***
Многим позже, мысленно возвращаясь к этому эпизоду, Даниэль находил детали, которых не увидел в тот момент. К примеру, водитель Делора почти три часа прождал на улице: очевидно, мужчина не рассчитывал задерживаться в баре, а Блэк фактически заставил его составить себе компанию, отложив прочие дела. Или же то, что Эрве лгал и о многом умалчивал, хотя интерес собесендника был формальным, а темы — банальными: семья, хобби, свободное время. Его едва уловимое смущение от пристального взгляда Даниэля, хотя, казалось бы, что здесь такого? Он ведь человек публичный и привык быть на виду, давать интервью, выступать на публике. Блэк не заметил многого, поскольку вся его проницательность тем вечером была направлена на собственные реакции. Зачем он пришёл сюда, что же в действительности хочет услышать от этого человека и, самое главное, почему продолжает всячески оттягивать момент расставания — это его занимало, а вовсе не Эрве. — Ну так и? — Делор тоже задавал себе подобные вопросы, но первым осмелился озвучить их вслух. Спустя два месяца и ещё две встречи, в результате последней из которых он оказался не где-нибудь, а в квартире супериора восточного округа. Последний этаж одного из самых высоких зданий округа, огромная площадь, полная воздуха и света. «Ого. Как здесь просторно», — заметил Эрве, выходя из лифта и попадая прямиком в гостиную пентхауса, а Блэк добавил: «И пусто». — Почему именно я? Уверен, вы могли бы найти куда более достойную кандидатуру для подобного приглашения. — Считай это моей прихотью, — уклончиво ответил Даниэль, выдержав задумчивую паузу. — Вы умеете уходить от ответов не хуже меня, мистер Блэк. — А ты любишь задавать вопросы. — Это очередная увертка? — А это очередной вопрос? Беззвучный смех, весёлый взгляд — на самом деле весёлый, и ещё бы ему не быть таким после третьего стакана. Возможно, они оба слегка перебрали, но если бы не катализатор в виде алкоголя, вряд ли бы Даниэль предложил эту экскурсию в свою «скромную обитель законченного холостяка и трудоголика», вряд ли бы Эрве согласился. И не было бы сейчас ни этой шутливой перепалки, ни смеха, ничего. Как обычно. — Пойдём, — оставив стаканы и бутылку на столике, Даниэль протянул Делору раскрытую ладонь. — Что? Куда? Зачем? — Не задавай вопросов, — приказной тон, и оба вновь прыснули. — Доверься мне, — уже мягче, приглашающе. Ладонь в ладонь, с опаской, но всё же, и в кои-то веки, Блэк обратил внимание, на Эрве не было перчаток. Крутая железная лестница, тяжёлая крышка люка, и Даниэль не зря велел не снимать пальто и шарф, поскольку на крыше, куда они выбрались, было ветрено. — Вы собираетесь столкнуть меня вниз? — причитал Делор, всё ещё веселясь. — Или сами прыгнете, а я посмотрю? — Как тебе в голову могли прийти такие мысли? Чтобы я столкнул или заставил смотреть?.. Нет-нет, мы прыгнем вместе, так интереснее, — Блэк охотно поддерживал его веселье и руку, переступая через трубы. — Это, конечно, забавно, но мне уже страшно. — А ты не бойся, — усмехнулся Блэк. — Лучше посмотри, какая красота. Делор не смотрел по сторонам. Его куда больше заботила паутина проводов и антенн вокруг, гравий и трубы под ногами, а ещё ветер, трепавший аккуратно уложенные волосы и забиравшийся под полы пальто, в которое он зябко кутался с недовольным и крайне озабоченным видом. — Что? На что я должен?.. — но тут он поднял глаза, увидел и замолк на полуслове, на время забыв и о холоде, и о трубах, и, кажется, обо всём на свете. — С такой высоты закат особенно красив. Когда ничто не мешает обзору, и даже стеклянный панцирь-купол словно растворяется под натиском света. Пламенный диск утопает в кроваво-ржавом мареве, облака стелются над самым горизонтом, и небо — безграничное — расстилается пологом, и между ним и тобой только воздух. Глубокий вдох, ещё один, до удушья; глаза слезятся от ветра, но хочется только открыть их шире и смотреть, не отрываясь, на то, как величественно и прекрасно догорает день. — Действительно красиво, — выдохнул Эрве после того, как пару минут они оба хранили почтительное и восторженное молчание. Ему хотелось уйти, ему нужно было спрятаться от холода и ветра, но в то же время так нестерпимо хотелось остаться ещё немного, хотя бы пару минут, и Даниэль заметил эти внутренние метания. В отличие от первой встречи, теперь Блэк всё своё внимание обращал на Делора и замечал многое. Даже слишком. К примеру, его поразительную эмоциональность, не свойственную мирному жителю, подозрительность, ложь и страхи. Его восторги и неприязни, тоску, желание и что-то ещё, не поддающееся идентификации даже для столь сильного и умелого эмпата. Словно оно находилось за пределами его понимания. Разумеется, Даниэль и словом об этом не обмолвился, лишь делал заметки на полях для самого себя. Несмотря на всё это веселье и видимую непринуждённость, за короткое время нарочито неформального общения они едва ли стали ближе. Но можно было сделать вид, что это так. В конце концов, это всего лишь прихоть, эксперимент, в котором они сами устанавливают рамки и диктуют условия. Ещё на шаг ближе, грудью к спине — вплотную, почти объятия, слишком уж фривольные, но вроде как вынужденные — так теплее. Блэк не знал, в чём истинная причина такой аномальной нелюбви Эрве к прохладе и даже малейшим сквознякам, но его это сейчас занимало в последнюю очередь. Ему была интересна реакция Делора на объятия, которая не заставила себя ждать: замешательство, напряжение, ощутимое даже физически — словно он приготовился давать отпор. Даниэль чуть сжал пальцы на чужих плечах: — Лучше уйти, если не хотим простудиться. — Да. Пожалуй, — голос Эрве звучал холодно и сухо, но в нём слышалось облегчение, когда супериор отступил.***
Очевидно, не один Блэк боялся того, чего так страстно желал. Делор хотел внимания — вне всяких сомнений. Причём не того, которое может дать толпа, и не того, которое проявляют подчинённые или коллеги, но гораздо более личного. Настоящего, ведь кругом и без того слишком много суррогатов. На этих редких встречах с Даниэлем он получал ровно то, что хотел, и поначалу был смущён. Тем, как легко Блэк отбрасывал формальности, даже обращался к собеседнику на «ты». Решительно закрывал утомительные темы работы, неудобные социальные вопросы, скользкую политику, зато без оглядки и с непринуждённой улыбкой делился чем-то личным. Ещё он теперь почти не задавал вопросов, сходу заметив нежелание Эрве откровенничать — всё больше слушал, и тогда Делор стал открываться сам. Ненасильственно, без давления, просто потому что здесь и сейчас была такая возможность. Блэк как-то даже прямым текстом заявил, что Эрве может говорить и делать, что вздумается. Вопрос только в том, хватит ли ему смелости. Хотя иногда приходилось помогать. Даниэль не лгал, когда говорил, что не собирается ни сталкивать, ни заставлять смотреть — вместе прыгать интереснее. Это была четвёртая… Четвёртая?.. Встреча по счёту. На столике по-прежнему стояли стаканы, лёд почти растаял, виски осталось на донышке. Закат был всё ещё прекрасен, веселье — искренне, глаза закрыты и перчатки сняты. Время позднее, пора уже и честь знать, но и уходить, как и прежде, не хотелось. — Ты можешь остаться. — Нет, мне правда пора. — Ты не можешь? — Нет, я… — Не хочешь? — Нет. — Ложь, — Блэк мягко усмехнулся, с интересом заглядывая Делору в глаза, хотя тот старательно их отводил. — Ты умеешь лгать, но со мной это не пройдёт. — Ну, хорошо. Я… — уличённый в преступлении, Эрве постарался подобрать слова для достойного отступления. — Я могу и хочу… — Но не в силах представить итогов и последствий, и пугающая неизвестность заставляет возвращаться к привычному. Известному, прогнозируемому. Человеку это свойственно. Даниэль говорил так уверенно, словно читал чужие мысли, — его проницательность заставила Делора помедлить, затягивая шарф петлёй на шее. Блэк говорил всё это, поднимаясь с мягкого белого дивана и подходя к Эрве, останавливаясь за его спиной, снимая наброшенное на плечи пальто. Делор уже не отступил, мужественно выдержал и тон, и дистанцию, и эту вольность. Чуть повёл плечом под чужой рукой, обернулся, вновь изготовившись дать отпор, но одного мужества теперь оказалось недостаточно. Чтобы выдержать такой взгляд — прямой, серьёзный, откровенный. То самое неподдельное внимание, которого он так жаждал — вот оно: теплом чужого дыхания касается губ, обнимает уютом плечи, столько уверенности и власти в его действиях, что остаётся только подчиниться. Без вопросов. Время уже за полночь, за окнами по всем стенам вокруг от потолка до пола — синева ночи, мерцающая далёкими огоньками города там внизу. Широкая постель до нелепости просторна для одного, но для двоих её кажется мало. — И многих вы вот так приглашаете? — Эрве продолжил задавать вопросы, как только кровь перестала бешено стучать в висках. Он мог бы просто прочесть чужие мысли, но услышать правду вслух было приятнее. — Нет, — обычно собранный на грани строгости, сейчас Даниэль даже говорил лениво: растягивая паузы, заменяя слова действиями. Сидеть перед ним на деловой встрече — всё равно что ходить по лезвию над пропастью, а лежать в постели — тонуть в пуховом облаке: так мягко, нежно, по-настоящему приятно. Вдох за вдохом до удушья — как тогда на крыше, невозможно надышаться. Мешает всё это тепло и поцелуи, неспешные испытующие ласки, бегущие по взмокшей коже мурашки. — Это против правил… — Ещё как, — Блэк утомлённо и довольно ухмылялся, слепо ведя носом по чужой горячей щеке, позволяя запустить пальцы в свои растрёпанные кудри. — Как вам не стыдно, господин супериор. Ай-яй-яй, — сиплый смех, напускная серьёзность, снова смех. — Мне ужасно стыдно. — Вас следует наказать. — Готов искупить вину любой ценой, — проложив дорожку поцелуев на груди Эрве, Блэк скрылся под одеялом, устроившись между его ног. Делор раскинулся на постели, выгибаясь ему навстречу и ни о чём не думая. Мысли супериора были у него как на ладони, и не было в них ни злого умысла, ни заговоров, ни хитрых коварных планов. Блэк не подозревал, что проводит ночь с преступником, а все подмеченные странности вызывали у него больше интереса, чем опасений. Сейчас и здесь он был не супериором восточного округа, но просто человеком, невероятно уставшим от долга и одиночества. Равно как и «Эрве Делор» не был ни Эрве, ни президентом «Некст дроида», ни беглым многоликим, вынашивающим планы мести системе. Они были людьми, и только.***
Полдень, на горизонте долгожданный променад на свежем воздухе, но пока за закрытыми дверьми конференц-зала супериор битый час выслушивал пространные речи президентов, директоров и исполняющих обязанности. Презентации, сопроводительные материалы, сиплые голоса, мокрые шеи, и у большинства головы забиты мыслями о предстоящем обеде, но только не у Даниэля — Делор следил за ним телепатически. Собран, внимателен, требователен и строг. Лишнюю «красивую» болтовню пресекает, просит кратко изложить суть и предоставить конкретные цифры. Эрве и сам уже отстоял свои десять минут под обстрелом его вопросов. Да, здесь уже вопросы задавал именно он, и только попробуй увернуться — раздавит без жалости. Удивительно, как похожи супериор Блэк и любитель гольфа Даниэль, и в то же время словно это два разных человека. Но вот, наконец, финальная речь, последние замечания и распоряжения. За всё собрание Блэк не позволил себе ни то что взгляда — лишней мысли в сторону Делора, а тут попросил задержаться, пока все выходили прочь, потрясая дипломатами и ослабляя галстуки. — Да, господин супериор. У вас остались вопросы к моим материалам? — Нет-нет, демонстрация более чем исчерпывающая. — Блэк всё ещё разбирал предоставленные ему документы, обращаясь к Делору через плечо. — Я хотел пригласить вас на обед. — Эм, обед? — Эрве помедлил, от неожиданности даже растерявшись. Неужели он ошибся, и где-то супериор и гольфист пересекаются? Неужели Блэк собирается использовать служебное положение, и последствия этой «прихоти» всё же имеют место быть? — С вами? То есть… — То есть со мной, Смутом, Боуманом и Джексоном, — уточнил Блэк, закрывая ноутбук и оборачиваясь к собеседнику без тени посторонних эмоций на лице — всё тот же супериор, что полчаса назад придирчиво допрашивал его у доски для презентаций. — Производственная коалиция. Или вы спали, когда я комментировал этот вопрос? — он сухо усмехнулся. — Ну да ладно. Деловая беседа вряд ли скрасит приём пищи, но к чему откладывать то, что можно сделать немедленно — верно? — Да… Разумеется, я только «за», — Делор наконец собрался с мыслями и коротко кивнул под стать Блэку. — Чудесно. Тогда идёмте, — мужчина жестом пригласил Эрве пройти вперёд. — И всё же, к слову о презентации. Что вы думаете о плане объединения производственной территории в третьем секторе? Смут настроен весьма решительно… А дальше о делах, и только. Словно бы никогда не было ни бара, ни виски, закатов с высоты птичьего полёта и всех этих жарких, откровенных ласк. Это правильно, разумеется, но где-то в глубине души затаилось чувство сродни обиды. За прочими заботами многоликий, конечно, забыл о нём, посчитав глупым и незрелым. При каждой следующей встрече Делора приветствовал супериор восточного округа — требовательный, безжалостный, извечно невозмутимый профессионал, у которого можно было поучиться и выдержке, и беспристрастности. Что ж, нужно соответствовать. Всего лишь случай, попытка, опыт. Приятный — несомненно, однако глупо было полагать, что такой человек как Даниэль Блэк станет потакать своим прихотям регулярно. Но вот настал тот самый день, время позднее, знакомый бар, где неизменно играет негромкая приятная музыка и наливают до десяти вечера строго по норме в два стакана на одного посетителя. Дверь открывается, и что за нелепый трепет пробежал по спине мурашками? — Добрый вечер, — ноты усталости в обычно бодром знакомом голосе. Радушие вместо деловитости и неподдельное тепло вместо строгости во взгляде. Пока ещё мистер Блэк, сидя напротив, потягивает виски, улыбается, молчит и всем своим видом как бы приглашает приступить к делу — без умолку болтать обо всём, что в голову взбредёт, спрашивать, спрашивать, спрашивать, дурачиться, веселиться и просто быть собой. Ещё лучше поехать к нему, чтобы располагала приватная обстановка и не досаждали лишние уши, и тогда супериор Блэк вовсе останется за порогом, а рядом с Эрве будет только Даниэль. С ним уж точно можно сыграть в гольф, устроить ужин, включить музыку или почитать друг другу вслух. Можно отмокать в пенной ванне, практиковаться в расслабляющем массаже, любоваться закатом до последнего лучика и заниматься любовью до рассвета. В кои-то веки этим вечером Блэку хотелось вернуться в свою квартиру. Он с удовольствием разделял весь её простор, свет и воздух, прекрасный вид за панорамными окнами с тем, кому это на самом деле было нужно. Кто принимал это с благодарностью, взамен разрушая убивающее его одиночество. — Нам обязательно каждый раз встречаться в этом баре? — мягкие светлые волосы Эрве защекотали Блэку шею, когда тот запрокинул голову. — Тебя волнует не бар. — Хватит копаться в моей голове, эй, мистер проницательный. — Да, ты ведь у нас телепат, это твоя задача. — Вот так и знал, что не нужно было тебе говорить! Блэк прервал его негодование поцелуем в плечо, а попытку подняться — крепкими объятиями. — Ладно, извини. И отвечая на твой вопрос: нет, нам не обязательно встречаться в этом баре, и не обязательно по расписанию. Делор фыркнул, но после очередного поцелуя в шею всё же смягчился, да и ответ его порадовал. Значит, они могут видеться чаще. «Разумеется, когда у обоих будет свободное время. Мы можем списываться в сети, чтобы не привлекать внимание твоего секретаря», — заключил Делор про себя, и слова эти эхом прозвучали в мыслях Даниэля. Мужчина с непривычки напрягся, прежде ему не доводилось иметь дело с телепатией, но опыт был занятным. Как и то, что Эрве доверил ему одну из своих бесчисленных тайн. В любом мире человеку будет чего-то не хватать. Кому-то — денег, власти, влияния, кому-то — понимания и свободы быть собой. Заполнив одну графу потребности, неизменно обнаружишь дыру в другой, но в первые моменты достижения комфорта им хочется наслаждаться, не думая о прочем. Даниэль знал и помнил об этом, однако продолжал закрывать глаза, повинуясь своей поначалу одноразовой прихоти, ведь это было так приятно. Человеческая натура слаба, падка на удовольствия, а он всё же человек, хоть и в белоснежном костюме правящей фракции. Рыжий, алый, белый — закатный свет заливал пустоту, растворяя и купол над городом, и окна высотки от пола до потолка, и всё прочее — пустое, ненужное им сейчас. Уютная постель, нагие тела, обнажённые до самой сути мысли без слов. Два человека наслаждаются друг другом, и только. Так просто.