"Заплетём Киоска в сеть?"

POV Инна. Едва Коваленко переступила порог моего номера, я уже поняла, что у них с Владичком всё было. И это «всё» ей ох как понравилось! В глаза сразу бросились её блудливая улыбочка и ошалелые глазки. Она была пьяна! Нет, не вином, и не свободой. Она была пьяна этим демоном Раммом! Пройдя ленивой походочкой до кровати, растянувшись на ней, продемонстрировав мне всю грацию удовлетворённой сытой кошки, Светка мурлыкнула: — Инка, я в нирване! — Что, всё так незабываемо? — тигрицей прыгнула я на кровать рядом с ней, в ожидании пошленьких подробностей. — Чёрт, он идеален! Размерчик просто королевский, губки медовые, ласки… Инка, теперь можно и замуж выходить. Всё попробовала. Красавчика в постели тоже. — Мм, как мало тебе надо от жизни, Коваленко! Если уж он так хорош, я б его просто так не отпустила, — я метнулась к холодильнику и поставила между нами поднос пироженок. — Иннуль, мы с ним сегодня на днюху к его другу идём. Не к эмбэндэшнику, нет. Какой-то кемеровский друг детства, на вилле тут живёт. Ты прости, я совсем забыла попросить его, чтоб ты с нами пошла. Сейчас позвоню, — полезла она в сумочку. — Нафиг вашу днюху, — остановаила я её. — Я там не знаю никого. Я лучше сейчас в тот отель схожу, посмотрю, чья смена у горничных и охранников. Не волнуйся, скучать не буду. Шпильтесь со своим Раммкой до изнеможения. — Вот я так и хочу, Инн. До изнеможения. До моих рваных всхлипов. До его жадного рычания. Чтоб дотла сгореть от этих оргазмов. Обоим, — слизывая нежную нугу с пирожного, шептала Светка. — Во ты извращенка! Ладно, иди поспи пару часов, у тебя ведь сегодня ночь подвигов. Я потом приду, причёсочку тебе забабахаю. В чём пойдешь? Предлагаю персиковый «футлярчик». И без белья. — Крутова! Ты чё! Я ж без трусиков истекусь вся! — «очнулась» Коваленко. — Да и в «футляре» шпилиться неудобно, а вдруг нас в тёмном коридоре страсть охватит. — Ах, ну да. Тогда то, расклешёное, алое в белый горошек, а-ля Джулия Робертс в «Красотке», — предложила я. — О, вот да! Прям вот да-да! — подняла она ручки к небу. А потом расписала мне всё в пикантных подробностях, чем они занимались с Раммом последние несколько часов. Я ахала и рычала. Светка была так эмоциональна! Но, чувствуется, устала конкретно, и от дороги, и от жары, и от переизбытка эмоций. После своих сказочек она нехотя поднялась с кровати и поплелась к себе. — Пироженки возьми, тебе покупала, — вручила я ей блюдце вкусняшек. — Моя умничка, — чмокнула она меня в щёчку. Светка пошла в свой номер отсыпаться, а я — в наш «практикантский» отель, где жили и эти бесы. Нашла себе шикарную компаху на вечер, решили тусануть в клубе — там сегодня поют Натан с Кристиной Си. Проходя мимо спотркомплекса отеля, я заметила на баскетбольной площадке Киоска и Пендю. Остановилась. Баскетбол был нашей со Светкой любовью: в школе мы входили в сборную Краснодарского края и, несмотря на наши с ней *метр шестьдесят семь*, брали все призы. И вот сейчас просто очень захотелось ощутить пупырышки мяча под руками, разбежаться и положить его в корзину. И когда мячик подкатился к моим ногам, я схватила его и отвела душеньку: разбегалась и забрасывала. Ловила, снова забрасывала… Эти два балбеса стояли, открыв рты. Не знаю, что их больше заворожило: моя прыгучесть, мои точные броски, или всё же мои сиськи, обтянутые маечкой, чуть колышущиеся от прыжков. — Давай один на один, красавица? — предложил с ухмылочкой Пиндюра. — До десяти очков? Кто проигрывает — выполняет желание. Ты чего желаешь? — Чтоб ты сегодня в клубешнике голым на барной стойке станцевал, а ты? — с вызовом глянула я на него. — Чтоб ты тоже голой станцевала сегодня ночью, в моём номере, на моём члене, лишь для меня, — подошёл он ко мне чуть ли не вплотную. — Извращуга, — отступила я от него на шаг. — Ты хоть знаешь, с кем дело-то имеешь? — А ты? — с вызовом вопрошал он. Ладно, погнали. Киоск отошёл на край площадки и залип в телефоне. А потом вообще исчез из вида. А этот чёрт был так азартен! Он так не хотел плясать сегодня голым на виду у всех. А вот меня, голенькую, потискать в своём номере, видать, желал страстно. Поэтому, просто не давал мне подойти к баскетбольной корзине. Да и мяч не отдавал: захватывал, обнимал, подталкивал, сначала несильно, а потом стал забываться и вести себя со мной как с мужиком. — Э, Пиндюра, палехче давай, да? — осадила я его после одного слишком уж грубоватого захвата. Счёт в это время был «девять-девять», оставался последний бросок. — А то что? — поинтересовался он. — А то — всё! — отрезала я. — Коленом под яйца получишь нифига не так нежно, как Киоск у больницы, а согласно своей весовой категории. — Чё ж ты дерзкая-то какая, а? Мужиков так не любишь? Обижали? — он снова подошёл ко мне вплотную. Такой разгорячённый, с горящими глазами. А потом ещё и майку снял, открывая свой загорелый, влажный и соблазнительный торс. Я снова отступила назад и прижалась к стальной сетке, которой была огорожена площадка. — Я? Не люблю мужиков? — попыталась я сохранить самообладание от такой завораживающей картины. — Ты просто не представляешь, как я их люблю. Достойных. Тебе это не грозит. И прекращай меня в сетку вжимать. Ты меня проткнёшь уже сейчас своим «болтом». Я оттолкнула его и метнулась к своей бутылочке с минералкой. А потом поймала его тяжёлый взгляд. Он хотел меня. Ох, как он мечтал меня отыметь прям здесь, под палящими лучами. И хороший такой бугорок под шортиками это подтверждал. А я? Я бы, наверно, тоже этого хотела. Люблю напористых парней, от них прям веет мужиком, самцом, альфачом. И сексом. Диким, необузданным, первобытным. Но в данной ситуации «спаривание» наших особей нецелесообразно. Я прекрасно понимала, что Пиндюра преследует свои цели: ему нужно помочь своему Киосочку, а значит, выудить у меня какие-нибудь данные, где у меня хранится тот злосчастный видос, или собрать на меня компромат, ну или просто унизить меня каким-нибудь образом. От этих противоречивых мыслей во мне появилась такая злость на этого качка, что я неожиданно для него (да что там, я и от себя-то этого не ожидала), схватила мячик и метко отправила его в корзину. — Десять! — победно произнесла я. — «Я танцую голый на столе! Ю-ма-ю-ма-е! Ю-ма-ю-ма-юма -е! — пропела я какой-то давно забытый каламбур. — Э! Ты чё?! Какие десять?! — заорал Пендя, вытаращив глазищи, раздув ноздри и надув губёнки. — Не было команды снова начинать! — А разве была команда заканчивать? Просто прервались, а потом возобновили, — я ехидно глянула на него. Да знала я прекрасно, что не по правилам поступаю. Но нервишки Пенде пощекотать очень хотелось: поразоряться о «мужском слове», которое он «не хочет сдерживать»; пофантазировать о сумасшедшем порно-трэше, который он сегодня обязан устроить в клубешнике; ну, и пообещать видео-съёмку этого действа, с последующим размещением в соцсетях. И когда я всё это ему высказала с гаденькой ухмылочкой, насладилась видом этих раздувающихся, как у бешеного бычка, ноздрей, я повернулась на носочках, и лёгкой танцующей походочкой упорхнула с площадки, оставив Пендю в диком круговороте его собственных лихорадочных мыслей. Я была довольна собой! Конечно, сегодня в клубе я планировала подойти к нему и сказать, что признаю, что играла не по правилам, и он не должен мне никаких танцев. Но до ночи пусть помучается! Я даже не поняла, как он так бесшумно подбежал ко мне сзади; почему мы оказались под этим чёртовым вековым дубом, к стволу которого он прижал меня, зафиксировав мои руки над головой; и куда, мать твою, делись все люди?! Почему я даже не могу никого позвать на помощь?! Лицо Пиндюры было просто убийственно злым! Ноздри, скулы, глаза… Такое впечатление, что он хотел меня загрызть. Заживо! И я поняла, что признаться в своей неправоте лучше сейчас, не дожидаясь ночи. А поэтому, я облизнула губки и произнесла тихо: — Тём, мне руки больно. Он чуть ослабил захват своих клешней, которые сильно прижимали мои ладони к грубой коре дуба. А я… переплела свои пальцы с его! Да-да, вот такой интимненький жест, который должен был слегка смягчить его гнев. Но Пиндюра не то, что смягчился. Он ошалел! Нервно сглотнул и приблизил своё лицо к моему, приготовившись прошипеть мне что-то в губы. Но я его опередила. — Тём, я не права, извини. Счёт девять-девять. Никаких танцев ты мне не должен. Он смотрел в мои глаза, пытаясь разгадать, что же сейчас творится в моей головушке. — Отпусти меня, — всё также тихо и ласково попросила я, и… чмокнула слегка его в губки. А он просто засосал меня! Страстно и глубоко! А он вкусненький. И очень умелый. Мне так понравились, его поцелуи, что я даже слегка застонала. И позволила ему слегка полапать меня под маечкой: он чуть сжал мою грудь и через кружево лифчика потеребил твёрдый сосочек. В животике у меня сладенько потягивало, в башке прочно засела мысль: » Как, наверно, он шикарен в постели»! А когда он оторвался от меня, так как на площадку прибежали какие-то дети, я картинно выдохнула: — Оу, Пиндюра, я чуть не кончила. Довольно ухмыльнувшись, он выпустил меня из своего плена и слегка шлёпнул по попке: — Иди. Стервозина! Я одарила его похотливым взглядом и потуфлила к себе. Честно? В трусиках было влажненько, не скрою. Но постели с Пиндюрой в моей жизни быть не должно! Для моего же блага. Вечером мы со Светкой нарядились и пошли покорять мир: она — друзей Рамма, а я — всех остальных обитателей Геленджика. В клуб я пришла с двумя всё теми же охранниками, и тремя девчонками-горничными. Пили коктейли, ржали, танцевали, веселились. Нам так классно было этой компахой, что мы не обращали никакого внимания на остальных посетителей. Обратили только тогда, когда вышел Натан. Подошли к сцене, подпевали, пританцовывали… Натанчик был шикарен! И тут замечаю всю эту пиздобратию: Пиндюра, Киоск, Цой, Рудова, ещё какие-то две драные кошки. «Повеселимся», — пообещала я себе. Натан передал микрофон Кристине Си, а сам спустился в зал. — Можно с Вами селфи, Натан? — подошла я, блистая глазками. — Конечно, — улыбнулся он и приобнял меня. Девки помогли мне сделать несколько кадров на ай-фон. И тут подлетает Пиндюра: — А со мной почему не фоткаешься? — закусил он губку. — Я тоже певец. И тоже рэпер. И такой же кареглазый. Только ещё свободный. — Ты?! Свободный?! Отсюда видать! — ехидно кивнула я в сторону его столика, где уже раздувала вовсю ноздри его Ксения Андреевна. — Вы знакомы чтоль, Тём? — спросил удивлённо Натан. — Да угораздило вот познакомиться с этой сучкой! — глядя с вызовом в мои глаза, произнёс качок. — Оу, Тёмыч! Палехче давай с девочкой, — заступился за меня Натан. — Я это за комплимент считаю, Натан, — с таким же вызовом зыркнула я на Пендю. — Ребят, а между вами, похоже, сейчас заискрится всё, — заметил блэкстаровец. Не без ухмылочки. — Ошибаешься. Мне Цой нравится, — проворковала я. И снова увидела эти раздутые Пендины ноздри. — Ты новую песню свою сегодня споёшь? — «Я хочу быть с ней»? Конечно, — ответил он. Потом Натана «украли» какие-то шалавы, фоткаться потащили на лестницу. Я вновь подошла к своим, кальянчика покурили. — А сейчас — по просьбе самой красивой девушки этого вечера — новая песня. Девчули, приглашайте своих любимых парней потанцевать под эту песню, и вам гарантирована сегодняшняя жаркая ночка, — зазывал Натан. О да! Песенка просто дышит сексом! Как-то совершенно случайно возле меня оказался Киоссе. А потом и Пиндюра. «Киоска чтоли пригласить?» — мелькнула у меня мысль. Но тут я увидела, что к Пиндюре бежит, на ходу обувая туфли, снятые под столом, его красавишна Рудова. — Потанцуем, Тём? — взяла я его за запястье. — Ты же вроде как свободный? — С удовольствием, — закусил он губку, глядя на меня. А подбежавшей Рудовой сказал: — Натусь, тут фанатка моя мечтает со мной потанцевать, ты не против? А с тобой мы в номере потанцуем. И не только потанцуем, — интимненько произнёс он, наклонившись к ней. Она смерила меня уничтожающим взглядом и отошла. Киоска пригласила! Полились задорные нотки вступления, Тёмка положил одну свою ладонь мне на талию, а я подняла руки над головой и вроде как танцевала свой, восточный танец, отдельно от Пиндюры, хотя он и обнимал меня. Отдельно до тех пор, пока его колено в танце не оказалось между моих ног. Моё тело пронзила стрела похоти, и я испуганно взглянула на Тёмку. Да, этот демон всё понял, что я растекусь сейчас. И ещё — что я просто не в силах буду прекратить этот трэшак. А поэтому стал чаще касаться своим коленом моей промежности. А потом вдобавок спустил свою ладонь с моей талии на попу, прижимая меня теснее. Руки мои он закинул себе на плечи, подбородок мой приподнял и жестом заставил смотреть ему в глаза. В его похотливые карие глазищи, в которых плясали черти! Это была пытка! Аромат «Живанши» в сочетании с ароматом возбуждённого альфа-самца дурманил не хуже дорожки кокса. Если ты — мой дикий ангел, То научи меня летать; Но всё, что между нами — в тайне, Я о ней хочу кричать. От тебя на шаг, если привыкаешь. Иногда бывает нужен перекур. Я знаю, ты со мной играешь, Но, увы, в мою игру. Не заметили с тобою в танце, что остались мы одни. * Я тоже не заметила, как он стал притягивать меня к себе теснее и ритмичнее. А потом взял меня за плечо и заставил прогнуться назад, чуть не до пола, сделав при этом полукруг. А когда моя фигурка снова вернулась в исходное положение, мне уже было всё пофиг: вино в прямом смысле ударило в башку! Я взяла его лицо в свои руки, прижалась теснее к его паху, закусила губку… И все, кто видел это безобразие, наверно подумали, что сейчас мы начнём срывать друг с друга шмотки, а потом трахаться, самозабвенно и бесстыдно. Но… Песенка кончилась. Зазвучали аплодисменты. — Спасибо, друзья! Ваши танцы были очень темпераментны. А вот у этой парочки, наверно, сегодня будет действительно сумасшедшая ночь, — улыбнулся Натан. Но, наткнувшись на испепеляющий взгляд Рудовой, поправился: — И у их любимых партнёров тоже. Я нервно сглотнула. Воздуха не хватало, а сердце бешено колотилось в груди. «Я на улицу», — жестом показала я своим девчонкам. Я была уверена, что этого чёрта Рудова из вида больше не выпустит. Поэтому, забежала за клуб и прижалась спиной и затылком к тёплой стене. Возбуждение моё было таким, что просто скулы сводило! И я знала, что этой ночью мне, кроме Пиндюры, никто не поможет его сбить: наши брутлы-охранники весьма посредственны в сексе. Их только для эскорта можно приглашать. А в постель — увольте, нам со Светкой хватило одного раза. Никакие! Так и придётся рассчитывать сегодня лишь на свои умения. Не, ну, а чё? Не на первого же встречного кидаться. Хотя… Вот Натан бы тоже подошёл. Но он, говорят, верный такой. Как этот качок вычислил меня — непонятно. Но уже в следующую секунду я была прижата к стене его торсом, руки мои снова были зафиксированы над головой, пальцы переплетены с его пальцами, а губы были послушно расслаблены и позволяли язычку Пиндюры бессовестно хозяйничать в моём ротике. Я уже не сдерживалась, постанывала в поцелуе и тёрлась о его пах. Пока его рука не скользнула мне под платье и не коснулась моей влажной промежности. Вот тут я очнулась, оттолкнула его и попросила: — Нет, Тём, не надо, отпусти… — Иннуль, зай, я хочу тебя, — снова прижимал он меня к себе, — ну, как ты хочешь? К тебе? Ко мне? Да блять на Луну? На Марс? Куда? Чтоб ты расслабилась наконец-то в моих руках. — Нет, Тёмочка, нельзя, отпусти, — пищала я из последних сил. — Нельзя? Кому нельзя? — У тебя Рудова, — попыталась отвязаться от него я. — У меня — ты! — прорычал он. — И дикое желание доставить тебе удовольствие. Влюбился в тебя просто! Да, я такой! Ну, девочка, ведь ты тоже меня хочешь, не сопротивляйся. Ты не пожалеешь, Иннусь, я обещаю, — покрывал он моё лицо требовательными поцелуями. В моём кармане заиграла музыка вызова. — Не отвечай, — с мольбой попросил он. — Крутова, ты где?! Всё нормально, Инка?! — орали мои девки, слыша, что где-то пиликает музыка, а я не отвечаю. — Всё, Тём. Отпускай, — с облегчением выдохнула я. А девкам крикнула: — Да, всё норм. И пошла им навстречу. — Инн, — попытался задержать меня Тёмка. — Тёмочка, отпусти меня, пожалуйста, нельзя, не спрашивай ничего, — скороговоркой произнесла я и вырвалась из его рук. — Тебя кто там похитил у нас? — хохотнул один из бруталов. А когда увидел вышедшего следом за мной из сумрака Тёмку, ехидно произнёс: — А, этот? Ты, видать, непонятливый? — Нормально всё, ребят, — увела я своих охранников, — он сегодня послушный. В клуб мы больше не вернулись — пошли шляться по пляжу, встречать рассвет. А под утро я вернулась к себе в номер. Одна. И просто залилась слезами. Да что же я какая дура-то, а?! Заварила кашу с этим Киоском, и теперь даже не могу с понравившимся до дрожи парнем покувыркаться. А он? Хороший актёр! Решил влюбить меня в себя, посадить на секс с собой и бросить, скорее всего. Не мог он вот так влюбиться в меня после всего, что я наворотила с этим шантажом. И чего теперь делать-то?! Как мне погасить этот пожар? Светкааа, где ты, женщина моя мудрая?!