Your HeartBeat

POV Томас Не понимаю, зачем Дилан сделал это… Открываю глаза. Меня окружают белый потолок, такие же белоснежные стены и дверь, такая же белая, как и все тут. Первая мысль, которая посвятила мой неоснащенный кислородом мозг — я в Раю, но когда передо мной откуда-то возник образ мужчины в белом халате и брюнета, с каким-то непонятно откуда взявшимся страхом на физиономии, я понял, что нахожусь в больнице. Открываю рот, пытаясь что-то сказать, как мои глаза фокусируются на лице врача. Да, это мистер Бруминский. Да-да, тот самый врач, лечивший Розу. Сердце снова начинает болеть, душа горит безумным огнем утраты. Ее глаза, в последний раз смотревшие на меня, казались такими далекими, чужими, но в то же время любимыми и желанными. Как я теперь понимаю, она дотронулась до меня, чтобы избавить от той душевной боли, которую я испытывал в день, когда узнал о ее кончине. И… не пойму, почему не могу нормально общаться с О’Брайеном дальше. Как раньше. Эти двусмысленные фразы, касания, хитрый шустрый взгляд… Я не могу. Просто. Больше. Не могу. Вернемся в дни моего забытия, о которых я не рассказывал. Просыпаюсь утром. Вроде все как обычно. Все хорошо. Сестра шумит на первом этаже, разговаривая с кем-то по телефону. Улыбаюсь и иду в ванную. Умываюсь. Странно только одно: над раковиной отсутствует зеркало. Захожу в комнату и одеваюсь. И да, Кэтрин каждое утро заходит ко мне. Это я понял только тогда, когда полностью оделся и уже собирался открыть дверь, но невидимая сила будто держала меня. Я просто в последний момент подумал о том, что, возможно, на кухне шумит вовсе не сестра. Чувство, как будто в доме я один. Из людей. Ощущение, что сестры на первом этаже вовсе нет. Я впадаю в панику. Мне сразу представился образ длинного существа, похожего на человека, с длинными и плоскими руками и ногами, с уродливым лицом, на котором есть только две злые бездонные бусинки. И все. Больше ничего нет. Ни рта, ни носа. Чувство, будто за мной следят. Отхожу от двери. Животный страх сразу накрыл меня с головой. И тут мой взгляд прояснился. Я увидел силуэт. Тот самый, что представлял несколько секунд назад. Тень падала на дверь. Хочу вскрикнуть, но не могу. И потом я просыпаюсь. Реально просыпаюсь. Выбегаю из комнаты, не умывшись, не одевшись и в одной пижаме, и бросаюсь к лестнице. Спускаюсь вниз. Я все еще сплю… Существо из прошлого сна стоит возле плиты и что-то готовит. На меня внимание не обращает. Решаюсь подойти. Он был довольно высоким, точнее, казался таким. Но на самом деле это — тень. И что же ждало меня возле плиты? Темно-серый плоский человек. О’Брайен. Он тупо продолжает готовить будто меня здесь нет. И тут я понимаю, он же не слышит. У него нет ушей. Только… глаза у него уже не пуговки или бусинки. Глаза Дилана. Карие, с ореховым оттенком. Опускаю взгляд вниз, на сковородку. Закрываю рот сразу двумя руками, стараясь не вскрикнуть, ибо то, что я там увидел, не нормально. На сковородке лежат волосы. Точнее это первое, что бросилось мне в глаза. Знакомый светленький носик, покрасневшее ухо, язык, глаза. Такие знакомые до боли глаза, в которых читается откровенный ужас. Глазные яблоки светло-карие, такие, как у моей сестры. Уже не сдерживаюсь, вскрикиваю. Просыпаюсь. Уже по-настоящему. Чтобы убедиться, щипаю себя. Больно, значит, не сон. Откуда в моем сне Дилан? И почему именно так? При вспоминании этого кошмара меня начинает тошнить. До такой степени противно, что горечь, находившуюся сейчас где-то в горле, очень трудно сдержать. Под ложечкой засосало. — Томас, ты в порядке? — Из раздумий и воспоминаний выводит озабоченный голос доктора. — Все н-нормально, — говорю с запинкой, неуверенно. — Понимаешь, это должны были пройти все. Сам бы ты сюда никогда не пришел. — Не пришел. И сейчас оставаться здесь не хочу. — Боюсь, уйти навсегда отсюда у тебя не получится. — В смысле? — несмотря на ломоту во всем теле, приподнимаюсь на локтях. — Ты… болен, Томас. Перевожу вопросительный взгляд на Дилана. Он смотрит мне в глаза, и сочувствие проносится в его собственных. — И… чем же? Вы же понимаете, что я здесь не останусь? — У тебя… биполярно-аффективное расстройство. Мне нечего было сказать. Я просто не знаю, как принимать подобную информацию. Послать его куда подальше — на хуй, — или попросить объясниться. Я, конечно, знаю, что это, но откуда у меня маниакально-депрессивный психоз? — С этим можно… жить, — шепчу очень тихо, но так, чтобы было слышно, чтобы эти оба узнали, что я так просто не сдамся. — Томас… — Я не хочу ничего слушать! — Перебиваю его, повышая голос, и продолжаю. — Мы закончили? Я могу уйти отсюда? Он молчит. Его глаза полны недоумения, ужаса и такой неприязни и обиды, что я даже пожалел о своих словах. Он мне помочь пытается… Но мне не нужна его помощь! Сейчас помочь мне могут только Кэтрин, Ки Хонг и… Дилан. Да, Дилан. За то время, что я избегал его, избавиться от ощущения одиночества не получалось. Он был везде. И в парке, и в школе, и в моем доме. Галлюцинации… А те сны, которые мне снятся, полны разврата, похоти. Думал, избавлюсь от них, когда перестану видеться с ним, но сновидения становятся еще жарче и желаннее.

***

— Зачем ты это сделал? — хмурюсь и беру со стола чашку с горячим капучино. — Ты не стал бы меня слушать и послал на хуй, — брюнет закатывает глаза и пожимает плечами, держа в руке кружку с крепким черным кофе. — Н-да, — а он и правда меня знает. Только неясно, откуда и почему так хорошо. Чувство, будто мы с ним всю жизнь, или хотя бы год, тесно общаемся. Нет, тесно в смысле отношений между лучшими друзьями. — Томас, ты свободен сегодня? — взгляд внимательных глаз был устремлен на мое начинающее из-за чего-то краснеть лицо. — Завтра в школу, не забыл? — по-лисьи щурю глаза и смотрю в глаза напротив. — Броди, да хорош тебе! Кому нужна эта школа? — Снова закатывает глаза. — Мне, — нагло улыбаюсь. Чувствую, как моей ноги что-то коснулось и ведет вверх, доходя до паха. Крепче сжимаю кружку, чтобы не выдать мурашки, пробегающие под моей кожей несколько раз за этот вечер. — А хотя… знаешь, у меня все равно оценки отличные… — торопливо шепчу, вмиг краснея пуще прежнего. — Решено! Едем ко мне. Всю дорогу до дома Дилана мы преодолели в полнейшем молчании. О’Брайен только изредка касался моей правой руки, пиздя что-то про неровность дороги М4. Пизди-пизди, приятно слушать, Ди! — А знаешь, что все-таки самое интересное? — Ну? — Знаю, что он сейчас сморозит глупость, но делаю серьезный заинтересованный вид. Парень достает cвязку ключей, засовывает один в дверной проем, прокучивает три раза, и дверь открывается. Прохожу, разуваюсь и следую за брюнетом на второй этаж. Приходим в его комнату. — Сестра не дома, поэтому веселимся на полную катушку. — И это то «все-таки самое интересное»? — нахально ухмыляюсь и сажусь по-хозяйски за стол, отодвинув стул. — Не-е-е-ет, не это, — парень медленно подходит ко мне, и внутри все переворачивается. Снова передо мной то существо, готовившее на моей кухне, то, что было на сковороде. О, Боже мой. — У тебя красивые глаза, Броди! — Он очутился на расстоянии нескольких сантиметров от моего лица настолько быстро, что я немного опешил о своих следующих действиях. Не знаю, что сподвигло меня на такой шаг… Чувствую, как начинают краснеть мои щеки. Внизу живота начало приятно стягивать, разнося холодную дрожь по всему телу. Смотрю на приоткрытые губы Дилана и, сам того не понимая, хватаю брюнета за воротник рубашки, притягивая к себе, соприкасаясь с желанными губами, пробуя их на вкус. Дальше я не знаю, что делать, или это из-за моей заторможенности, Дилан резко сминает мои губы своими, без спроса и предупреждения углубляя поцелуй. Мне остается только продолжать сидеть на стуле и «противиться» этим движениям языка внутри собственного рта. Несмотря на всю сложность ситуации, я ему охотно отвечаю. Где твоя гетеросексуальность, Томас? Проебал в клубе, пади. Задумываясь о том, как будет проходить процесс, хмурюсь. Дилан резко оторвался от чужих губ, облизывая собственные, затем рывком поставил меня на ноги и впечатал в стену. — А сейчас ты в какой фазе? — издевательски спрашивает он, заметно сокращая расстояние между нами, которого, в общем-то и так не было. — В нейтральной, — истерически-нервный смешок с моей стороны. И чувствую, как мои губы снова находятся в чей-то власти, плавясь под резкими и требовательными движениями.