Здесь мы в безопасности

- Здесь мы в безопасности. Поэтому – поспи. Наруто сидит на краю кровати, с противным скрежетом застегивая походный рюкзак и прислоняя его к стене. Хината кивает и в порыве успокоенной нежности обнимает его со спины. У нее цепкие пальцы и теплое дыхание. Она так крепко прижимается к мужу, упираясь упругой грудью в его лопатки, что любой бы ответил на эту искренность и позыв хотя бы поглаживанием руки. Но Узумаки даже не дергается, застывая и ожидая, когда эти объятия разорвутся. - Ты мне нужен, Наруто. Девушка окольцовывает его руками как гибкими ветвями, смыкая пальцы на животе. - Ты ведь, - голос Хинаты дрожит и будто искажается. – Ты ведь не винишь меня в том, что случилось? - Нет. - Мне тоже его не хватает. Но… ты знаешь, он ведь мог выжить? Он ведь… всегда был очень… самостоятельным… и… Слов не хватает. Наруто мягко выпутывается из кольца чужих рук и поворачивается к жене. - Поспи. - А ты? - Я скоро. Мягкое касание лба губами. Хината тянется за ним, но теряет даже эту нежность. Ей хочется близости, ей хочется ощущения жизни в этом умирающем мире. Но ее муж поднимается с кровати и выходит из комнаты на искалеченный, но все еще прочный балкон. Ночной воздух холодит мысли. Узумаки упирается локтями в подоконник и видит, как внизу проверяет на воротах замок их новая знакомая Сакура. В этом искаженном мире нет места доверию, но человечность все же осталась. Именно поэтому они здесь. Без этого их бы даже слушать не стали. Полезность через призму недоверия. Полезность, доказанная словами, которая потом станет делом. Впрочем, пара пистолетов, что были найдены по пути, тоже помогли доказать свой статус. Оружие, особенно с патронами, теперь ценится даже больше, чем еда. Сигареты тоже на вес золота, но сейчас – никак не удержаться. Наруто щелкает зажигалкой, прикуривая. Раньше это казалось пустой тратой времени и здоровья. Сейчас – возможностью отвлечься. Раньше Наруто не курил. Саске – курил. После особо дерьмового дня он открывал окно или выходил на улицу, по ситуации, и зажимал в пальцах очередную сигарету из стремительно пустеющей пачки. «Если найдешь мне новую – озолочу». Наруто слабо улыбнулся своим мыслям. Дым перед глазами как туман. Узумаки помнил все четко и ясно. То отчаяние, что накрывало с головой. Те часы, в которые держал в одной дрожащей руке верный пистолет, а пальцы другой прижимал к чужому горячему лбу. Гладил, просил мысленно, вслух, не заботясь о том, что Хината стояла рядом. По ее щекам катились слезы, искренние и никчемные. Наруто опускает голову и картинки прошлого бьют по памяти. Саске открывает глаза. Саске смотрит на него так обессиленно, но все равно так болезненно уверенно. «Надеюсь, пистолет у тебя на готове». Вынужденный побег из того обманчиво дружелюбного дома. Толпы ходячих, что воют, хрипят, идут за вами, неотвратимой гниющей гурьбой. Саске с посеревшим лицом, еле стоящий на ногах. Обрушившийся мост между вами и его протянутая рука. «Кинь мне пистолет, я не хочу дарить им бесплатный ужин». А потом – мгновенный отказ. «Нет, тебе он будет нужнее». Наруто до боли сжимает деревянный край балкона. Последний кадр в памяти: Саске, стоящий на краю мостового обрубка. У него глубокие, почти безумные глаза. Окровавленная рубашка с болтающимся рукавом вместо продолжения руки. Он выглядит смертельно усталым, замученным, серость под глазами и неестественная бледность губ – как приговор. Но даже так, даже такой – он до боли красивый. До боли нужный. До боли – тот, кого так не хватало в этой чертовой жизни. До эпидемии и сейчас. Тогда мост обрушился. И все вы упали в воду. И Наруто, захлебываясь грязной водой, пытался разглядеть и нащупать лишь одного человека. Но поймал Хинату. Это скверно. Скверно чувствовать то, что ваш союз с ней уже давно не столь прочен, как хотелось бы. От этого болит сердце. Но нужно быть честным с самим собой. И с ней тоже. Поэтому Узумаки уже год ее не целовал. В губы, в плечи, в живот. Она все понимала, но вы были зажаты этим жутким временем, привязаны друг другу этим ужасом прочнее клятв и обручальных колец. Уже год. Уже год прошел. А вы все еще живы. Сигарета докурена. Пепел в последний раз падает на землю. «Некоторым не нравится запах никотина. Как по мне – очень честный запах. По крайней мере, в теперешнем мире». Сакура все еще стоит внизу у ворот. Будто в этом есть смысл. «Ты стреляешь так, будто боишься выстрела. Чушь – ты его делаешь, ты его контролируешь. Так нечего трястись». На небе – ни одной звезды. Будто все сущее сговорилось не давать вам и намека на то, что все в норме или скоро в эту норму придет. «Определись уже – ради чего ты выживаешь». Наруто проводит ладонью по лицу, будто смахивая с него невидимую пелену. Голос в голове все тот же. Знакомый. Тот, от которого так тянет сердце и пьянеют мысли. День за днем. Месяц за месяцем. Узумаки знает, что Хината не спит и ждет его. И он знает, что совершенно не хочет ее обнимать. Даже невинно, даже перед сном. Но он бы все на свете отдал, чтобы еще раз увидеть то, как Учиха смотрит на него через плечо и выдает очередную колкость. «А ты и в самом деле такой идиот или это был твой хитрый план? Что ж, слишком хитрый – ходячие не оценили». Дом. Надежный дом. Рамка с фотографией. Испуганный вскрик Хинаты. А затем только паника, дрожащие пальцы. Топор в руке, кровь и чужое тяжелое тело, которого никогда ранее так не касался. Но эти прикосновения отчего-то так знакомы. Если бы не вы – он бы спокойно выжил один. Сильный, уверенный, он все продумывал и знал. Или делал вид. Он казался нерушимой стеной, но рассыпался на камни в твоих руках. «Лирика. Тебе бы поэмы писать». Наруто запускает пальцы в волосы и замирает. На этом балконе посреди нескончаемого безумия. Лет через сто, ты сказал? Лет через сто. Внизу скрипят, отпираясь, ворота. Сакура восторженно и наставительно приветствует вернувшихся с разведки членов общины. - Уже ночь на дворе? Вы за солнцем вообще следите? - Прости, милая, пришлось делать крюк. Того брода больше нет, река просто свихнулась. Так что мы пошли обратно, через мост. - Все тихо? - Тише только на кладбище. В былые времена. Го-лос. Наруто лихорадочно вскидывает голову, непозволительно низко перегибаясь через балконную грань. Го-лос. Голос. Голос. Голос. На улице темно. Сверху видно до смешного плохо, но Узумаки все же различает, что у одного из силуэтов внизу волосы и плечи до боли знакомы. Быть не может. Не может быть. Пожалуйста, пусть это будет. Наруто пулей вылетает сквозь балконные двери, мимо перепуганной столь резкой сменой настроения Хинаты. Вниз по лестнице, прочь из дома, босыми ногами по колкой траве. Сакура озадаченно поворачивается к тяжело дышащему Узумаки. И щурится. - О, ты… эээ… не спите еще? Это наши новенькие: Наруто и… еще Хината. Где-то наверху, я полагаю. Наруто? Узумаки не слушает ее. Не видит ее. Он едва скользит взглядом по одному из «разведчиков» и замирает, впечатавшись глазами во второго. Тот, в свою очередь, тоже прирастает к земле, прижав единственной рукой к правому плечу ружье, покрытое легкими и не очень царапинами. Шаг вперед. Еще один шаг. Еще один, не ощущая, как камни под ногами царапают не защищенную ботинками кожу. Наруто кажется, что это все нереально и до боли наивно. Но перед ним – Саске. Живой. Стоящий прямо и так уверенно. Нет серости на лице, нет крови на рубашке. Есть только все тот же глубокий взгляд и голос. - Наруто. Го-лос. И Узумаки подлетает к нему, впечатываясь подбородком в щеку, сжимая в дрожащих руках, что так долго хватали лишь воздух. Не веря и веря с таким жаром и отчаянием. Понимая, ради чего нужно было выживать. Саске чуть подается вперед – обнять в ответ просто нечем. Поэтому он прикрывает глаза и глубоко вдохнув, замечает: - Ты курил? Наруто чувствует, как его глаза наполняются влагой и кивает. - Поделишься? Снова кивок. Узумаки сжимает пальцами чужое плечо и чувствует, как слезы предательски стекают по щеке. И чувствует, как что-то давно и безнадежно разбитое болезненно, но неотвратимо срастается внутри.