Не в тесноте и не в обиде

Степан Рощин ускорил шаг, торопясь знакомой дорогой, той самой, которой в детстве, бывало, бегал по десять раз на дню - к дому, где жил закадычный приятель Яша Бакин. Сказал бы ему кто тогда, как всё переменится в самом скором времени - ни за что бы не поверил. А теперь - где этот дом? В войну сгорел дотла, только пепел остался, да и его теперь уже скрыли разросшиеся кусты и трава. Смотреть больно. Оттого и не ходил уже давно Степан Рощин этой дорогой, да и никому ходить надобности не было. Разве что... Яше? И верно - стоял Бакин на месте своего прежнего дома, понурив голову - то ли искал что-то среди густой травы, то ли просто задумался так крепко, что и Степкиных шагов не услышал. - Яша! - Степа? - Бакин вздрогнул, оглядываясь, будто проснулся. - Ты чего тут? - Тебя хватился. Жду, жду обедать, а тебя нет. Щи уж стынут! - Извини, - вздохнул Бакин. - Шёл из правления, и вот... Ноги сами принесли. - Что там в правлении-то? - Степан осторожно потянул Яшу за руку, не хотелось и дальше стоять на пепелище, отгоняя невеселые мысли. - Николай Федорович разнос не устроил? - Да нет, - Яша оглянулся еще раз, нахмурился, но тут же улыбнулся. - Наоборот. - Наоборот - это как? - В общем, Степа, - Яша вздохнул, будто набираясь смелости, - строиться он мне предлагал. - Чего? - Рощин приостановился. - Строиться, говорю. Дом отстроить. Сказал, мол, всё, что надо, предоставит. Материалов раздобыл откуда-то, ухитрился же, представляешь? Сказал, если захочу, так на этом же самом месте и поставит, лучше прежнего. - Ну а ты что? - Сказал, с тобой посоветоваться надо. Только сам видишь, о чём тут особо и советоваться? - улыбнулся Бакин. - Пора мне и честь знать, Степа, сколько ж можно мне тебя стеснять? - Стеснять? Ты что говоришь, Яша? - разговор этот Рощину совсем не нравился, но больше всего не нравилось ему выражение лица Бакина - он то ли волновался, то ли хмурился, смотрел то куда-то в сторону, то прямо Рощину в лицо - упрямо, чуть ли не с вызовом. - То и говорю. Я уже вроде как поправился. Да не смотри ты так, лучше уже всё равно не будет, сам знаешь. Пора и своим домом зажить, - Яша вздохнул. - Да и тебе тоже. - Мне? - теперь уже нахмурился и Степан. - Не понимаю я тебя, Яша. - Что тут пронимать, голова соломенная? - Яшкина ладонь, как в детстве, шутливо шлепнула по затылку. - И тебе своей жизнью пора жить, Степа. Вон каким красавцем стал, за тебя любая пойдет, только пальцем помани. Женишься, детей заведешь... Не всё же тебе со мной нянчиться! Говорил, улыбался - а в серых глазах посверкивало всё то же знакомое Рощину упрямство. Будто решался на что-то и готов был стоять до последнего. Последний раз на войне такой взгляд Рощин у него видел, как раз перед тем самым поездом, будь он неладен... - Яша, ты что болтаешь? Что за разговоры? Сколько вместе жили - на тесноту не жаловался, а теперь вдруг решил, что ты мне обуза? - Нет, Степа, - мотнул головой Яша. - Решил, что тебе жить нормально пора. Всё, как у людей. - Вот, значит, как? Решил он... А меня спросить не забыл? - Степка, что ты так раскипятился-то? - Бакин с недоумением смотрел на наливающиеся жаром уши Рощина, на возмущенно блеснувшие глаза. - Я, может, и сам уже давно всё для себя решил. - Так я ж помочь хочу, Степа! - Поможешь, если ерунду болтать не будешь! - отрезал Рощин. - А я ничего менять не намерен. Я ночью уже заснуть не могу, если тебя рядом нет, понимаешь? Ты шевельнешься - я и сквозь сон слышу. Да мне и домой-то вечером возвращаться не захочется, как подумаю, что тебя там нет! - Степка! - оглядевшись вокруг, Бакин затворил за Рощиным родную калитку, потянул в дом. - Ты бы еще на всю деревню заорал, честное слово! - А ты, значит, пересудов боишься? Или... - Рощин вдруг как-то сник. - Ну, если тебе тут у меня так плохо... Если домой хочешь - я пойму. - Степа, - Баки взглянул на запасмурневшего Рощина, сдвинул брови, но почти сразу выражение его лица сменилось растерянным и почти беспомощным. - Степа, ладно тебе! Сам ведь понимаешь, ерунда всё это. Чтобы мне с тобой - и плохо? Вот дурак-то... - А что же тогда? - тихо спросил Степан. - Я думал, мы всё уже решили. Что ты вдруг на попятную? - Я тоже думал. Только, Степа, - вдруг заспешил Бакин, - не могу я так, понимаешь? Посмотри на меня. Я ж войной порченный, сам знаешь. Сам за себя не ручаюсь, кто знает, что эти гидровцы со мной сотворили, и как это еще аукнется... Не могу я никому жизнь испортить, Степа. Тебе - тем более. Ты-то не я, Степа, будешь жить, как все люди живут, как ты сам хотел... А я тебя за собой утягивать права не имею, пойми! У тебя жизнь впереди, не на меня ты должен ее потратить! - На что мне ее тратить, я сам уж как-нибудь решу, - отрезал Рощин, повернулся на каблуках и двинулся в кухню. Сердито гремел посудой, резал хлеб, разливал по мискам горячие щи - и всё молча. Только на щеках временами вспыхивали и снова угасали красные пятна. Так же молча и уселись за стол. Рощин звякал ложкой о тарелку, вот только до рта ее доносить с чего-то забывал, сжимая упрямо губы. Бакин, глядя на это, есть не мог и подавно. Отложил ложку. - Степа... Обидел я тебя, да? Ну прости дурака, не хотел, правда, ты же знаешь... - Знаю, - еле разжал Степан губы. - А вот ты не всё знаешь, Яша. - Чего я не знаю? - насторожился Бакин. Степан молчал. Краснел, бледнел, слова будто не желали сходить с губ. - Что я... Ох, Яшка! - выдохнул вдруг Рощин. - Ты ж меня тайну государственную выдавать заставляешь, можно сказать! Бакин вздрогнул: - Степа, так, может... - Нет уж. Похоже, иначе с тобой и нельзя, - Степан наклонился через стол, понизил голос. - Не могу я жениться, Яша. - Чего?! - ошалело выдохнул Бакин. Степан смутился так, что под стол прятаться впору, голос стал едва слышен. - Ну, то есть... Жениться-то можно, только вот с детьми не получится. Мне еще тогда в Москве сказали. Сыворотка эта, она весь организм меняет, вообще всё. А перемены эти не изучены. Тогда некогда было, о победе думали, а теперь, - Рощин развел руками, - и разбираться, думаю, особо некому, доктора Эрскина уже в живых нет... Но одно знаю, Яша - с детьми не получится, потому что... В общем, никто сказать не может, что от меня родится. Может, вообще никто, может чудовище, похлеще Шмидта... - Степка! Нашел, кого за столом поминать! - Я уже решил - проверять не буду, - мотнул головой Рощин. - Может, пойдет за меня и правда любая, только без детей какая семья? А девушку замуж звать, а нормальной семьи не дать – не могу, Яша, нельзя так. Обман это. Рощин опустил голову, плеч слегка подрагивали, а щеки по-прежнему полыхали огнем. - Не привык я обманывать. А ты... С тобой притворяться не надо. Я с тобой ни словом никогда не лукавил. Так легко с тобой... И тепло, Яша. Только когда ты пришел, я сам почувствовал, что домой с войны вернулся. До этого будто и не жил вовсе. Сердце болело каждую минуту, будто тянуло куда. Я раз подумал, не выдержу, брошусь, куда глаза глядят, к калитке уже шагнул, а там ты стоишь, Яша... Снова вскинул голову, глянул синими ясными глазами - и Бакин почувствовал, как защемило в груди. - Степа, Степа, ну что ты! - потянулся, схватил задрожавшую Степкину руку. - Я не знал... Прости меня, Степа, дурак я... Но я же и правда как лучше... Я ж только ради тебя, Степа. Не мог тебя оставить вот так, чтоб дороги назад не было! - Да и не нужна она мне, Яшка! Ты вспомни, в жизни я обратного хода не давал! - Не давал, - кивнул Яша. - Даже когда надо было... - Сейчас - не надо. Проехали. Щи хлебай, Яша, толку больше будет. Но Бакин браться за ложку не спешил. - Степа, Степа... - прошептал он, хватаясь за руки разгоряченного Рощина, прижимаясь лбом к его лбу, чувствуя жар его разгоряченных щек. - Успокойся ты. Куда я от тебя... - шепнул ласково. Губы Рощина дрогнули - пунцовые, яркие... Горячие, наверное, еще посильнее щек, подумал Бакин. И не обманулся. - Ты что, серьезно, Бакин? - Николай Федорович изумленно взглянул на Яшу. - Отказываешься? - Не отказываюсь, Николай Федорович. Повременить хочу ради общего дела, - с достоинством ответил Бакин. - Сами знаете, время какое. Страну поднимать надо. Каждый гвоздь на счету. Вон у нас школа новая до сих пор не построена. Спрашивается, как в такое время о личном думать? - Школа, значит? - протянул председатель. - А что? Пусть уж лучше материалы эти, раз есть они, на школу пойдут. Так правильнее. А мы подождем пока, справимся. Верно, Степа? - Яша подмигнул стоящему рядом Рощину. - Верно рассуждаете, товарищ сержант, - отозвался тот, улыбаясь так, будто не было для него ничего приятнее этого рассуждения. А может, и правда не было? Николай Федорович многозначительно прищурился, глядя на Рощина и Бакина, помедлил - и махнул рукой. - Ну ладно, ладно. Дело ваше. Правильно мыслишь на самом деле, товарищ Бакин, хвалю. Рощин хлопнул Бакина по плечу. Похоже, он полностью разделял его мнение о том, что личное в эти непростые времена может и подождать. Тем более, если ждать есть где - в доме, где личное не в тесноте. И уж точно не в обиде.