Стоило ждать

      Арсений возвращается из военного госпиталя с огромным шрамом на левом плече, ненавистью к любым формам насилия и жестокости, а так же со званием старшего унтер-офицера.       Все жители Петербурга — совсем ещё юного, не успевшего превратится ещё в огромный шумный мир — с замиранием сердца следят за новостями.       Когда доходят известия о решении Кутузова сжечь Москву, отец Арсения лишь молча комкает свежую газету и кидает её в камин. Арсений горько хмыкает. Символично. Но зато французы отступают, и Попов сам бы гнал их до границы и дальше, если бы не проклятое плечо.       Арсению двадцать три, он молод, амбициозен и полон мечтаний. На его запястье красиво чернеют изящными завитками две буквы — «Н» и «К». Эти две буквы дали силу терпеть адскую боль, выкарабкаться почти с того света ради встречи.       Их мир прекрасен и смешон одновременно: состариться, пока буквы чернеют на запястье, ты не можешь (а пропадают они лишь после поцелуя с родственной душой), но вот заболеть, разбиться насмерть — пожалуйста.       И тогда твоему человеку, который ждал всю жизнь именно тебя, будет дан второй шанс.       Арсений боится, что его буквы поменяются. Что он умрет случайно, не встретив её. Арсению не нужен никто, кроме «Н. К.».       Он уверен в том, что нашёл её, когда на одном из приёмов весной тринадцатого года встречает девятнадцатилетнюю Наталью Киселеву. Она прекрасна, как весеннее небо, как ивовый лист на ветру, как роса на травинке.       Арсений влюбляется в одну секунду, стоит ему увидеть русые волосы, скромную улыбку и сапфировые глаза.       Они танцуют два танца, потом идут в сад, где он срывает ранний цветок для девушки, на руке которой строго выведены две буквы: «А.П». На прощание он целует её в щеку.       Арсений просит Наталью стать его супругой через две недели после их знакомства. Он не целует невесту до церемонии — он наслышан о том, какими невероятными чувствами сопровождается исчезновение меток, и хочет почувствовать их в день свадьбы.       Когда Наташа поднимает на него испуганный и ничего не понимающий взгляд, он кладет руку ей на скулу, цвета розового лепестка, и шепчет, что они решат все, как только останутся наедине.       Наташа, теперь уже Попова, рыдает у него на плече, и Арсений не понимает как же так — они же созданы друг для друга, как они могут быть не предназначены друг другу самой судьбой? — Ты любишь меня? — спрашивает он, прижимая её крепче к сердцу. — Больше всего на свете, — отвечает она, и Арсений обещает ей, что они будут счастливы. Несмотря ни на что, будут счастливее всех.       И это обещание он исполняет. Меньше чем через год на свет появляется Семён, следом, через два года дочка Аполлинария.       И возвращаясь со службы в их уютный мирок, Арсений говорит, что он самый счастливый человек.       И Наталья улыбается ему в ответ так мягко, как умеет только она.       Счастье кончается зимой тысяча восемьсот восемнадцатого года, когда Попова умирает от тифа. Следом за ней, меньше, чем через год умирает и их дочка.       Арсений остаётся с сыном один. И с буквами «Н.К» на запястье, на которое он теперь даже не смотрит. В его жизни была и будет лишь одна с этими инициалами.       Арсению уже тридцать два, когда он знакомится с Ксенией. Она старше на три года и её запястья чисты — её муж погиб на дуэли, сражаясь за её честь. Арсений не может оторвать взгляд от глубокого тона черешневых глаз и тёмных кудрей, что рассыпаются по молочным плечам.       Они женятся в двадцать втором году, и Семён называет её матерью, хотя отлично знает, что она ей не является.       Арсений счастлив, потому что семья для него — важнее всего в этом мире. И пусть Ксюша не его родственная душа, и пусть он начинает замечать морщинки в уголках глаз — он любит её. Уже не тем ярким огнём, что полыхал в его сердце при виде Наташи, но ровным теплом углей.       Ксения из тех женщин, которых возраст не портит, а напротив — красит, но когда Арсений видит первые серебристые ниточки седины в смоляных волосах, ему становится страшно. Он выглядит так, будто ему двадцать пять, его жена - на двадцать лет старше. И годы не стоят на месте.       В сороковом году Арсений просыпается среди ночи от невозможной боли и смотрит на пустую руку. Его родственная душа не дождалась. Утром на его руке темнеют уже новые буквы — «С.М».       Ксюша смотрит на них с тоской, а потом вдруг начинает плакать. Она говорит про то, как страшно стариться в одиночку, и что от этого и должны родственные души спасать. Арсений чувствует глупую вину — он будет молодым ещё долго, а Ксюше уже пятьдесят один.

***

      Он стоит возле могилы и не может сдержать слез второй раз за всю осознанную жизнь — первый раз был на похоронах Натальи.       Алиса — его, подумать только, внучка, семнадцатилетняя красавица, — стоит рядом и держит его руку. Она точная копия своей бабушки — тот же светлый мед волос и безумная синева во взгляде.       На ее свадьбе спустя три года Арсений стоит рядом со своим сыном. Выглядит он младше него.       Арсений с ужасом видит, как стареют все, кого он знал с юношества, как они приходят семьями на похороны, и впервые прокручивает слова Ксении двенадцатилетней давности — «страшно стариться в одиночестве». Он может смело сказать, что быть молодым в одиночку тоже страшно. Он ищет «С.М», но никак не может найти её.       Алиса часто приезжает к нему с детьми — Владимиром и Михаилом, — и эти три человека — единственные, кто не даёт Арсению сойти с ума.       На его руке буквы вновь меняются — Арсений многое бы отдал за то, чтобы никогда не чувствовать больше этой боли от исчезновения метки. Теперь ровным и твердым почерком горят инициалы «Е.М».       Он наблюдает за тем, как меняется Петербург вокруг, как мир становится другим. Он учится рисовать, дарит своим знакомым портреты, пытается воссоздать по памяти Наташу и Ксюшу — выходит довольно хорошо, но в них нет той жизни, той лёгкой невинности Натальи и спокойной мудрости Ксении. Его правнуки женятся, его внучка умирает в тысяча девятьсот девятом году, держа его за руку.       В воздухе опасно пахнет назревающей войной.       Арсению исполняется сто двадцать пять лет, когда его призывают на фронт. Он, прапорщик лейб-гвардии, делит походную палатку с веселым и добрым парнем — Егором, и что-то в его душе тревожно ворочается, когда тот лезет в самую гущу событий.       Егор высокий, улыбчивый и перед каждым боем хлебает из фляжки для храбрости.       Арсений не может объяснить, что с ним происходит ровно до тех пор, пока пушечным выстрелом Маслова не разрывает пополам. Арсений сперва думает, что ему попали в руку. А потом смотрит на свою руку — пустую — и воет в голос.       Его уносят на носилках, удерживая за плечи, говорят о контузии и о ранении в бедро.       Арсений не чувствует боли. Она приходит потом, когда он смотрит на брезентовый потолок и думает о том, что родственная душа вполне может быть и мужчиной. Что если «С.М.» — Сергей, который был секретарем в соседнем отделе, а он и не глядел на него даже.       Арсений чертовски устал от жизни, и даже немного жалеет о том, что его не убили там, на поле боя, потому что он знает прекрасно, что у него не хватит смелости убить себя самостоятельно.

***

      Революция мерцает кроваво-красными знаменами и Арсений отдаёт властям семейный особняк, который он сдавал последние тридцать лет, живя в квартире.       Он переезжает в небольшую квартирку, что выходит окнами на Неву, становится профессором в университете, преподавая историю — уж её-то он знает: последние сто лет буквально прошли на его глазах. «В.И» на своём запястье он закрывает часами. Буквы исчезают в сорок третьем.

***

      Арсений смотрит на восстающую из пепла страну, благодарит небо за то, что ему посчастливилось не умереть в блокадном Ленинграде, как Юле и Косте — дочери и внуку Михаила, — или не попасть в мясорубку на Невском пятачке, как Виктору — сыну Владимира.       Он обнимает Дмитрия, который остался его последним кровным родственником на этом свете, и тяжело вздыхает. Дмитрий тоже молод — они выглядят почти ровесниками, хотя одному всего двадцать, а другому сто пятьдесят шесть.       Арсений идет работать на завод — руки сейчас нужны, как никогда. Да и приходить домой уставшим, не способным сделать ничего, кроме простенького ужина, ему даже нравится.       И все же в середине семидесятых он решает вновь преподавать. Но перед этим берет заслуженный отпуск. Он посещает музыкальную школу лишь для того, чтобы вновь вспомнить, каково это, когда клавиши под пальцами звучат ровно и стройно, но он не играл уже лет восемьдесят, не меньше, поэтому у него ничего почти не получается. Верочка, молодая учительница сольфеджио кокетливо смеётся.       Арсений смотрит на ее руку — «А.П», — и сердце его заходится в сумасшедшем ритме. Она очень красивая в этом простом платье в мелкий цветочек. И янтарные серьги в ушах подчеркивают золото светлых карих глаз.       На его собственной руке лёгким, летящим почерком написано «В.Ш». А у Веры фамилия Широкова. Он приглашает её на свидание в воскресенье. Надевает синюю рубашку, покупает цветы и ждет.       Она приходит на полчаса позже обещанного. Встрепанная, а глаза горят счастливым огнём.       Арсений понимает все даже раньше, чем видит её чистую руку. Вручает цветы, говорит, что рад за неё. Больше в музыкальную школу он не ходит.

***

Одна из его студенток перед сессией робко стучится в дверь его кабинета. — Арсений Сергеевич, я прошу прощения, но тут такое дело… у меня… ну… Арсений качает головой — он прекрасно видит буквы своего имени на ее руке. — Рита, ты ошиблась. Мне жаль.       Она шмыгает носом. И она начинает плакать. Арсений приносит ей стакан воды и платок. Рита плачет, и сквозь рыдания Попов различает слова о том, что она ждет уже сорок семь лет.       Арсений гладит её по голове, обещает, что она обязательно найдёт того самого. А потом говорит год своего рождения. Рита прекращает плакать, только смотрит изумленно. — И Вы не устали ждать? Арсений улыбается краешком губ. Он устал. Он чертовски устал. — Значит тот, кого я жду стоит этих лет ожидания, верно? Он тактично умалчивает про то, что имена на его руке сменились уже пять раз.

***

      Арсений не боится привязываться к людям — просто со временем это перестает становиться необходимым. Он с лёгким ужасом смотрит, как из соседней двери выкатывает детскую коляску девушка, которую он помнит ещё ребёнком.       Арсений учит языки разных стран — он мечтает однажды отправиться в долгое путешествие. Его мечта становится реальностью, когда в девяносто первом году спадает железный занавес. На его руке уже два года темнеют размашистые буквы «А.Ш».       Арсений увольняется из университета и семь лет проводит за границей, благо денег за свою жизнь он накопил более, чем достаточно.       Он путешествует по Франции, Италии, Германии, Венгрии и Испании, наслаждается звуками чужой речи и прекрасными видами.       А потом он возвращается в Санкт-Петербург (подумать только, опять новое название), и думает о том, чем он хочет заниматься дальше. От преподавания его уже тошнит, а душа требует новых знаний. Арсений поступает на театральный. И наконец-то находит свое место в жизни.       С актёрами легко  — они весёлые и простые, с ними можно и выпить, и поговорить о любой теме. Арсений часто посещает различные клубы, иногда спит с парнями — удивительно, насколько за последние десять лет поменялось отношение к таким связям.       Арсений почти счастлив — он играет в театре и даже в кино иногда, каждый раз задыхается от восторга, выходя на сцену; встречается в кафе с Лешей, Васей и Андреем и их детьми — Арсений даже не хочет считать, сколько в их родословной приставок «пра-».       Он рассказывает про историю семьи, показывает портреты жен, детей и внучки, с ужасом понимая, что родные черты совершенно смылись из памяти. Он рассказывает про поэтов, с которыми был знаком лично, про концерты известных людей, на которых он бывал, пока они не были ещё так популярны.       Арсению нравится, что теперь все можно узнать в считанные секунды, лишь забив слово в строку поиска, посмотреть любой фильм или прослушать любую музыку. Он нисколько не старомоден, напротив, с удовольствием пользуется всеми благами цивилизации.       Арсению нравится вся его жизнь, но он уже конкретно устал от неё. Он устал быть вечно молодым, устал смотреть на мир, что постарел сильнее, чем он сам. Когда его приглашают в новый проект, Арсений соглашается не задумываясь. Импровизация — это должно быть забавно.       Он понимает, что дождался своего «А.Ш» в ту самую секунду, когда встречается взглядом с долговязым парнем, еще даже не видя букв «А.П» под несколькими браслетиками на его тонком запястье.       Арсений улыбается, глядя ему прямо в глаза, а мимо, будто тени, проносятся все двести двадцать шесть лет его жизни. Антон, определённо, стоил этих лет ожидания.