Булочки с заварным кремом и аконит

У Помоны руки тряслись, но это не означало, что ее сил не хватит на то, чтобы растолкать парочку — десятков — человек, чтобы попасть в больничное крыло. Конкретно сама Помона была уверена на все сто процентов, что ей там быть нужнее и важнее, чем каким-то прохиндеям, пусть они и были с одного с Минервой факультета. Пятнадцать человек и правда оказались не проблемой для нее, а вот преподаватели — весьма. — Сначала — ее факультет, — отрезала преподавательница нумерологии. — Да и вообще пора заканчивать этот прием, нечего злить медсестер нарушением санитарных норм, — пробормотала она уже себе под нос. — Я же ее подруга! — воскликнула Помона, но перед тем, как двери больничного крыла захлопнулись перед ее носом, услышала только возмущенное «Что значит мы не победили?!» Минервы. И все. Преподаватели зачастую были слишком… Дураками. С этой мыслью Помона жила уже давно: почему друзья с одного факультета могут сколько угодно находиться в своих спальнях даже за полночь, а если вы вдруг с разных факультетов — все, сиди у себя, как сыч, и печалься. В одиночестве. Особенно — как заметила Помона за годы обучения, — такой «рациональностью» и особой любовью к правилам отличались, конечно, учителя, вышедшие с Рэйвенкло. Другой же человек, простите, полугоблин с этого факультета, был с ними вполне согласен, чем немножечко вызывал недопонимание со стороны юной мисс Спраут. — Это логично. Когда человек болеет, большинство учитывают в первую очередь свое желание повидаться с ним, а не наоборот, так что навещать приходят не те, кого хочет увидеть больной, а те, кто хочет повидаться с ним — так уж устроена человеческая природа, — произнес спокойно и немного путано Флитвик, в окно поглядывая, и Помона возмутилась: — А то, что Слизерин выиграл, хоть и очевидно, что это они подстроили ее падение с метлы, тоже логично? — Нет доказательств того, что виноват кто-то из слизеринцев, — остудил ее пыл Флитвик, беря любезно протянутое печенье. Помона дунула печально на волнистый локон, упавший на ее лицо, а потом пожала плечами. — Наверное, ты прав. — Что важнее: мне починить очки Минервы? — предложил Флитвик. Помона снова подула на непослушный локон, а потом, решив не трепать нервы, заправила его за ухо и ответила: — Нет. Я, может, не так уж сильна в Трансфигурации и Заклинаниях, но с «Репаро» могу справиться, — послышалось в ее голосе возмущение на короткий миг, а потом она снова предложила: — Печенье? — Благодарю. К слову о твоих… Предпочтениях, — беря сахарное печенье, продолжил Флитвик, внимательно взглядом ее изучив. Помона почувствовала себя немного неловко от этого, и поэтому положила руку на свой пухленький бочок, чтобы казаться весомее, но Флитвик говорил вовсе не об этом. — Я не удивлен, что тебя не пустили в больничное крыло. Не стоит ходить в места, где лечат людей, в испачканных навозом мантиях. — Это земля, а не драконий навоз. — И хорошо, что это не он… Как бы ни опечалили Помону слова Флитвика — на самом деле, когда Минерва очнулась, Помона была в одной из теплиц, и это было главной причиной, почему ее вид был… таким — она прислушалась к ним. После Прорицаний и Трансфигурации, потосковав по подруге, Помона зашла на кухню к эльфам и, выпросив несколько булочек с заварным кремом, пошла в Больничное крыло. Очки Минервы, которые, конечно, свалились с нее во время того жуткого падения и разбились, Спраут носила с собой целый день. На сей раз гриффиндорцев в больничном крыле не было вообще, чему Помона даже немного опечалилась. Минерва уделяла много времени учебникам и квиддичу, но чаще всего общалась с пухленькой Помоной, наверное, поэтому прямо друзей с большой буквы у нее на своем факультете не было. Но у нее была Помона, и этого, казалось, Минерве вполне хватало. По крайней мере, Помона была уверена, что никому из своей команды Минерва вчера так не радовалась, как сегодня ей. — Ты пришла! — улыбнулась Минерва вполне сдержанно, в своей манере, а вот губы Помоны расплылись в широкой и счастливой улыбке. — Конечно, пришла. И раньше бы пришла, если бы не гриффиндорцы и некоторые преподаватели. Тебя хотя бы покормили? Минерва нахмурилась. Без очков ее взгляд стал чуть более рассеянным, и Помона находила это крайне милым — если забыть о том, что, к сожалению, очки Минерве были нужны не просто так. — Ну… Да, я поужинала тем, что мне дала сестра, — настороженно произнесла она, сощурившись. Помона посмотрела на нее, тяжело вздохнула, будто говорила с ребенком, а не с без пяти минут выпускницей Хогвартса, и достала из сумки булочки с кремом. Положила на тарелку, что стояла на прикроватной тумбочке, полюбовалась своей работой и изрекла: — Вот. А то здесь одними кашами кормят. Это еда для старушек и растений, а не учеников, — фыркнула она немного взбудоражено. МакГонагалл потянулась к тумбочке, но скривилась от болей в груди, и Помона тут же спохватилась: сама протянула ей одну, и Минерва склонила голову: — Спасибо. И с истинным удовольствием начала есть булочку, так как, честно говоря, еда в больничном крыле была и правда не очень. — Кстати, твои очки, — спохватилась вовремя Помона, достала из кармана мантии очки Минервы — скромные и небольшие, — положила около булочек и поймала радостный взгляд Минервы. — Спасибо, — повторила она и глянула на тумбочку. — Не знаю, как бы я училась без них… А они даже не разбились, когда упали, надо же. — Они разбились. Просто я починила, — беззлобно отозвалась Помона, присаживаясь на краешек кровати и накрывая ладонь Минервы своей, но тут же воскликнула: — Какие холодные у тебя руки!.. Руки у Минервы были не просто холодные, а ледяные, и потому Помона осторожно взяла Минерву за запястье и поднесла ее пальцы к своим губам, теплым дыханием пытаясь согреть. Минерва не воспротивилась — только внимательно продолжила смотреть на Помону, а потом и вовсе, ладонью по мягкой щеке огладив, осторожно взялась за ее непослушные волосы. — Тут никого нет, иди сюда, — сказала она и чуть потянула за волосы Помоны. Та, конечно, поддалась — и, положившись на чуть ослабшую ныне зоркость Минервы, осторожно коснулась губами ее губ. Рука Помоны легла на ее грудь — и это было ошибкой. Та дернулась, отстраняясь, и попыталась хватануть губами воздух, а когда испугавшаяся Помона отсела немного, и вовсе заявила, глядя куда-то в одну точку: — Так, меня тошнит. Помона тут же вскочила с кровати. В отличие от самой Минервы, она была явно не в состоянии сейчас же начертать какой-нибудь тазик, поэтому стоящее на подоконнике корытце было весьма кстати. Кто был некстати — так это Флитвик, оказывается, стоявший уже пару минут как в дверях больничной палаты. Выглядел он не то чтобы расстроенным или опешившим, скорее, просто уже уставшим от этих девичьих игр, которые иногда — по чистой случайности! — происходили у него на глазах. Но вся его «усталость» и легкое недовольство кончились на одном Очень Пристальном Взгляде, а потом он просто встал рядом с испуганно поджавшей губы Помоной и вместе с ней посмотрел, как Минерву выворачивает только что принесенными булочками. — Мерлинова борода, — пробурчал он, — тебе же с твоими травмами только больничную еду можно, Минерва! — И правда, — глотнула воздуха та, но ее голова вновь закружилась. — Не подумала, — добавила Минерва и продолжила избавлять свое бренное тело не только от подарка Помоны, но и вообще от всего, что ела в последний день. — О, ты принес цветы, — подметила Помона. — Как мило. — Да, я нашел их, растущими у озера, когда вчера вечером гулял по территории, — кивнул Флитвик. — Но теперь… При свете дня мне кажется… Помона печально покачала головой. Минерва глянула было на цветы, но корытце в сторону не отставила, что намекало на продолжение ее мучений. Однако она успела улыбнуться Флитвику, и тот кивнул в ответ. — Тебе не кажется, — завершила она предложение за Флитвика. — Это аконит, и преподавателям стоит знать, что теперь он растет не только в одной из теплиц профессора Бири… — Называется, хотел сделать приятное, — пробурчал Флитвик, букет с лиловыми цветочками опуская. Минерва наконец отставила в сторону корытце и, потерев виски пальцами, сказала: — Я не в обиде, Филиус. — Вот и хорошо. Мы к тебе зайдем еще, — кивнул он уже более радостно, но Минерва едва заметно покачала головой. — Я посплю лучше. — Хорошо, придем завтра, — прижала кулаки к крепкой груди Спраут. Минерва улыбнулась ей тонко и даже махнула рукой: — Буду ждать. Уже у дверей больничного крыла Помона спохватилась и, мигом вернувшись к постели подруги, взяла принесенные собой же булочки с кремом: — А это я заберу… На всякий случай, — чуть покраснела она. Минерва, конечно же, не возражала. За дверьми больничного крыла Спраут с Флитвиком остались вдвоем. Она держала в руках фунт вкусной выпечки, а Флитвик печально теребил лепестки аконита своими маленькими пальчиками. Помона склонила голову, чтобы спросить у него: — Аконит? — Выпечка с кремом? — ответил ей тем же тоном Флитвик, а потом, повздыхав, протянул свободную руку Спраут. Та без зазрения совести вложила в его ладонь самую большую из булочек, что у нее были, и они вдвоем пошли по коридорам Хогвартса — искать профессора Бири.