Прости

Жизнь любит забирать молодых… Она вообще любит забирать то, что якобы принадлежит нам. Простое, но такое точное определение с учетом той ситуации, которая практически поглотила мир — происходящее уже практически не поддавалось ничьему контролю, количество живых, нормальных и обычных существ в мире сокращалось в рекордные сроки, оставляя по себе отвратительную горечь ненависти, страха и отчаяния, которые захватывали людские сердца все сильнее и сильнее, не давая вырваться из своего отвратительного плена… Глаза живых людей пугали своей пустотой, а ожесточившееся от изнеможения и постоянной жизни в этом хаосе черты лица отталкивали не хуже многих болезней. Слабые сдались и не всегда пытаются просто выжить. Сильные разделились на плохих и хороших, граница между которыми стала столь четкой, что она была подобна до стены. Практически никто уже не занимается могилами… А зачем? Это слишком опасно. Это может тебя убить. Это может заставить твое сердце навеки завернуться в ледяное одеяло смерти. Но старуха с косой не всегда могла сопроводить тебя на тот свет, так как вирусы медленно, но уверенно захватывали, отвоевывали у неё это право. Отвратительно. Отвратительно видеть искаженные, измененные тела когда-то живых. Чудовищно видеть этот голод в остывших телах ранее родных людей, которые когда-то смеялись, грустили, радовались окружающему их миру, ненавидели эту его псевдо-чопорность, надсмехались над собственными глупостями. Невозможно стоять и просто наблюдать. Невозможно маленькой девочке со слезами на глазах опустить пистолет наведенный на медленно приближающегося монстра, который совсем недавно был её матерью — любящим, обнимающим, добрейшим и важнейшим для неё человеком. Но она ведь послушная девочка, да? Она ведь всегда слушала родителей? Маленький пальчик с силой нажал на курок, и отдача заставила ребенка опрокинуться с тихим восклицанием на спину, при этом буквально захлебываясь в слезах. Отчаяние, страх, боль, неверия, непонимание — мир перестал быть собой окончательно, для столь юного разума. Нет… — Мамочка, прости, пожалуйста… Мамочка, я ведь хорошая девочка, да? Скажи, что да, пожалуйста… Дрожащая ручка в нерешительности прикоснулась к монстру, который совсем недавно был самым дорогим для неё человеком, который защищал её даже ценной своей жизни. В ранее столь знакомом лице можно было с трудом опознать прежние черты. Она улыбалась… Этот монстр улыбался — нет, не монстр, мама. Мама улыбалась своему ребенку, который сделал то, что нужно. Который смог сделать то, что нужно. Это было жестоко с её стороны оставлять ребенка одному в этом мире полным чудовищ. Намного милосерднее было бы пристрелить собственное дитя, не позволяя видеть этот кошмар. Этот Ад, в который превратился этот мир. Нет, она не верила в невероятные силы своего ребенка. Она просто оказалась слишком слабой, чтобы пустить пулю в голову своей любимой дочери, которая все время испуганно цеплялась за её штанину, а после и себе. Она слишком хотела жить. Она слишком боялась умирать. Она, мать этого несчастного ребенка, обрекла свою кровь на этот кошмар. Она заслуживала худшего наказания за то, что сотворила. — Прости меня, родная, прости… Прости меня за Ад, что тебе пришлось узреть. Ты не заслужила его. Прости меня за тот Ад, что тебе только предстоит увидеть… Я люблю тебя.