играет просто волшебно! Прекрасней чем все..." кого она слышала? Не помнит. Так, для справки: вампиры помнят все, что было в их жизни. Каждый момент, каждую секунду. Все. Сука. Просто... сука. Длинные пальцы вдруг ускорили свой бег и мелодия стала более грубой, более волнительной. Поднялись волны на океане. Кем был Райто Сакамаки? Жертвой. В этот момент он был самой настоящей жертвой, которой не бывал никогда. Он трясся от страха, ему хотелось кричать. Ему в пору было плакать. А она. Она улыбалась. Кем была Юи Комори? Она всегда была птичкой. Ее посадили в клетку, и каждое мгновение в нее кидают дротики. Кто же знал, что она на самом деле гордый сапсан? Никто. Даже она не знала. И не знает. И сейчас эта хищная птица шла по коридору и улыбалась своим мыслям. Ну, а как же не улыбаться?! Аято отпустил ее! Просто взял и отпустил. Правда, только из своей комнаты, а не из поместья, но это уже прогресс! Так бы и дальше шла мнимая жертва, все думаю о своем везение, если бы не океан. Он настиг ее неожиданно, как настигает дождь. Маленькие капельки, которые постепенно превращаются в настоящий ливень. Вот и сейчас музыка с каждым шагом становилась все громче. а когда Комори достигла двери, из-за которой и доносилась мелодия, то девушке показалось, что громе - громче уже нельзя. Невозможно. Ее душа и так трещала по швам. Она ели выдерживает этих звуков, того, какими громкими они были для маленькой, одинокой девочки. А если бы они были еще громче? Что было бы тогда? Умерла. Да. Тогда бы ее израненное детское сердечко не выдержало бы. Оно бы разорвалось. От боли. От тоски и слез, что были в этой мелодии. От картин, что нагло вторглись в ее светлую, хорошенькую голову. Могут ли бессмертные твари любить? Наверное, нет. Наверное, это не важно. Она то любить умела. По-крайней мере, научилась. Да и ей выбора-то не дали. Сказали любить - значит люби! Пока неизвестные ей пальцы продолжали свой бег и мелодия все лилась из фортепиано, Комори рисовала в своей голове образы. Вот тонкие, но сильные и ловкие пальцы побежали по клавишам. Так плавно и изящно, как умел двигаться только он. Как яркие, пронзительные глаза прикрываются в наслаждение, будто их обладатель только что выпил хорошего вина, а не прикоснулся к инструменту. Как на губах появляется усталая, но настоящая улыбка. И как через мгновение взгляд устремляется к ней. Прожигающий насквозь, видящий все пороки и страхи. Как они зовут ее к себе, а она, словно под гипнозом, идет. Нет, летит так же быстро, как пикирует сапсан. И вот уже ее пальцы зарываются в ярко-рыжих волосах, а его холодные, такие нужные-до-одурения руки прижимают к себе. Но на самом деле она просто еда для него. Юи даже не сразу заметила то, что соленные слезы бегут по ее щекам. И вот, ели сдерживая рыдания, она скатывается по двери на пол. Ее место здесь. На полу, у ног. Под плинтусом, под землей. У его ног. Он не раз доказывал ей это. Но может бессмертные твари умеют любить? - Не думаю, - сама же себе ответила девушка шепотом. Кем была Юи Комори? Обычной певчей птичкой, которую распяли, а теперь метают в нее ножи. Глупая маленькая шлюшка. Зачем же она пришла сюда? Райто прекрасно слышал ее дерганное дыхание, неровное сердцебиение. Слышал судорожные всхлипы и то, как она тихо скатилась на пол. В какой-то момент он даже хотел подойти, прижать к себе и успокоить. А потом. Реви. Реви громче и сильней. Так, чтобы у тебя разрывало глотку и легкие. Давай же! За столько лет он впервые чувствовал себя таким настоящим. Таким живым, умеющим чувствовать. Он что-то почувствовал. Ведь эти слезы, такие сладкие слезы - из-за него. А если нет? Все равно! Он будет думать так, как хочет. Пусть эти прекрасные капли текут дальше. Лишь для него. Лишь из-за него. - Райто. Тихо, практически не слышно. Судорожно, будто это не имя, а глоток воздуха. Будто она задыхалась. А ведь она и задыхалась. Она тоже теперь заключена в его океан. Который неожиданно закончился. Пару плавных, практически-но-не-совсем нежных аккордов и тишина. Он прекратил игру, ибо дальше играть уже не мог. Просто... Не мог. - Райто? Это ты? Она все так же сидела на полу, а ее сердце теперь стучало так тяжело, но быстро. Будто она испугалась. А кого ты хотела увидеть? Своего принца Шу? Или Великого Аято? Кого, твою мать, ты хотела увидеть?! - Я. Или не я. Уже не знаю. Да и знать не хочу. Тихо пройдясь по комнате, Райто оказался возле двери. Один толчок. Один толчок отделяет его от той, ради кого он играл сегодня. Всегда. Из-за которой разлился его океан. И вот. Ничего. Не толкнул. Вместо этого он просто сел на пол и прислонился спиной к дурацкой деревяшке. - Что ты здесь делаешь, маленькая развратница? Неужели тебе удалось отделаться от нашего "Великого"? - Вроде того. Тихий смешок, практически на грани истерики. Чем Аято так запугал ее, что мысль о освобождение от "Великого" доводит Комори до такого состояния? - Ты сочинил? Да. - Не совсем. Как такое может быть? Не спросила. Всего лишь подумала. А он словно услышал. - Такие мелодии нельзя придумать самому. Я всего лишь играл, развратница. А все остальное - все придумала... другая. Почти сказал. С его губ почти соскользнуло заветное, горькое "ты". Но он успел. - Надеюсь, ты счастлив с ней, - прижалась затылком к двери подняв глаза к потолку. Будто бы видела того, в кого так верила. - То есть? - Я просто подумала, что только любовь... только испытывая чувство любви можно написать такую прекрасную мелодию. Так значит, она поняла, что все же я придумал эту композицию. И практически угадала, с помощью каких чувств я ее написал. - Не только любовь, стервочка. Когда кто-то умирает слова, движения в танце, мелодия - все получается выше, прекраснее. - По-моему, ты только что написал реквием по мне. - И по мне. И он хрипло рассмеялся. Таким смехом, каким смеются после похорон. А она так, словно была истеричкой. Слышали смех друг друга и смеялись еще горче, будто вырывая сердце из груди. Но тихо. Ели слышно. А потом она заревела. Так же горько на вкус, как горьки были звуки, что заполняли комнату несколько минут назад. Они же и вправду умирали, если уже не умерли. Он от того, что она была так близка и далека одновременно. От того, что она не была его. От запаха ее крови и юного тела. Светлых волос и доброго, наивного взгляда. Умирал от одного ее присутствия, от одного существования. Она от ловких и сильных пальцев, что так часто держали ее тело. От длинных рыжих волос, что были мягки на ощупь. Зеленых глаз, что так манили. От голоса. От... Да просто потому, что он жил. В этом доме, на этом свете. Если и есть счастье, то оно не дойдет до них. Не бывать тому, чтобы красавица и чудовище были счастливы, если при этом их сердца рассыпаются. Рассыпаются от того, что они живут на одной планете. Так близко друг к другу они находились. Но дотронуться друг до друга они не могли. Он был готов отдать ей свою душу, хоть ее и осталось неприлично мало. Она была готова протянут ему свое сердце, что вырвала из груди. Но кто же им позволит сделать это? Правильно. Никто. Кем были эти двое? Кем угодно, но только не самими собой. Дождь становился все сильнее. А когда идет дождь, кто-то умирает. И вовсе не наоборот. И в особняке Сакамаки сейчас была такая тишина, будто кто-то скончался. Но это было не так. Они еще живы. Но вот их сердца - их сердца теперь на веки останутся мертвы.