Если бы не я

Если бы не я, мы с Тейлором были бы идеальной парой. Но я есть, поэтому Тейлору не светит покой и тихое уютное семейное гнёздышко с выводком детей и ебучими ежегодными налоговыми декларациями. Наверное, поэтому я сегодня дома один. И вообще один, с того самого момента, когда Тейлор собрал свои шмотки и уебал жить в гордом одиночестве в сиротской берлоге художника. А поглядев на его новое место обитания, я в очередной раз утвердился в своем мнении, что люди искусства – полные долбоёбы. Особенно, когда им двадцать один и они упрямы, как ослы. В оконное стекло лупит дождь со снегом, сигареты заканчиваются с пугающей быстротой, а на душе как-то слишком гадко для того, кто считает себя красавцем и умницей менеджером по рекламе с самым охуенным членом в нашей питтсбургской гей-компании. Я выгнал идиота Брендона, который проиграл мне пари, я проебал Тейлора из-за своего нежелания признавать очевидное, я поссорился с Майки и его Профессором, а Дебби считает меня полным уёбком. Кто молодец? Я молодец! Так качественно рушить любого рода отношения больше никто не умеет. Все-таки Линдс была права, когда говорила, что я соскочил с прежнего уровня общественной экзистенциальности, но на новом так и не смог удержаться. Моя самоактуализация потерпела крах. И я сделал всё, чтобы оказаться в том состоянии, в котором нахожусь сейчас. Дождь, сигареты и нет Тейлора. Всё, как я хотел… думал, что хотел. А на деле вышла хуйня. И я надеваю пальто. *** Через полчаса я уже паркуюсь возле дома Тейлора. Если эту помойку вообще можно так назвать. С того дня, как я здесь побывал, прошло, по-моему, недели две, а это место стало, кажется, раз в пять скучнее и еще более убогим. Почти как моё нынешнее существование. В конце концов, я не хотел, чтобы Тейлор уходил, у нас с ним все было вполне нормально. И все эти разговоры о гребаных свадьбах я тоже вполне мог бы пережить, если бы не массированная атака моих друзей-идиотов и хмурая физиономия Тейлора, который всем своим видом просто заставлял меня становиться всё большей сволочью. Мне пора прекратить об этом думать, всё равно исправить себя я уже вряд ли смогу, а вот ситуацию… ну, по крайней мере, стоит попробовать. Я застаю Тейлора дома одного, в рабочем фартуке, измазанном красками всех цветов радуги, и неожиданно сильно радуюсь этому факту. То, что я по нему скучаю, я понял еще в тот день, когда он собрал свои вещи и свалил из лофта. Только не знал, насколько сильно. Теперь, увидев его осунувшуюся физиономию, знаю. Мне пиздец все-таки. И никаких перспектив для изменений этого состояния. - Заходи, - он делает приглашающий жест и отходит в сторону, впуская меня. Даже не удивился, засранец. – Чем обязан такому неожиданному визиту? - Да так, ничего особенного, - пожимаю плечами я. – Был в твоем районе по делам, решил заглянуть, как ты здесь. - А то ты не знаешь, - улыбается Тейлор своей чёртовой улыбкой, от которой у меня раздражающе постоянно ёкает где-то под ключицей. – Отлично всё… ну, почти. Киваю, слегка поёживаясь - температура явно не для комфортного человеческого проживания. Идиотский Тейлор, нахрена было всё так усложнять, делать гордый вид, говорить мне что-то про ебаные свадьбы и уходить жить в каком-то клоповнике? Зачем про это вообще надо было что-то говорить? Ведь было всё то же самое. Всё, что он хотел, только без этих блядских разговоров. Или нет? Тейлор отходит к окну, из всех щелей которого нещадно дует, и набрасывает какую-то тряпку на рабочий холст, попутно вытирая выпачканные в краске руки о фартук. А моё хреново воображение сразу начинает с энтузиазмом рисовать себе, что же находится под. Хотя я это и так прекрасно знаю, за пять лет почти бесперебойной совместной жизни успел изучить досконально. - Еще не закончил, - извиняющимся голосом говорит он, показывая на закрытую от моих глаз картину. - Ладно, - я всё равно узнаю, что там, так что эта скрытность меньше всего меня волнует. Даже если на холсте голый Йен или вагина скучающей лесбиянки. Хотя, изобрази Тейлор последнее, меня бы это весьма встревожило. Да и первое не сильно обрадовало бы. – У тебя нос покраснел и руки холодные. Я дотрагиваюсь до его ладони, и в этот самый момент всё летит к ебеням. У меня внутри кипящее масло и смола, и геенна огненная для геев, как предупреждает меня Библия и моя мамочка. Я, блядь, хочу его. И он тоже. Как это было всегда. Поэтому я сдираю с него фартук и джинсы, потому что, кроме инстинктов и кипящей смолы во мне уже ничего не осталось. Свитер тоже отправляется на пол в кучу одежды. - Просто заткнись, - успеваю предупредить в последнюю секунду, пока я еще что-то соображаю. – Считай, что я потратил последнее желание в жизни, чтобы ты сейчас просто заткнулся, Тейлор. И дал мне себя трахнуть. - Придурок, - зло шипит Тейлор и впивается поцелуем в мои губы. – Сам заткнись и иди нахрен. Мы падаем на чудовищный матрас в углу, убогая комнатушка в дрянном районе Питтса делает кувырок и жизнь проносится перед глазами, одобрительно качая головой и показывая неприличные жесты. Ай да Кинни, ай да сукин сын! Тейлор греется об меня, я хватаю его за член и с трудом вспоминаю, из-за какой хуйни мы вообще расстались. Мы трахаемся с каким-то остервенением, как будто собираем пазлы, вплавляясь друг в друга. И всё возвращается. А потом я курю и долго стою босиком на холодном полу перед его незаконченной картиной, которую, естественно, открываю. Я всё-таки охуенный. Как у него получается так меня рисовать? - Брайан! – слышу я сонный и укоризненный голос за спиной. – Я не разрешал тебе лезть в свои личные дела! - Да? – я оказываюсь рядом в два шага и укладываюсь с краю гнусного матраса, прижимая Тейлора к себе. – А, по-моему, ты сделал это лет пять назад. Причем, заимообразно. И, насколько помню, я пользовался этим правом намного реже, чем ты. Можно подумать, я бы её не увидел. Тейлор молчит, и я практически вижу, как в нем борются злость и азарт. - И как тебе? – азарт одерживает сокрушительную победу, разумеется, и я довольно ухмыляюсь. - Любопытство художника победило? – сжимаю ладони на тейлоровской заднице, притираясь к его стояку своим. – Охренительно. - Что именно? – его настойчивость может поспорить с въедливостью и цепкостью бульдога. - Всё, - говорю я и сам хуею с уверенности в своем голосе. – Абсолютно всё, Тейлор. Я хочу, чтобы ты вернулся. Нехрен рисовать в таких условиях, как тебе вообще Дженнифер позволила съехать в эту клоаку? - Она не может мне запретить, я просто поставил её в известность, - об упрямстве Тейлора я тоже могу рассказать всё. – С чего бы мне возвращаться? Мы всё решили, я спросил, ты ответил, хэппи-энда с кольцами и свадебными клятвами не будет. Я хочу быть рядом с тем, кому я нужен любым. Даже когда я порю хуйню. - Можно подумать, это не так, - вздыхаю я. Мне не хочется отвечать, потому что сейчас опять начнутся эти гребаные слова, я спиздану что-то не то и всё останется, как есть. А у меня другие планы. - Не заставляй меня просить, Тейлор. Просто вернись. У меня как минимум тепло. - Не всегда, - бурчит Солнышко и кладет мне голову на грудь таким привычным жестом, что у меня все слова застревают в глотке. Блядь, их и так у меня немного, а тут еще пиздёныш снова начинает. - Всегда, и ты это знаешь, - чёрт возьми, мы говорим сейчас явно не о температуре в лофте, а я никогда не был силен в метафорах, если этого не требовалось для рекламы. - И если ты переедешь обратно, я, пожалуй, повышу уровень на несколько градусов. На сколько захочешь. Исключительно и лично для тебя. - Посмотрим. Завтра поговорим, - Тейлор недоверчиво хмыкает мне куда-то в ключицу, а я незаметно улыбаюсь, ощущая, как он медленно расслабляется в моих руках. Если бы не я, мы точно были бы отличной парой. Но и со мной, кажется, у нас тоже может получиться.