Твои глаза были цвета сирени.

            ..Иду маршрутом, уже давно выученным наизусть. Как и всегда в моей руке своеобразный букет из веточек первой майской сирени, пахнущей так сладко в это время года. Я знаю, как ты любил ее одурманивающие своим ароматом цветки, я помню, как твои глаза загорались от одного лишь взгляда на них, невольно перенимая лиловый цвет. Никогда не понимал, откуда в тебе такая любовь к, казалось бы, обычному растению, но ты и сам не знал этого, просто наслаждался им.       «Знаешь, а ведь с тобой можно и не выходить на улицу в мае. Достаточно посмотреть в твои глаза, чтобы увидеть в них цветущую сирень». Помню, как ты тепло улыбнулся в этот момент, ведь никто раньше не замечал подобного сходства.</tab>        Каждый чертов раз, когда я иду к тебе, мой разум тонет в океане мыслей о тебе, наших совместных воспоминаниях, чувствах, которыми ты наполнял мою жизнь. Ты был моим первым другом. Ты все еще являешься моим другом. Но сегодня это все закончится, и напоминания о тебе перестанут существовать.       Я пришёл к тебе снова, но теперь уже в последний раз, потому что я больше не смогу посещать тебя. Сажусь рядом с твоим надгробием, нехотя положив на могилу принесённый майский букет. Ты не знаешь, как мне тяжело делать это изо дня в день.       Нас разделяют три метра земли, крышка твоего чёрного гроба и твои закрытые, отливающие сиреневым глаза.</tab> В день твоей смерти..точнее, самоубийства, была такая же погода: холодало, ветер мягко дул в лицо, слегка играя с волосами, густые тёмные дождевые тучи заволокли все небо. Сегодня нам вновь следует готовиться к грозе, которая тебе так не нравится? «Я, как и всегда по вечерам, поплелся к нему. Начинало моросить, и мне пришлось надеть капюшон. Он знал – я никогда не беру с собой зонт, поэтому, как и всегда, я ждал встретить его с кружкой чая и пледом, согревающим нас в подобную природу. Когда я подходил к его квартире, меня насторожило то, что дверь была открыта. Он никогда не забывал закрыть ее. Войдя, с ноткой волнения произношу его имя, чувствую, как голос начинает дрожать. Понимаю, что что-то не так, в то время как, не услышав ответа, зову его еще раз, постепенно подходя все ближе к той злосчастной комнате, которая сразу привлекла мое внимание и которую я теперь так ненавижу. Дверь от нее была приоткрыта, я вошел, и весь мой мир рухнул в этот момент. Пару минут просто смотрел на то повешенное бездыханное тело, отказываясь верить в происходящее. Придя в себя, я подбежал к нему, вынимая из этой чертовой петли, упал на внезапно обессилевшие ноги вместе с ним, таким холодным и мёртвым, на пол, начал гладить по мягким волосам, прижимая к себе и судорожно всхлипывая. Я чувствовал, как разрывается мое сердце; я знал, что с каждой минутой смысл моей жизни кгасает. Я не знаю, сколько я с ним просидел так. Может, час, может, два или три...это не имело значения. Он не оставил записки, не оставил н и ч е г о, что дало бы мне понять его поступок. Он просто ушел, оставив меня гнить в этом мире. Ушел навсегда, достигнув точки невозврата.» После того дня прошел целый месяц. Ежедневно я прихожу к тебе сюда, на могилу, каждый раз принося что-нибудь из того, что ты любишь. Ты всегда хотел, чтобы я был счастлив. Но ты не понимал, когда завязывал петлю на шее, что без тебя я не смогу жить вообще. Опять нахлынувшие воспоминания – последнее, что я переживу заново, просматривая отрывки тех событий, как затянувшийся печальный фильм. Сегодня я выполню твою просьбу. Я буду счастлив вновь. Осталось взять в руки ту вещь, что я принес вместе с букетом, и приложить дуло к виску, готовясь спустить курок.       — Ты приготовил оправдание своей смерти? — спрашиваю тебя напоследок и всматриваюсь в твое молчащее надгробие, будто стараясь запомнить каждую ее деталь до того, как меня не станет.       Выстрел.       Нас разделяли три метра земли, крышка твоего чёрного гроба и твои закрытые, отливающие сиреневым глаза. Теперь я вновь счастлив.