Скальпелита

Скальпелита Рассветное солнце медленно скользило по шторам, озаряя комнату золотистыми лучами. Блики света отражались от красных и зеленых пятен, оставленных на стенах. Капли, брызги, линии, круги - эти витиеватые узоры, покрывающие все, что находилось в комнате, создавали удивительную атмосферу. Так происходит, когда художник, распаленных вдохновением, бросается с кистью на полотно и в порыве импрессионистского припадка окрашивает его пятнами краски красной, черной и зеленой. Этот танец цветов четко передает всё безумие, которое творится в душе художника. Так он видит. Таков его замысел. Художник медленно отложил инструмент. Руки, одежду и даже лицо его покрывали красные пятна. Он придирчиво оглядел свою работу. Эта была не картина, это была скульптура! Произведение искусства. Сотканное из плоти и крови, разверзнутое, с кишками и легкими наружу, трепыхающееся, но еще живое тело женщины было распростерто всем своим существом. Казалось, что художник проник в самую глубь, пытаясь отыскать любые доказательства существования души в человеческом теле. Но и этот эксперимент не дал результата. Взглянув в окно и заметив рассвет, художник тяжело вдохнул - опять провозился всю ночь. Но настоящее вдохновение приходит к гениям лишь по ночам. Художник взял нить с иголкой, небрежно закинул все органы обратно, как набивку в тряпичную куклу, наспех зашил потуже и, чихнув пару раз на кровоточащие швы, вышел из мастерской. - Тимур Шмальевич, - позвала девушка с приёмной - с Первого Канала опять звонили. Я сказала, что Вас нет… - Молодец, Катенька, - вздохнув ответил мастер, стягивая с себя окровавленные перчатки. - Позовите анестезиолога, я кончил. Помощница, моргая длинными ресницами и растягивая в улыбке недавно подколотые художником губы, упорхала в соседнее помещение. Приемная медленно наполнялась светом от восходящего солнца, что было непривычно для раннего петербуржского утра. Тимур Шмальевич достал из кармана телефон. Три пропущенных. В первый раз за всю ночь художник улыбнулся. В роскошной квартире в барском стиле, на белых простынях, устилавших богатую кровь из белого дерева, растянувшись во весь рост лежал Офтальмолог. Его почти роскошное тело, из которого совсем недавно откачали очередную порцию жира, было оголено, и лишь небольшой волосатый островок в районе паха был прикрыт небольшим полотенцем. Офтальмолог Чесалкин курил, сбрасывая пепел прямо на пол. - Ваня, ну я же просил! Ну не на пол же! - входя в спальню заскулил Тимур. - Тима, я тут уже три раза без тебя кончил. Что ты там так долго возился? Ты, кстати, это, порнушку обнови, а то смотреть на расчлененку как-то не по себе. Да и жопы у тебя все в основном бабские… - Это не порнуха, - обижено воскликнул Тимур, - это моё искусство! Хирург - не математик, он художник! Мы не мерим с линейкой, мы вершим согласно творческому порыву и не можем предсказать результаты! - Так вот почему ты вечно так долго в операционной возишься… На глаз отмерь - семь раз отрежь? - усмехнулся офтальмолог Иван Чесалкин. - Я художник, я так вижу! И вообще, имей уважение, не дрочи больше на мои работы! Это искусство! - Знаю я твое искусство, - офтальмолог потянулся, не вставая с кровати - вон, вчера в оперу ходил опять с супругой, все в лучших традициях доктора Лектера! Тимур Шмальевич насупился, выключая компьютер и что-то бубня себе под нос. - Чего ты там бормочешь, малыш? - спросил Иван. - Опять выпендриваешься, тебя на мальчишник на родники не позвал? Да не боись, я тебе жопку твою обосранную в биде помою! А не позвал я тебя, потому что пацаны не поймут. Ты ж несдержанный, да еще и с этой блоггершей проблемы надо решать. Черный пиар тоже пиар, тебе нельзя упускать шанс появляться на публике! Без лоха и жизнь плоха! - Да я не к тому, - горестно произнес Тимур, закрывая ноутбук и опускаясь на стул возле кровати, - Ты же женится, все-таки, на бабе! А обещал, что не будешь… Офтальмолог насмешливо крякнул и лениво начал шарить под полотенцем. Не найдя, обо что затушить окурок, он плюнул на уголек, но тот упал ему на грудь, припалив пару волосков. - Ай, блядь, вот зараза! - Иван немного подскочил, стряхивая с себя пепел прямо на простыню. Полотенчик, до этого прикрывавший его волосатый пах, скользнул вниз, обнажив немного приподнятый член. - Иван! - испуганно воскликнул Тимур и, быстро вскочив со стула, принялся отряхивать пепел с простыней, - Иван, тебе не больно? Чесалкин внимательно посмотрел на Тимура Шмальевича. - Эх, а еще говорят, что это только у тебя руки из жопы. У меня вон тоже, - и залился раскатистым смехом, - да шучу я! Ты вон какой педантичный, не меня спасать побежал, а простыни свои злоебучие. Не понимаю, чего все к тебе цепляются… Я тебя вижу, как хорошего и ответственного человека, следящего за порядком. Ты эстет, художник, ты, как Моцарт! Просто твоя аудитория еще не готова тебя принять. Зреет. Тимур поднял на офтальмолога свои большие грустные глаза навыкате. - Ты правда так думаешь? - полноым надежды голосом тихо прошептал он, проводя рукой по внезапно ополчившемуся члену друга. - А то! Давай я тебе даже сейчас это докажу! - задрано воскликнул Чесалкин и, схватив художника за голову, потянул его прямо к своему паху. Немного посопротивлявшись исключительно для виду, Тимур взял в рот. Член Чесалкина был не такой уж и большой, но горячий и влажный и его небольшой размер хорошо помещался в рот и немного доставал до горла. Хотя, конечно, крошечный член самого Тимура не шел ни в какое сравнение с пенисом Ивана. Причиндал художника был настолько мал, что офтальмолог в шутку называл его “грибок шиитаке” и обещал однажды подать его в супе. Шутки в стиле Ганнибала Лектера нравились Тимуру, они придавали чувство величия, которого ему всегда так нахватало. Это на словах он был самоуверенный и грозный тип, которому на всех наплевать, но в душе он был раненым котёнком, который просто не знал, как выразить свои чувства. Злая природа не наградила Тимура красотой, ростом или интеллектом, а единственным его талантом была хорошая проходимость прямой кишки, заботливо разработанная еще папкой в самом раннем детстве. В школе Тимура дразнили за низкий рост, девчонки ему не давали, и даже те, что давали всем, обходили юного художника стороной. А ебаться хотелось. Что бы выместить свою злость, зависть, обиду и ненависть, Тимур находил на улице мелких животных и издевался над ними, выламывая крылья воробьям и лапы мышам. Он потрошил маленькие тушки и выкладывал из них затейливые натюрморты, ощущая в себе силу и креативность Творца. Именно так он понял, что должен работать хирургом, ведь это не только хороший способ творческой реализации, но и отличная возможность отомстить всем бабам, которые ему не давали и никогда не дадут. Со всей силы всосав в себя член Чесалкина, он почувствовал, как его маленький грибочек тоже начал подавать признаки жизни. Офтальмолог заметил нервное копошение маленькой ручки художника между коротеньких ножек. Резко оторвав двумя руками голову Тимура от своего паха, он повалил его на кровать, пристроившись сзади и стягивая с хирурга штаны. Тимур только этого и ждал. Выгнувшись кошечкой, он подставил любовнику свой зад на растерзание и полное владение. Рывком втянув штаны и трусы, Чесалкин увидел жирненькую, но мелкую волосатую жопку друга. - Опять не побрил, - прорычал он, пару раз шлепнув по волосатой жопке. - Простииии, - тоненько проныл Тимур. Собрав в рот побольше слюны, Иван харкнул на анальное отверстие Тимура и резко, без предупреждения, вонзил свой кожаный меч поглубже в жопу коллеги. Тимур застонал. Его маленький писюнчик приподнялся. Кривой ручкой он начал было яростно его теребить, но, боясь кончить раньше времени, просто сжал в маленький кулачок. Напряжение нарастало. Чесалкин ебал сильно и грубо, но он ощущал, что длины члена ему не хватает, что бы достать до простаты. Хотелось хотя бы самому кончить. Придерживая одной рукой спину Тимура, второй рукой он нашарил в простынях ошейник и плетку. Накинув на шею хирурга поводок, он сильно стянул его, перекрывая доступ к кислороду. Он знал, что асфиксия разрушает клетки мозга, но Тимур уже был тупой, потому немного разрушенных клеток не сделают ситуацию критично хуже. - Гавкай! - скомандовал офтальмолог! Захлебываясь от удушья, Тимур лаял изо всех сил, переодически переходя на щенячий скулёж, а Чесалкин, тем временем, отчаянно хлестал его по жопе. Кончив прямо внутрь буквально через пару минут, офтальмолог резким движением перевернул Тимура на спину и сел ему на лицо. Тимур отчаянно и с причмокивающем начал вылизывать чисто выбритую жопу и яйца своего возлюбленного. Иван немного расслабил анальные мышцы, позволив языку Тимура проникнуть глубже и насладиться ароматом. Тем временем он нащупал под подушкой вибратор, который уже пару раз использовал до возвращения Тимура. Он наклонился вперед к промежности стонущего от удовольствия хирурга, немного пососал его “грибочек” и яички и, вынув изо рта пару прилипших к связку волосков, включил вибратор. Услышав знакомый звук, Тимур на секунду замер и в мгновение покрылся мурашками. - Соси, соси, - спокойно скомандовал Иван и воткнул вибратор. Жопу хирурга номер один была разъёбана до размеров Гранд Каньона, а потому в него легко мог поместиться рояль. Энергично водя взад-впе… ну, в основном, в зад, офтальмолог трахал жопу друга. Тимур извивался под ним, его маленький грибочек немного посинел от напряжения и застясся в ожидании. Через пару минут всё было кончено. С громким стоном Тимур высосал небольшую какашку из жопы любовника и, проглотив её, выпустил из члена маленькую прозрачную капельку, а еще через пару секунд тонкую струйку спермы. - Понравилось? - с довольной ухмылкой спросил Чесалкин, выпрямляясь. Тимур что-то удовлетворенно пробурчал и свернувшись калачиком вокруг ноги возлюбленного, незаметно для самого себя, тихо уснул. Проснувшись уже после полудня, Тимур увидел, что Чесалки уже ушел, не оставив даже записки. С одной стороны, хирурга бесило, что его дорогой и возлюбленный офтальмолог изменяет ему с женщиной, и, возможно, даже с другими мужчинами, используя Тимура только для секса, но с другой стороны, ему нравилось ощущать себя шлюшкой, это напоминало о детстве. Набросив на себя халат и зайдя в кухню, он увидел на столе чашку с несколькими окурками и гордо стоящий посредине вибратор. Прикоснувшись к нему губами, Тимур улыбнулся. Ему хотелось верить, что офтальмолог любит его. Художник закутался поглубже в халат и уселся на подоконник. Молча глядя на город из окна, он стянул с себя носки, которые не снимал с самого возвращения домой. Вытянув короткие ноги, заканчивающиеся мускулистыми ладонями, он с удовольствием расправил кривые пальчики, его любимые и талантливые инструменты хирургии. Все-таки руки росли из жопы.