Король вампиров

События эти разворачивались в Средние века, в Венгрии. Лет 200 — 300 назад появились первые вампиры и оборотни, последние были рабами первых. Однако же некоторые, особенно дикие и свирепые племена оборотней жили в лесах и были свободны, они нападали на вампиров, впрочем, и на людей также. Оборотни были в гораздо большей степени звери, нежели вампиры. Последние были по сути своей аристократами, вели роскошный образ жизни и гордились своим благородством и изящными манерами. Людская знать платила им дань и вела с ними дела, заботясь о своей личной безопасности. С каждым днем нападение оборотней становились чаще и свирепее, здешние места становились небезопасными, даже лес вокруг замка Виктора кишел оборотнями, так что совершать прогулки по нему было весьма и весьма опасно. Однако же это не могло помешать некой, во всех отношениях, безрассудной путешественнице выбрать именно этот маршрут следования. Впрочем, другого выбора у неё не было, раз она собралась непременно попасть в замок короля вампиров. Голые деревья были не самым лучшим пейзажем, который мог бы скрасить поездку, наоборот, они нагнетали на странников ещё большее уныние. Женщина, ехавшая в карете, с некоторой долей уныния и безразличия смотрела на серый¸ отливающий в некоторых местах ярко-голубым, пейзаж. Вдруг карета остановилась. Перед этим послышался какой-то резкий звук. Что-то произошло, что-то страшное. Из чащи леса на путников напала стая голодных оборотней. Они растерзали кучера, и теперь намеревались полакомиться и путешественниками, коих в карте было двое — женщина и мальчик паж, прислуживающей ей. В окне появилась лапа зверя, а затем исчез паж, ставший жертвой ненасытного и свирепого оборотня. Другой зверь разобрал крышу кареты и теперь намеревался полакомиться женщиной. Но как только он занес свою громадную лапу для удара, как сам упал замертво, сраженный стрелой, угодившей ему прямо в голову. Женщина едва успела заслонить лицо руками, чтобы на него не попала кровь зверя. Вместо оборотня в просвете появилось, закованное в доспех, лицо рыцаря смерти. Из прорезей для глаз на женщину смотрели ярко-голубые зрачки. Рыцарь протянул даме руку, помогая выбраться из кареты. Дама, оставаясь самой собой даже в подобных обстоятельствах, манерно подала руку, запачканную кровью оборотня. Окружающая картина была отвратительной, но полна мрачного благородства. Повсюду валялись обезображенные трупы оборотней с отрезанными конечностями, без голов и в крови. От увиденного женщине стало дурно и она оперлась на рыцаря, чтобы не упасть и не потерять сознание. Рыцарь поддержал её, повинуясь странному чувству, будто он должен повиноваться этой женщине так, будто она была его хозяйкой и госпожой. Женщина посмотрела на свои испачканные руки, с силой встряхнула их, так что земля оросилась кровью. Один из рыцарей вонзил меч в зверя, прикончив тварь. Издалека послышался дикий вой, отряд рыцарей оседлал коней и стремительно скрылся с места резни, прихватив с собой спасенную женщину, которая от пережитого потрясения потеряла сознание, но вместе с тем всё же держалась в седле, прочно ухватившись за шею спасшего её рыцаря. Очнуться она изволила много позже и в гораздо более приятной обстановке. Начальник отряда доложил о происшествии и о женщине своему начальнику, тот своему и так далее, пока новость это не дошла до самого главного вампира — Виктора. Последний намеревался навестить нежданною гостью как раз после того, как закончит все дела с людской знатью. Женщина проснулась, как уже было сказано, довольно поздно после своего обморока. Окружающая обстановка была весьма богата, кровать с балдахином, ковры, камин… в общем, замок как замок. На кресле было приготовлено для неё чёрное платье, украшенное россыпью драгоценных камней яркого сине-голубого цвета и кружевом. Также нашлись и шелковые туфельки, как раз подходящие ей по размеру. Кроме того на столике оказалась золотая цепочка, которую хозяин замка любезно предлагал надеть гостье. Та ещё долго стояла перед зеркалом, решая что сделать со своими волосами — оставить их распущенными или все же собрать в высокую прическу, тем самым, подчеркнув изящество своей шеи? Или же наоборот, похвастаться своими длинными черными волосами при определенных обстоятельствах имеющих свойство менять свою длину, то доставая до груди, то спускаясь чуть ли не дог пят. В конце концов, она решила пойти на своеобразный компромисс и зачесала волосы на левую сторону, оставив обнаженной правую часть шеи и совместив высокую прическу с распущенными волосами. Лицо её было чрезвычайно бледным, тонкие брови были подведены, яркие зеленые глаза выглядели зловеще на фоне белков и столь бледной кожи. Взгляд был чуть надменным и отрешенным, несколько злым. Но строгость образа скрадывали пунцовые губы, слегка приоткрытые, созданные соблазнять и сводить с ума мужчин. В таком виде она вошла в зал, притаившись до поры до времени в одной из ниш. А зрелище между тем развертывалось весьма и весьма интересное. Мужика звали Януш. Впрочем, он был отнюдь не простым мужиком, а напротив, весьма богатым человеком — владельцем богатейших рудников. Однако в последнее время дела его шли не лучшим образом, и потому сегодня он явился без дани, в чем, конечно же, совершил большую ошибку. Но Виктор был «человеком» разумным и потому вместо дани предложил забрать у Януша половину его земель. Тот отказался, мотивируя свой отказ тем, что Виктор не может защитить свой собственный дом (ведь его земли полны оборотнями), так разве он сможет защитить и их? Виктора слова Януша и его отказ разозлили, голубые глаза его стали ещё ярче. Януш увидел в этом признак вампира и громогласно заявил, что все здесь проклятые. — Вы не лучше тех дьяволов, что за воротами, — запальчиво сказал Януш. — Среди дьяволов, как ты нас зовешь, — Виктор схватил Януша за горло. — Лучше тот, кто тебе знаком. — Отпусти! — взмолился Януш. — Конечно. Виктор отпустил мужчину, точнее с силой бросил в сторону каменной колонны, мужчина ударился головой и упал замертво на пол. — Кто ещё желает высказаться? — спросил Виктор, разводя руками. Желающих, как и следовало ожидать, не нашлось. С делами было покончено и публика начала расходиться. Тогда из тени вышла таинственная незнакомка, внимательно наблюдавшая за всем происходящим здесь. Она захлопала в ладони, выражая этим своё восхищение. — Даже я не рискнула бы что-либо добавить и, как это вы сказали, «высказаться»? Хотя, признаться очень это люблю — высказывать своё мнение…. Она сделала реверанс по всем правилам этикета, нарушив всё же их, протянув свою изящную ручку, которую Виктор с удовольствием поцеловал, ощутив течение крови, под тонкой белой кожей. Руки у женщины были холодными, так что её и саму можно было принять за ожившего мертвеца. — Роза, — назвала она своё имя. — Виктор, — произнес он. Но больше, чем слова сказали их взгляды. Её глаза имели дъявольски-зелёный цвет, его были небесно-голубыми. На лице короля вампиров заиграла улыбка, точно такая же отразилась на устах женщины. — Благодарю вас за своё спасение. Если бы не ваши рыцари, то я бы вряд ли благополучно окончила своё путешествие. — Не стоит благодарности… я даже в какой-то мере счастлив, что на вас напали. Иначе не мог я сейчас созерцать перед собой такую красоту. Но, вместе с тем, я ужасно опечален тем, что не я лично спас вас, Роза. — Это легко исправить, — загадочно произнесла она. — Я боюсь столь многих вещей, что у вас будет достаточно поводов спасать меня, если вам так угодно. — Вы упомянули про цель своего путешествия. Какова же она была. — Видите ли… — она глубоко вздохнула. — Я слышала об одном короле — великом, могущественном, опасном, богатом, благородном и, конечно же, красивом, что живет в Венгрии. Мне очень захотелось познакомиться с этим королем лично. И, похоже, мне удалось. Вы ведь — король, не так ли? — Вы совершенно правы и я рад приветствовать вас в самом сердце своего королевства. Позвольте показать вам замок, — Виктор подал ей руку и намеревался увести прочь из зала. Но гостья предпочитала начать их экскурсию несколько по-иному. — Но почему же вы уводите меня отсюда? Я хотела бы посмотреть сперва на трон короля! — Как прикажите, — ответил вампир и проводил её к своему трону. — Можно присесть? — спросила она, и, получив разрешение села, устраиваясь поудобнее, имея планы обзавестись таким же троном и поставить второй такой в этом зале в скором времени.  — А где же королева, позвольте спросить? — Королевы давно нет в живых, — ответил вампир не сразу. Роза подалась вперед, протянула руку и провела пальцами по щеке вампира. Трон находился на пьедестале и потому женщина сейчас была чуть выше мужчины. Она покинула трон, подошла к вампиру и поцеловала его. — Прости, если я заставила вспомнить тебя о том, что навевает тебе грусть, — прошептала она затем, легко и непринужденно переходя на обращение «ты». Но теперь уже вампир жаждал поцеловать её, теперь уже он сделал шаг, ответив на поцелуй… тонкие женский пальцы переплетались с пальцами короля. Он целовал её, наслаждаясь, так, как не целовал никого раньше, даже бывшую королеву. Женщина была прекрасна, притягательна и невозможно было сопротивляться этому соблазну. Она была ведьмой, она была колдуньей, нет… она была истинной Королевой Зла. — Я люблю тебя, — прошептали её губы, теперь вампир целовал её шею, не смея обнажить клыки и укусить её. Но соблазн был необычайно велик, и он снова стал целовать её сладкие губы, чувствуя, как она вся полна желанием и страстью. Кровь в её жилах, до того холодная словно лед, с каждым мгновением становилась всё теплее, отдавала жаром преисподней. Но женщина сама прервала это сладкое занятие, чуть отстранившись и положив на уста вампира два пальца. Вампир поцеловал изящные пальчики, а те в свою очередь провели по его тонким губам. А затем женщина провела руками по всему своему телу, однако же, не касаясь его… сбрасывая платье, которое сползло теперь само, обнажив женщину. Терпкие поцелуи вскружили голову обоим, в зале не было ни души кроме вампира и его новой любовницы. И только каменные изваяние, смотрящие вниз, были свидетелями их близости. И даже они стыдливо прятали глаза. Камзол расстегнут, не гаснет свет. Есть только ты на пару тысяч лет. Твои целую тонкие и губы, в твои глаза смотрю. В твоей крови я утонуть хочу. Твой голос так ласкает слух, как пальцы кожу. Я люблю твои ресницы, твои морщины, вены, вздувшиеся в страсти. Твои глаза, чей цвет, какого не бывает в мире. Твоя прическа, твой безумный взгляд. Король вампиров! Подумать только! Твоя теперь я — безрассудная раба. *** Чтобы добраться до Виктора пришлось преодолеть немало преград — верхний камзол, нижний камзол, рубашка и вот, наконец, можно было коснуться его мертвенно-бледной кожи, ледяной, но такой желанной и прекрасной. Прожилки синих вен, по которым текла чужая кровь, выпитая им из других людей. Тонкие губы, морщинки вокруг глаз, густые брови, глубокие линии морщин на благородном лбу, чуть тронутые сединой виски, курчавые; очень красивой формы уши, словно вылепленные искусным скульптором. Видна тоненькая прожилка капилляра в левом глазу. Но больше всего сводят с ума его пальцы, невероятные, такие притягательные и нисколько не отталкивающие, несмотря на то, что безымянный и мизинец никогда не разгибаются… длинные, сильные, но вместе с тем аристократические пальцы вампира. Они невероятны, они ласкают так сладко и так непередаваемо хорошо, что невозможно это сравнить с чем-либо. Его ладони прекрасны, они совершенны в своем несоответствии классическим; тыльная сторона ладоней его покрыта пухом светлых волос и это особенно нравится его любовнице. Она приходит в восторг от его рук, они сводят её с ума. Она готова целыми днями сидеть перед ним на коленях и целовать его руки, каждый его божественно-волшебный пальчик… Женщина лежала в его объятиях, она млела разнеженная, счастливая, уставшая, но такая довольная, что чуть ли не мурлыкала от наслаждения. Было невозможно понять, что сейчас в мире — день или ночь, солнечный свет, ровно как и свет луны не проникал в личные покои короля вампиров. Время текло своим порядком, но мужчина и женщина были абсолютно безразличны к его течению. У обоих была впереди вечность, каждый был бессмертен по тем или иным причинам. Она была несравнима со всеми прежними любовницами Виктора. Он не мог вспомнить ни одной женщины, с которой ему было также хорошо, как и с Розой. Ни с одной он не испытывал такого блаженства, как с ней. Лица прежних любовниц тускнели на фоне этой красавицы. Даже мать Сони казалось ему не столь уж и привлекательной, по сравнению с той, которую он обнимал сейчас. И, единственное, что ему сейчас не доставало, так это того, что она не была вампиром. Это его очень огорчало. Он хотел бы сделать её истинно своей, забрать её у дня и окончательно окунуть во мрак ночи, чтобы она стала такой же, как и он сам. Он хотел, чтобы она ощутила вкус крови и разделала его эту жизненно необходимую страсть. Он жаждал, чтобы она была мертва вместе с ним. Но она не хотела этого, всякий раз нежно, но настойчиво отстраняя его от себя, если он делал попытки укусить её. Даже во сне невозможно было застать её врасплох, её зелёные глаза оставались закрыты, но пальчик грозил ему и предостерегал от ошибки и неверного шага. — Почему ты не хочешь, чтобы я сделал тебя вампиром? — спросил Виктор женщину, прижимая её к себе и вдыхая аромат её тела. — Я не вижу в этом смысла, Виктор, — ответила она. — Нам ведь и так хорошо вдвоем? Или нет? Она посмотрела вверх, но так и не смогла увидеть лица Виктора, т. к. перед её взглядом был только потолок. Руки вампира нежно водили по её телу, убеждая, что её предположение ошибочно. Вампир взял ладонь женщины и поцеловал. — Конечно же, хорошо, — ответил он. — Только? — она улыбнулась. — Я не знаю… Ты ведь очень уязвим, и сам это знаешь. Солнечный свет может испепелить тебя, не оставив и следа. Я уже не говорю о серебре, осиновых кольях и отрубании головы. Прости, мне очень нелегко это говорить и напоминать тебе. Но ты уязвим, и поэтому я хочу оставаться неуязвимой к этим вещам, чтобы иметь возможность защитить тебя, если это потребуется. Понимаешь, если на тебя случайно падет хотя бы один солнечный луч — он принесет тебе боль, я хочу быть рядом тогда и заслонить тебя от солнца. Мне ничего не будет от этого, но тебя я спасу. Я не хочу тебя терять, а ты так уязвим. Я должна оберегать тебя. Её слова во многом поразили вампира. Он знал свои сильные и слабые стороны, но он и не подозревал, что эта хрупкая и такая беззащитная на первый взгляд женщина собирается его защищать… Он мог предположить, что она всеми силами цепляется за жизнь, за свое естество, за звание человека (что, по крайней мере, глупо). Но это было вовсе не так. Она любила его и именно поэтому не хотела становиться вампиром, она любила его и поэтому хотела защищать. Только и всего. — Прости, если я обидела тебя. Но я не могу стать вампиром, — она поцеловала его как бы компенсируя свой отказ. *** Но только через некоторое время её мнение по этому вопросу изменилось в противоположную сторону. Где бы она не была, довольно часто у её великовозрастных любовников были взрослые дочери, которых те чрезвычайно сильно любили и дорожили ими как своим самым драгоценным сокровищем. Таковой и являлась Соня для Виктора. Было немножко непонятно, каким образом у вампира была дочь, ведь мертвые не могут произвести на свет живых. И тем более казалось непонятным, как она могла вырасти из маленькой девочки в молодую девушку. Ведь если вампира обратили, то он навсегда оставался в том же самом возрасте. На венгерских вампиров, очевидно, это правило не распространялось либо было какое-либо другое разумное объяснение этим вещам. Но главное было не в этом, всё дело было в той нежной отеческой любви, с которой Виктор относился к Соне; целовал её в лоб и всячески оберегал. Роза невольно вспомнила своего отца и далеко нерадостные с ним отношения, точнее почти полное их отсутствие. Которое, впрочем, было куда предпочтительнее, чем общение с ним. Её передернуло, когда она вспомнила их последнюю встречу… теперь она не могла уснуть, прошлое не хотело отпускать её, предпочитая мучить. Она встала с кровати, накинула на плечи халат Виктора, поплотнее закуталась в ткань на пару размеров больше её размера, встала у окна. Её лицо стало казаться зеленого оттенка, т. к. такого цвета были стекла. Она не заметила, как оказалась в объятиях Виктора, вампир нежно обнимал её за плечи, а губы скользили одним долгим поцелуем по шее. — Прости, я разбудила тебя. — Ничего страшного, — ответил он, на секунду отрываясь от её шеи. Она устало прикрыла глаза, тяжелый вздох против её воли вырвался у неё из груди. — Что с тобой? — спросил вампир, заметив перемены в её настроении. Привычная беззаботность сменилась каким-то душевным дискомфортом, он чувствовал, что её что-то тревожит. — Ничего… — пожала плечами она, нерасположенная к задушевным разговорам сейчас. — Ничего? — переспросил вампир, кладя руки её на талию и настойчиво притягивая к себе. — От ничего не кутаются в халаты своих любовников и не покидают их теплых постелей. — Прошлое, — с грустной улыбкой всё же ответила она, не найдя в себе сил сопротивляться вампиру. — Меня огорчает моё прошлое, оно ужасно. Я не люблю вспоминать о нём, но оно само напоминает мне о себе. Вампир продолжал целовать её шею, руками убрал ткань с плеч женщины и принялся теперь целовать их. — И, быть может, твоё будущее также беспокоит тебя, как и твоё прошлое? — спросил вампир, на пару секунд прерывая свои поцелуи. — Ты прав и будущее тоже иногда, реже, чем прошлое, беспокоит меня. Оно тоже ужасно, я знаю это, я предчувствую. Я ненавижу своё прошлое, а ещё больше боюсь будущего… Потому что знаю, оно будет совсем не таким, как мне хотелось бы. Она была холодна, и даже ласки вампира теперь не волновали её кровь. Она была обреченной и отстраненной сейчас. Её тело казалось холоднее, чем тело вампира. — Послушай меня, — вампир начал серьезным тоном. Он повернул девушку к себе лицом. — Забудь своё прошлое, не вспоминай о будущем. Есть только настоящее и ничего больше. Прошлое давно прошло, а будущее туманно и не стоит так пристально в него вглядываться. Всё, что есть в этом мире — это настоящее. Всё, что есть после смерти — это настоящее. Только сейчас, только этот момент. А другого нет, и быть не может. Он взял её лицо в свои ладони и поцеловал в губы. Есть только настоящее… его слова эхом отдавались в её сознании. Его прекрасный голос подсказал ей решение всех её проблем. Не стоит вспоминать ужасы прошлого, если настоящее столь прекрасно. Не стоит думать о будущем, если твоё настоящее — это поцелуй любимого мужчины. Есть только здесь и сейчас! Она, наконец, ответила на его поцелуй, бледные едва розовые губы вспыхнули красным. Ей стало жарко, она сбросила халат на пол. Виктор обнял её и крепко сжал в своих объятиях. — Я хочу стать как ты, Виктор, — она обвила его шею руками. — Я хочу быть полностью твоей. Я хочу быть вампиром, называть тебя своим королем. Наконец, она согласилась. Виктор был несказанно рад этому. Вампир провел рукой по её лицу, заглянул в глаза. — Ты уверена в этом? — спросил он своим мягким голосом. — Да. Мне незачем жить… я хочу умереть для тебя. Он в последний раз взглянул в её зеленые глаза, которым было суждено теперь изменить свой цвет. Вампир прижал девушку к себе. Наконец-то он мог назвать её по-настоящему своей. … «жертва» убрала волосы, чтобы вампиру было удобнее. Он обнажил клыки и с наслаждением впился в шею девушки и теперь жадно пил её кровь. Красные струйки стекали по белой плоти девушки: по шее, сбегали на грудь и медленно достигали живота. Рот вампира был весь в крови, капля за каплей он высасывал кровь своей жертвы. Острая боль в области шеи казалось, пронзила девушку насквозь. Вампир крепко держал её, чтобы она инстинктивно не начала вырываться. Но она и не думала этого делать, боль через несколько минут притупилась и уже стала даже приятна. Вампир всё жадно пил кровь, а девушка прижималась к нему всё ближе, желая слиться с ним в единое целое. Через пару мгновений её сердце остановилось, она умерла, а вампир продолжал пить всё ещё тёплую кровь, сжимая в руках безжизненную куклу. Наконец, он оторвался от неё, чтобы напоить теперь свое кровью её. Он сделал небольшую ранку на своей ладони и поднес её к губам женщины. Живительная влага пробудила её к новой жизни. Женщина открыла глаза, которые теперь были голубого цвета. Она посмотрела на Виктора, во рту она ощущала вкус его крови. Она ощущала жажду. Виктор улыбнулся, его коварный замысел всё же удался — он сделал из неё вампира. Она почувствовал себя беззащитной. — Ты видел всё, когда пил мою кровь? — Да, — кровожадно улыбнулся Виктор. — Пей её до конца, — она подставила опять ему свою шею. — Я хочу, чтобы во мне осталось только настоящее, только ты — Виктор. Снова острая боль… кожа её становилась с каждым мгновением всё светлее и белее, вены пустели. В ней оставалось только желание принадлежать Виктору. А тот, разве что не сходил с ума, от счастья, выпивая её всю — без остатка. Никогда он не пробовал столь вкусной и изысканной крови, никогда напиток не был настолько терпким и сладким, как сейчас. Наконец, утолив свою жажду, он взглянул на её бледное лицо, на голубые глаза, на чуть приоткрытые губы, на виднеющиеся внутри её рта острые клыки… Теперь она казалась ему ещё более красивее, чем прежде. Он убил её, бесповоротно и навсегда выкрав у дня одно из самых необычных его явлений. Если раньше она и склонялась более к ночи, но, тем не менее, день не был ей чужд, то теперь она всецело стала ночным существом. Он сделал её своей, вампиром, теперь она чувствовала ту же жажду, что и он. Теперь она могла охотиться вместе с ним, могла разделять все его мысли и чувства. Он мог быть далеко от неё, но стоило ему только подумать о ней, и она оказывалась рядом. Его мысли стали её мыслями, его желания стали её желаниями, его поступки стали её поступками. Виктор налил в чашу крови и поднес сей напиток к губам женщины. Та принялась жадно пить этот новый для себя эликсир вечной жизни, забросив прочь свой прежний напиток… она осушила чашу до дна, но ей хотелось ещё. — Я голодна, мой король. Напои меня, — требовала она, и Виктор умилялся её просьбе. В каком-то смысле она стала его творением, его шедевром, произведением искусства. Он снова наполнил её чашу, затем ещё раз и ещё, пока она полностью не утолила свою жажду. Женщина улыбалась, она сидела на кровати, совершенно обнаженная. Чёрные длинные волосы контрастировали с её бледностью, кончики пальцев, рот и шея её были в крови. Глаза светились, чуть приоткрывшиеся губы, белые клыки. — Ты прекрасна, — Виктор не мог оторвать взгляда от новообращенной вампирши, до того мила и притягательна она была, до того вкусной была её кровь. Она поманила его пальчиком, улыбнулась. Она всё же оставалась прежней кокеткой, только теперь с другим цветом глаз и несколько иными, чем прежде пристрастиями в пище. Виктор не заставил её ждать. Долгий поцелуй, сплетенные пальцы. Но чертовка оказалась не так проста¸ как могло показаться на первый взгляд. Как только Виктор приблизился к ней, она обвила его шею руками, припала к нему. Язычок ласкал мочки его ушей, губы скользили по щеке, по подбородку… и когда Виктор потерял бдительность, острые клыки впились в его шею. Теперь уже женщина пила кровь мужчины. Укус, хоть и застал вампира врасплох, но всё же был весьма предсказуем и даже приятен ему. Сильные руки ласкали женское тело. Женщина продолжала пить кровь, но не из жажды, а скорее из желания сделать приятное своему любовнику. А тому было действительно приятна эта сладкая пытка. Но вскоре она оторвалась от его шеи, поцеловала нанесенные ему маленькие ранки и перешла в решительное наступление. Отдаваясь страсти и его сильным рукам, его поцелуям и его желанию… Следующая ночь была встречена ею как настоящим вампиром. Она стала хищницей, диким зверем, знающим только одного хозяина — Виктора. Она расхаживала по замку теперь чуть ли не как его владелица. Рыцари смерти преклоняли перед ней колени и клялись в верности, члены совета неодобрительно смотрели на новую вампиршу, но не смели возражать решению короля. Женская свита за спиной скалила зубы, а Роза шла по коридорам дворца, гордо расправив спину и высоко задрав подбородок. Она развлекалась тем, что летала по замку, под самым потолком, широко разведя руки в стороны. При этом развевались черные шелковые ткани, в которые она куталась. Она стала тенью Виктора и головной болью всех остальных. Острые клыки, столь же острый взгляд и колкий язычок, что ласкал только Виктора. Разве что только с Соней она была осторожна, мила и вежлива. Соня же была больше занята своими проблемами, нежели её интересовало возвышение любовницы отца, которую последний теперь намеревался сделать ни мало, ни много — королевой. *** Виктор создал своеобразный кодекс, который должны были придерживаться все вампиры. В частности существовал запрет на то, чтобы пить кровь людей. Вампирам приходилось довольствоваться кровью животных. Это было сделано по всякого рода дипломатическим соображениям… хотя, в общем-то, и неважно почему, но этот запрет существовал. Однако сам Виктор нередко нарушал его и всё-таки пил человеческую кровь, которая была на вкус гораздо приятнее, чем кровь животных. И это также было одной из причин, по которой он так настойчиво хотел сделать Розу вампиршей, ведь в этом случае он получал возможность выпить её кровь — сладкую, свежую, человеческую кровь. — Виктор, ты нарушаешь свои собственные законы, — произнесла женщина, стоя рядом с вампиром, облокотившись на подлокотник его трона. — Ты пьешь людскую кровь. Виктор хотел было уже разозлиться. Дрогнули мускулы на его лице, он нахмурился. Но женщина провела рукой по его щеке, пальцы замерли на подбородке. — Сильные мира сего всегда так поступают. Законы написаны для народа, но не для правителя, — она улыбнулась. Виктор улыбнулся в ответ. Женщина посмотрела в его голубые глаза. — Люблю, когда ты злишься. Только не рискую злить тебя, пусть уж это делают другие. Кроме того, к сожалению многие злят тебя, своими предосудительными поступками. Я же не хочу тебя огорчать. У меня есть сюрприз для тебя. Виктор внимательно слушал её, в очередной раз убеждаясь, что не ошибся в своем выборе. Она как никто лучше могла угадывать его желания, а главное — претворять их в жизнь. Женщина слегка хлопнула в ладони, в зал вошла вереница молодых девушек в одинаковых белых платьях, связанные золотой цепью. У Виктора загорелись глаза, в нём проснулся инстинкт охотника. — Есть, — произнесла Роза, а затем многозначительно добавила. — Но не спать с ними. Свежие, молодые, самые вкусные. Их могло хватить Виктору на месяц, причем этот месяц обещал стать непрерывным пиршеством. — Наслаждайся, — услышал Виктор голос своей любовницы, которая затем покинула зал, не имея такой страсти — наблюдать трапезу вампира, когда тот голодный впивается в свою жертву и не только пьет её кровь, но поедает плоть, нежный, вкусный мозг, сердце и т. д. Таких кровавых сцен она не любила, сама предпочитая пить кровь только из бокалов. Даже после смерти она оставалась верна себе и не терпела пачкать руки и платье. Она оставила Виктора наедине с его обедом. *** Все они кричали, когда ликаны кусали их. Впрочем, их вполне можно было понять, т.к. это было очень жестокое испытание — укус даже не волка, а оборотня, после которого рабы переставали быть людьми и становились такими же зверями, сменив, по сути только своих хозяев, и потеряв при этом душу. Один из них всё же пытался сопротивляться, впрочем — напрасно. Строптивый негр (откуда взялся негр в средневековой Венгрии?) всё же был укушен и впоследствии оказался правой рукой Люциана. Но это было после, а сейчас он отчаянно не хотел становиться зверем и терять человеческий облик. -Ты не осознаешь, что-то, что я даю тебе — это дар? — спросил Виктор. -Это проклятие! — был ответ. — Чернь никогда не видит тех преимуществ своего положения, которое получает по милости своих господ. Чернь не видит, да и не знает того, какого счастья и «подарка» она удостаивается и, слепая, не желает принимать столь драгоценный дар, — философски заметила женщина, стоя слегка облокотившись о стену. Подобные сцены, она, по правде сказать, не очень то любила, но все же присутствовала сейчас здесь, желая вникнуть в каждую минуту существования Виктора, прожить с ним его нежизнь, включающую в себя и подобные аспекты. Ей даже начинала чем-то нравиться данная процедура. Кроме того, женщина стала замечать за собой одну характерную особенность — с некоторых пор ей всё больше стали нравиться вещи ужасные, и чем страшнее они были, тем больше привлекали её к себе. А многое из того, что общепринято считается милым, стало казаться ей мерзким и отвратительным. Можно было подумать, что так на неё стал влиять вампирский образ жизни, что справедливо было бы только отчасти. Ибо её вкусы и предпочтения всегда отличались от общепринятых норм и стандартов, вампирская сущность только лишь усилила и более ярко очертила эти склонности, слегка, быть может, преувеличив их в некоторых моментах. Виктору же нравилось то, что она с каждой ночью становилась всё более и более подобной ему, разделяла его страсти и интересы, мысли. Соглашалась, если и не всегда и не со всеми его идеями, но ей удавалось так выразить своё несогласие, будто она была полностью на его стороне, но вместе с тем предлагала взглянуть на проблему под несколько иным углом зрения. Подобных вольностей король вампиров не позволял никому, кроме неё. И хоть цвет глаз её стал голубым, то внутри она всё же осталась той зеленоглазой ведьмой, покорившей его мертвое, холодное сердце. Она стала его тенью и верной соратницей ночи и даже сейчас, несмотря на то, что не любила подобные картины, она была рядом с Виктором. Злые её глаза смотрели на ликанов, и те, казалось, сами дрожали от страха, когда на них смотрели эти глаза Виктора, воплощенные в его любовнице. И дело было даже не в том, что это были рабы Виктора, боялись не люди, знающие своих хозяев. Нет, боялись дикие звери, боялись отвратительные сознания, живущие только инстинктами и именно инстинкт заставлял их бояться этой женщины. Они чувствовали в ней её суть — Зло, не вампирское зло своих хозяев, а Зло в чистом виде, перед которым преклоняли в итоге колени и сами вампиры. Зло, которое покровительствовало главному вампиру. — Твои слуги ужасны, Виктор, — сказала она после того, как всё было кончено. Затем добавила своим фирменным тоном, вызвав улыбку на бледном лице вампира. — Но они хорошо выполняют свою работу, не так ли? Несравненна, бесподобна! Так думал Вампир, в очередной раз попадаясь на её уловку, будто он вовсе и не умел читать её мысли. Но ему самому нравилась её манера выражать своё восхищение его методами управления своим домом. Это было похоже на игру, хотя таковой и не было. Относиться всё же к этому серьезно — было бы глупо, а несерьезно — ещё большая, непростительная ошибка. На стене был выложен своеобразный узор из костей и черепов, смотрелось очень даже симпатично. Модного в этих краях синего оттенка; по подземелью витал мрачный ореол смерти, которая имела тут постоянный заработок и потому очень дорожила своими деловыми отношениями с хозяевами замка. Последние в свою очередь устраивали для смерти весьма комфортные условия, в счет своего бессмертия, вероятно. — Ты как всегда, говоришь истинную правду, — ответил на слова женщины вампир, поднеся к губам и целуя её холодные пальцы. — Только благодаря тебе, — в свою очередь улыбнулась она. Окружающая обстановка как нельзя «лучше» подходила к обмену любезностями между мужчиной и женщиной. Но, видимо, мрачной любви подобает мрачная обстановка, и чем больше вокруг жестокости и ужасов, тем острее чувствуется то прекрасное, что есть в этом ужасном. И даже не в самом ужасе, а в существе, благодаря воле которого совершаются подобные ужасы. Виктор был стар даже по меркам вампиров. Уже прошло более двухсот лет после его обращения и время в некотором смысле не пощадило его. На лбу были глубокие морщины, резкие черты лица, усиленные всё теми же морщинами, светлые волосы, которые уже тронула седина. Но Розе нравилась его очевидная не молодость, а зрелость. Ему как нельзя лучше подходило определение — благородный король, которым он и был по сути. Вампир был честен с собой и понимал, что он не молод, особенно для Розы, которая по возрасту была ровесницей Соне. Он знал о своих достоинствах, но и не отрицал существование некоторых недостатков. Впрочем, всё этой жизни и смерти относительно. Любовники иногда заговаривали на тему возраста, и всегда их беседа сводилась к легкому флирту, в котором Роза в очередной раз убеждала Виктора, что она без ума от него и не преследует какой-либо корысти. Ибо ей это совершенно незачем, и она искренне его любит. — Я люблю этот возраст, в принципе. Но ещё больше я люблю тебя, Виктор. — Разве не прекрасна молодость и свежесть? — спрашивал её вампир, поднося к губам тонкие пальцы женщины. — Прекрасны, но они более к лицу женщине, нежели мужчине. В мужчине главное — зрелость, сила, опыт, положение в обществе (не без этого). Мужчина в возрасте — настоящая находка для молодой женщины. Он заботливый, понимающий, он знает, как сделать женщине приятное и иметь возможности это делать, я имею ввиду, красиво ухаживать. И, он имеет средства, чтобы содержать красивую, молодую женщину в тех условиях, в которых её красота будет расцветать всё сильнее. — Т.е. женщина просто использует мужчину, который старше её? — Не совсем так, мой милый Виктор. Все кого-то используют. Важно то, что дать взамен… и даже не это. Я люблю тебя не потому, что ты Король вампиров, нет, титул это ещё не всё. Я люблю тебя, Виктор, твои волосы, твои глаза, твой голос, твою немолодую кожу… меня приводит в экстаз каждое твоё прикосновение ко мне, каждый твой поцелуй дарует мне неземное блаженство. Я не знаю столько слов по-венгерски, чтобы выразить всю полноту своих чувств. Я могу лишь действовать. В то же мгновение, как она произнесла последнюю фразу, она поцеловала Виктора. Вампир обнял её за плечи, отвечая на поцелуй. Другого он и не ожидал. *** Виктор был вампиром решительным и действовал быстро. Люциан бежал, в пустой камере был обнаружен расстегнутый ошейник, открыть который можно было только с помощью ключа, ранее изъятого у сбежавшего. Ключ был отправлен в хранилище. — Танас! — позвал Виктор, подозревая последнего в причастности к побегу Люциана, что в конечном итоге было правдой. После недолгих раздумий Виктор приказал убить Танаса, но тот взмолился, и Виктор жестом остановил готового уже было совершить казнь рыцаря смерти. Ключ оказался на месте. Танас был спасен. Виктор был скор на расправу. — Осторожнее, Танас, — произнес женский голосок. — В другой раз тебе может не повезти. Танас вздрогнул, в тени стояла любовница Виктора, которая всегда следовала за королем, но появление которой всё каждый раз всё равно было неожиданным. Танас боялся её, как боялся иногда Виктора. Но при всём своём желании он не мог поставить на неё, потому что она не состояла в Совете и у неё не было причин способствовать карьере Танаса. Поэтому при удачной возможности, он поставил на Соню и в ближайшем времени рассчитывал занять её место в Совете. *** Виктор стоял на краю проема, вырубленного в скале и смотрел как Люциан и ещё пара ликанов бегут в лес. Злоба и ненависть владели сейчас Виктором. Начинался новый день, солнечный луч упал на руку Виктора, обжигая. Затем задымилась и лицо вампира, Виктор поморщился от боли. — Мой господин, — произнес стоящий позади него рыцарь смерти. Виктор отступил в глубь скалы, прочь от солнечного света. Роза, заметив на его лице и тыльной стороне ладоней ожоги, припала губами к поврежденной коже. — Мой милый, — шептала она, с нежностью, бережно целуя пальцы вампира, затем покрывая поцелуями его обожженное лицо. — Ничего, всё уже прошло. *** Шел дождь, сверкали молнии. Король сидел на троне и пил кровь из большого хрустального бокала. Кровь текла по губам вампира, по подбородку, по обе стороны рта пролегали тонкие красные струйки. Рядом с троном стояла женщина, опираясь руками о подлокотники трона. — Пока ничего, — доложил начальник стражи. Ждать оставалось не долго. Вампир подал кубок женщине, та допила оставшуюся кровь, облизала губы. — Я сделаю тебя свое королевой, — произнес вампир, ставя её перед фактом. Он не предлагал ей, он не спрашивал её мнения. Он просто высказал свою волю, которой женщина должна была подчиниться. — Королевой? Заманчиво. — Я представлю тебя совету, старейшинам. Твоя воля будет подобна моей. В его голосе слышались нотки отчаяния, обреченной решимости. Он потерял преданность дочери, теперь требовалась заполнить образовавшуюся пустоту, как в своём сердце, так и в политике. Женщина понимала его мотивы, но она не чувствовал себя ущемленной или оскорбленной тем, что её рассматривают только как запасной вариант. Она прекрасно знала своё место и была вполне довольна своей участью. Ей было достаточно даже просто быть рядом с ним, быть его любовницей и она не даже не помышляла о чем-либо большем. Но теперь, раз он принял такое решение… следовало действовать и вовсю вникать в мир интриг вампиров. Как всегда к задушевным разговорам она предпочитала переходить, когда они с Виктором лежали в постели, и было так хорошо, такое неописуемое блаженство владело ими. Мысли текли неспешно, от каждого слова веяло только что утоленной страстью. Дама млела в объятиях Виктора, касаясь своим телом его тела¸ руки вампира гладили спинку женщины. Она припала к нему, всё ещё чувствуя себя частью его. — Если ты король, Виктор, то зачем эти «сонные» игры? Зачем тебе Маркус я ещё могу понять, если его устранить, то есть большой риск умереть самим, раз уж он был родоначальником вампиров. Тогда пусть себе вечно спит и ни о чем не знает. Но я не могу понять, зачем тебе Амелия? Это для меня сущая загадка. Не поверю, что ты не сможешь сам справиться с советом, одно твое слово, и он перестанет существовать. По крайнеё мере не сможет перечить тебе. — С чего вдруг такой интерес, моя милая? — спросил в свою очередь Виктор, обнимая свою любовницу. — А с того, что раз ты сделаешь меня своей королевой, то не пристало делить свою власть с кем-нибудь ещё. Твою любовницу особо не заботили такие вещи, правда её несколько огорчал тот факт, что приходилось 200 лет как-то проводить без тебя… А теперь, если уж так стало всё серьезно, то вряд ли мы поместимся в один с тобой гроб. Хотя, это было бы приятно, не спорю. Виктор улыбнулся. — Я подумаю над твоим предложением. Предложение было действительно интересным и вполне заслуживало внимания. Но сейчас Виктор был занят куда более неотложными делами. И не столь приятными, по сравнению даже с тем, что касалось вопросов власти. Его собственная дочь предела его, связавшись в Люцианом. Это было отвратительно, просто уму непостижимо. Его собственная дочь так поступила с ним. Как он был слеп, как до сих пор не заметил? Но теперь уже было поздно и оставалось только убить Люциана, и тогда, возможно он сможет восстановить в какой-то мере честь своей дочери и быть может он снова сможет доверять ей… По крайней мере, его утешением стала Роза, которой он мог доверять, как самому себе. Она стала его новым сокровищем, которое, однако, не могло заменить Соню, помогая лишь отчасти заставить забыть боль и забыться в объятиях молодой любовницы, смотрящей на него с неизменным обожанием. Вампир провел рукой по волосам женщины. *** Тёмная ночь синего оттенка, стрелы дождя нещадно падающие с неба ливнем. Вампиры в блестящих доспехах, бочки с керосином, зажженные факелы, взрывы. В замок вернулся Люциан, в надежде похитить Соню. Бегство их не было неожиданностью для Виктора, наоборот вампир только этого и ждал, решив заманить Люциана в ловушку, в которую тот недолго думая и попал. Секретных ход влюбленных перестал быть тайной для Виктора, именно там он и устроил засаду для ликана. В итоге последнему ничего не оставалось, как выпрыгнуть на поверхность, следом за ним появилась и Соня. Рыцари смерти уже поджидали их. Дождь промочил всех до нитки, короткие волосы вампира казались ещё более гладкими, чем обычно. Отчетливо вырисовывались резкие скулы вампира на его бледном лице. Соня и Люциан крошили в капусту рыцарей, преимущественно перерезая им горла. За всем этим наблюдала женщина, сидя на каменных ступенях лестницы, переходящей в стену. Зонтиков в то время ещё, видимо не изобрели, и потому женщина промокла, как и все остальные. Однако дождь несколько не портил сцены, а наоборот даже создавал дополнительный антураж, на фоне которого события казались особенно драматичными. Виктор сошелся в схватке с Соней. — Как ты смеешь поднять на меня руку, я — твой отец! — возмущался Виктор, отражая атаки своей дочери. Они перебрасывались фразами, атаками. Соня не хотела делать отцу больно, в физическом смысле, но она ранила его душу, его гордость, его чувства. А это было куда страшнее. Рыцари тем времен справились с Люцианом ввиду своего численного превосходства и теперь держали его под прицелом своих арбалетов, окружив его плотным кольцом. Соне удалось взять верх над Виктором, и теперь последний лежал на ступенях лестницы, парой метров ниже своей любовницы, которая не на шутку беспокоилась об удачном для Викторе исходе поединка. — Нет, только не так, — слабым голосом произнесла она, готовая броситься на Соню. — Убив меня, ты не спасешь своего драгоценного ликана, — произнес Виктор тем временем, острие меча Сони смотрело на него, находясь в опасной близости от короля вампиров. Мертвые сердца бешено бились, объятые страхом, решимостью, отвращением. Соня открыла своему отцу страшную тайну — она была беременна от Люциана. Дочь призывала отца пощадить Люциана ради его, Виктора, будущего внука. А чтобы вампир почувствовал всю глубину и неизбежность события Соня положила его руку себе на живот, внутри которого теплилась новая жизнь — полувампир, полуликан. Виктор в ужасе отдернул руку, ощутив биение сердца новой жизни в животе его дочери. Новость произвела впечатление на всех. В том числе и на Люциана, который почувствовал себя счастливым, несмотря на окружающую обстановку. Виктором овладел ужас, существо он назвал не иначе как мерзостью и монстром, а заодно проклял тот день, когда мать Сони произвела ту на свет. Роза, всегда более занятая своей внешностью, нежели тем, что происходило вокруг, оторвалась от маленького зеркальца, в котором созерцала своё отражение, откровенно забыв о том, что вообще то вампирам не положено отражаться в зеркалах, и вся обратилась в слух. Виктор станет дедушкой? Это повергло её в шок, по нескольким причинам. Во-первых, она представила себе возможный облик существа, получившегося от смешения крови вампира и оборотня, поморщилась, её передернуло. В её чрезвычайно живом воображении существо получилось ужасным, как впрочем, и все дети. Но это ещё что, потом бы это существо выросло бы и непременно начало бы мстить Виктору хотя бы за то, что тот сделал из его отца раба… Кроме того вампиры и оборотни были по сути «детьми» одного отца — Корвинуса и потому связь Сони и Люциана вполне можно было представить как связь сестры и брата, т. е. инцест. А это обстоятельство также не могло обрадовать и привнести позитива. Во-вторых, если Виктор — дедушка этому существу, то она, собственно, бабушка? Как-то рановато, да и вообще… дети это само по себе проблема. Но однажды они вырастают и тогда то и начинаются ещё большие проблемы. Розе стало искренне жаль Виктора. Но, последний воспользовался моментом и достал из рукава нож, который пустил в дело и теперь приставил нож к горлу Сони. Вампир приказал рыцарям увести прочь Людциана. — Это была ловушка для него, — сказал Виктор Соне. — Я бы предоставил его Совету и можно было бы избежать упоминания факта твоего участия. Но теперь, когда это… у меня нет другого выхода. Шел дождь. Роза забыла о зеркале, забыла о своей веселости и меланхоличной несерьезности, даже некотором цинизме, какой обычно владел её при подобных обстоятельствах. Впрочем, всем не было до неё никакого дела, все итак были слишком заняты своими отношениями и проблемами семьи. Шел дождь, а ей так хотелось утешить Виктора. Но она знала, что все её утешения сейчас не достигнут своей цели, а, скорее всего только ещё больше разозлят вампира. Виктор был зол и сейчас только последний глупец рискнул бы просто попасться ему на глаза, не то чтобы заговорить. Роза не даром была Королевой Зла, она прекрасно знала все стадии, которые проходит разозленный человек. На первых порах лучше не попадаться под руку разозленному чем-нибудь человеку. Виктор был скор на расправу. И тот факт, что Соня — его дочь не мог отменить предательства последней, которое было ещё невыносимее по причине той ужасной мерзости, что зрела внутри Сони. Дождь кончился, оставив повсюду глубокие лужи. Сражение кончилось, оставив мертвых и живых, первые были куда счастливее вторых, ведь их страдания уже кончились. Живых ждала лишь боль и новые разочарования. Все ушли, а Роза стояла посреди двора, вокруг лежали трупы рыцарей смерти. Она цинично перешагнула через одного из них, направляясь в свои покои, смежные с покоями Виктора — сушить платье, переодеваться, словом, приводить себя в порядок. Когда на душе, что называется, скребли кошки, лучшее средство поднять настроение — это созерцать что-либо красивое. На первом месте был Виктор, но он был занят и зол сейчас. Посему женщина предпочла упиваться своей собственной красотой и теперь доводила до совершенства свой внешний облик, подводя черным карандашом глаза. Алая помада коснулась побледневших от переживаний губ и те снова приобрели яркий цвет. Чрезмерная бледность лица наоборот нравилась женщине. В зале Совета тем временем вершился справедливый, но всё же жестокий суд. И, если казнь Люциана представлялась всем как нечто само собой разумеющееся, то казнь Сони — дочери Виктора — казалось ужасным преступлением, но всё же была неизбежна. За её проступок было только одно наказание — смерть. Виктор не мог скрыть своих страданий, они ясно были написаны на его бледном лице, которое вдруг резко постарело. Внутри у него не разворачивалось борьбы между его долгом и его любовью к Соне. Долг был превыше всего. И от того было ещё невыносимее согласиться на приговор для собственной дочери. Каждый сказал «да», решающее слово оставалось за Виктором. С трудом, но он всё же произнес своё «да», став после этого на удивление спокоен. Люциан пытался вразумить его, но его «ты же её отец!» не подействовали. Виктор мог бы простить Соню, не сразу, потом, со временем, ведь впереди у них могла быть целая вечность. Но он не мог простить ей существование той мерзости, не мог простить ей смешения крови. Как правитель он сделал совершенно верный выбор. Но как отец он ошибся, точнее, был слишком строг и просто не хотел отпускать свою дочь, не мог этого допустить. Увели Соню, члены совета стали расходиться. На плечо Виктора положила свою руку Роза, бесшумно подойдя к трону. На лице Виктора не дрогнул ни один мускул, но он был благодарен своей любовнице. Она молчала, просто держа руку на его плече. Лицо Виктора застыло каменной маской, таковым же было и лицо его любовницы. Он был жесток и он страдал. Но он не мог позволить себе такой слабости — показать свои истинные чувства. Он был правитель. Принцесса проиграла, и корона теперь должна была достаться другой. Та, другая, хранила подобающее её статусу величие и спокойствие, но в глазах её была грусть. — Бедный мой Виктор, — так говорили её пальцы, лежащие на плече вампира. — Милый мой Виктор. Будь сильным и знай я всегда с тобой. Знаю. Ты хотел бы, чтобы твоя дочь оказалась сейчас на моем месте. Но при всём моем желании я не могу оказаться на её месте и умереть вместо Сони. Прости меня за это. Виктор сжал руку своей любовницы, как бы говоря этим: — Не смей так думать. Я не хочу терять и тебя. Спасибо за поддержку. *** Казнь не заставила себя долго ждать. Соня стояла прикованная к столбу в центре зала, Люциан стоял на коленях, также скованный цепями. В зал вошел Виктор со свитой. Виктор дал знак и один из рыцарей взмахнул плетью, ударяя Люциана. Соня вскрикнула. Плеть свистнула ещё раз, снова и снова, железным наконечником раздирая плоть мужчины. Виктор подал знак прекратить порку, затем ушел. В зале остались только незадачливые влюбленные. Механизм пришел в действие, открывая купол и пуская в комнату солнечный свет. Соня сгорела под оглушительные крики Люциана, которые были слышны в бывшей спальне девушки. Там стоял Виктор и плакал, прощаясь навсегда со своей дочерью. В комнату вошла женщина, бесшумно подошла к Виктору, положив руки ему на плечи. — Ты сделал то, что должен был сделать, — произнесла она. Злость прошла, точнее, успокоилась, уступив место отчаянию и печали. Виктор плакал. Женщина обняла вампира, усадила его на кровать и сама села рядом, положив его голову себе на грудь, нежно проводила руками по его волосам, успокаивая его. Виктор дал волю своим чувствам и никогда Роза не видела его таким больше — раненым, несчастным, опустошенным и покинутым. Она нежно целовала его голову, как могла, успокаивала, говорила нежные слова, но, казалось, он не слушал её, поглощенный своим горем. Король был повержен и сам был в этом виноват. Но, у него не было другого выбора. Он мог пойти против Совета и спасти Соню, зная, что армия предана ему и что его любовница также пойдет за ним и самолично может свернуть шеи всем тем, кто вздумает перечить Виктору. Но это ничего бы не изменило. Он мог бы убить Люциана, но тогда бы Соня не простила его. Тем более, что спасая Соню он спас бы и того выродка, что она носила в своей утробе. Как ни крути, но смерть Сони была лучшим выходом, как бы это не было жестоко. Сильные мира сего не могут позволить себе такой слабости — любить. Дети вырастают и предают своих родителей. Злые короли могут надеяться только на женщину по имени Роза, на само Зло. Есть только страсть, огонь. И только ради этого стоит жить. Только мужчина и женщина, только так можно существовать в Этом мире. Ребенок — это смерть, либо для него самого, либо для родителя. Роза искренне жалела Виктора и она готова была сделать всё от неё зависящее, что бы унять его боль. Нежные руки любовницы и её поцелуи не могли затмить боль, но вампир не хотел, чтобы она уходила. Он хотел, чтобы она осталась, чтобы она была с ним. Ведь он потерял своё самое драгоценное сокровище, и потому не мог расстаться с другой своей драгоценностью, не такой ценной, как дочь, но всё же важной для него. Он сам отдал приказ убить свою дочь и теперь сам раскаивался в этом. — Виктор, — повторяла женщина, осыпая ласками вампира. — Мне невыносимо больно видеть, как ты страдаешь. По щекам Виктора катились крупные прозрачные слезы. Вампир рыдал в объятиях своей любовницы, рыдал безнадежно и безутешно, словно дикий зверь. В голубых глазах Розы промелькнуло странное выражение, ускользнувшее от внимания Виктора. Она определенно что-то задумала, ясно осознавая, что сможет осуществить задумано через много сотен лет, но никак не сейчас. Роза тяжело вздохнула, это решение далось ей нелегко, но оно было правильным, как и то, что принял Виктор. — Я верну её тебе, — прошептала она. Виктор даже не услышал её. — Я просто не мог поступить по-другому, — говорил он, голос срывался. — Понимаешь? Она понимала и соглашалась со всем, что он говорил. Что Соня совершила преступление, что иного выхода не было и быть не могло. Что он защищал свой род и честь. Что он любил Соню, и теперь любит, но уже ничего не может изменить. Так незаметно текли минуты, часы. Роза осмелилась поцеловать губы Виктора, тот позволил, апатичный и безучастный. *** Это было произведение искусства — обугленное тело Сони, с медальоном на шее. Правда очень темного и мрачного искусства, даже жестокого и во всех смыслах аморального. Творец оказался палачом, любовь — смертью и предательством. День казни стал ночью и солнце сменила луна. Ничто не могло остановить естественное течение времени, которому было абсолютно безразлично что им меряют — горе или радость, боль или наслаждение, грусть или смех. Всё происходило в своё время, безразличное и самодостаточное. Виктор снял медальон, резко дернув, обрывая цепочку. Луна светила ярко, брякнули кандалы, Виктор обернулся. — Приготовьте мои ножи, — приказал он, намереваясь лично расквитаться с Люцианом, которого вампир считал истинным убийцей свое дочери. Люциан в свою очередь превратился в волка и набросился на Виктора. Целью его был медальон, Люциан рычал на вампира, вампир в долгу не остался и оскалил клыки. Люциан вырвал медальон из рук Виктора и бросился бежать. Вездесущая Роза бросилась к Виктору, чтобы удостоверить в его невредимости. Потеря Сони ничего особенного для неё не значила, но вот потеря Виктора — этого она не могла позволить. Война началась. Люциан пытался бежать, но вампиров было слишком много и они нещадно разряжали свои арбалеты в оборотня. Выстрел за выстрелом, стрела за стрелой… Люциан заревел, добравшись до стены, окружающей двор замка. Он звал оборотней и они пришли, массой высыпав из леса, стремительно двигаясь в атаку на замок. Война началась, вездесущая Роза пропала, будто и не было её здесь вовсе. Но только лишь затем, чтобы появиться во всем своем блеске и величии. Она неспешно поднялась на стену, один из рыцарей смерти при этом подал ей руку. Женщина запрокинула голову назад, закатила глаза, чуть приоткрыла губы, раздался щелчок. Женщина взлетела ввысь и зависла в воздухе, широко расправив руки словно крылья, ветер развевал её волосы и платье. Она сжала ладони в кулаки, а затем растопырила пальцы — направляя против несметного воинства энергию, а точнее ветер, который сносил оборотней, сбивал их с ног, ударял на смерть друг о друга, о землю. Со стороны замка в оборотней летели копья, а с неба в них ударяли молнии, поджаривая заживо. Оборотни всё наступали. На место одного поверженного вставали двое. Вампиры оборонялись, женщина всё так же висела в воздухе, насылая на оборотней ветер и молнии. Она рассекала воздух руками и тут же по оборотням проходились волны, в каждой из которых была словно сотня острых клинков, резавших оборотней. Но их было слишком много, а Виктор был так далеко. Она опять ввязалась в чужую войну, хотя дала слова этого не делать. Но отступать было уже поздно. Сделав её вампиром Виктор во многом проиграл, если у просто бессмертной Розы силы были безграничны, то как вампир она была отнюдь не так сильна и не столь безрассудна. Она знала, как окончится это сражение. Она знала, что ей не победить, она чувствовала, что силы её на исходе. Она выиграла время, так необходимое Виктору, время, которого не было у вампира и которое, благодаря ей появилось. Она не могла выиграть для Виктора войну, она могла лишь оберегать его, что она и сделала. Весь совет перегрызли, Виктор облачился в доспехи, чтобы принять участие в резне. Танаса послали поковать «чемоданы» — три гроба — с Амелией, Маркусом и для самого Виктора. Бой полностью переместился во внутренний двор замка. Подельники Люциуса освободили рабов и те восстали против своих хозяев. Роза спустилась с небес на стену, затем по ступенькам спустилась вниз, легко отражая атаки оборотней¸ отмахиваясь от них — звери отлетали, ударяясь о стены. Люциан заметил среди рыцарей самого Виктора и теперь решительным шагом направлялся к нему, намереваясь сразиться с вампиром. Роза скрылась из виду. … старый вампир падал вниз, оплетенный цепями, опаленный солнцем, с чудовищной раной, с окровавленным ртом и пронзенной насквозь головой, вампир падал в колодец, падал в воду, шел на дно. Сверху на него смотрел Люциан, который бросил вслед вампиру окровавленный меч последнего. Следующей на очереди была женщина, она прыгнула в колодец, вслед за Виктором, по дороге остановившись перед Люцианом, она размахнулась, оцарапав оборотня. Ногти её были прочны и остры, словно лезвия бритвы. Раны на лице оборотня набухли и налились кровью. Солнце между тем обжигало женщину, она продолжила своё падение, нырнула в воду. Мутная стихия скрыла обоих вампиров. Роза помогала Виктору плыть, Танаса выловил их обоих и теперь они все совершали небольшой вояж, плывя прочь отсюда. По подбородку Виктора стекала кровь, Роза боялась коснуться его раны, чтобы лишний раз не причинить боль и не навредить. Вампир лег в гроб, чтобы проснувшись отомстить. Король вампиров был сама мрачность. Роза присела на стул напротив его гроба, закинула ногу на ногу, оперлась рукой о колено и заснула в столь неудобной позе, слегка наклонив голову набок. Она ждала, когда Виктор проснется, охраняла его сон. Всё самое интересное было впереди, но это вовсе не означало, что недавнее прошлое и эти несколько дней, а точнее ночей в замке Виктора прошли незаметно и бесследно, они прошли весело и не только из-за мятежа рабов. Время прошло весьма занимательно, и гостья была бы весьма не прочь снова погостить в замке у Виктора какое-то время. Странное дело, она ревновала Виктора к Амелии и была рада, что они пересекались только один раз за двести лет, когда Амелия пробуждалась, а Виктор уходил ко сну. Но даже и это казалось Розе через чур много. Делить Виктора она не с кем не собиралась, даже с Амелией, особенно с Амелией. Соню Виктор убрал своими собственными руками, но Розу иногда мучил вопрос, что стало с женой Виктора — Илоной, ведь её не было среди свиты вампира. Очевидно, она умерла, за что следовало сказать ей спасибо. Танас с опаской смотрел на замершую фигуру женщины. Теперь она становилась очень важной фигурой в мире вампиров и приходилось с ней считаться. Путешествие продолжалось.