За первого встречного...

      Шанис был уверен, что ослышался. Но кочевник молчал, только пронзительно смотрел. Юноша не понимал, зачем обнажаться, когда немигающий взор и так проник под одежду, по-хозяйски ощупывая тело. Хуже было то, что сам мужчина был не совсем одет. Тело, закаленное в многодневных походах, изнурительных стычках, и капризах погоды, хозяин облачил только в легкие штаны. Все остальное выставлялось напоказ с непринужденной простотой.       — У меня нет лишнего шмотья, чтобы одолжить тебе взамен порванной одежды, если ты сейчас же не выполнишь мой приказ. Это первый и последний раз, когда я жду так долго. На будущее, постарайся выполнять их порасторопней, иначе я накажу тебя. Если и это не поможет, тогда я избавлюсь от тебя на первом попавшемся базаре. Мне не нужна строптивая собственность.       Омега поджал губы. Сопротивление не имело смысла среди незнакомцев, которые еще и к тому же были не прочь удовлетворить собственные желания. А что лучше, юноша не мог решить. Недолгое размышление подсказало единственное решение — действовать по обстоятельствам, а дальше видно будет.       Опустив глаза, Шанис начал неторопливо снимать рубашку, завязки на ней уже были порваны хозяином жилища в их первую совместную ночевку под открытым небом. Отчего юноша еще раз с собой согласился, что угрозы раздеть его силой явно не пусты. Опустив рубашку на пол, омега, наклонившись, разулся. Но взявшись за пояс штанов, поднял глаза и умоляюще глянул в черные, безмолвно прося разрешения остаться хотя бы в них. Но темные бездны напротив были неумолимы. Удрученно выдохнув, Шанис стянул последнюю вещь и сгорбился, скромно прикрывая руками грудь и самое сокровенное. Глаза сами уставились в пол.       — Выпрямись и опусти руки. Ты как невинная девица на невольничьем рынке, право слово. — Кочевник хищной кошкой соскользнул со своего ложа, и в два шага оказался рядом. Шанис сделал над собой громадное усилие, чтоб не отшатнуться. Черные глаза внимательно оглядывали тело, заставляя юношу чувствовать себя еще скованней.       — Ты не похож на камаев.       — Моя мать с запада, я похож на нее.       — Мать? Женщина? — кочевник мягкой поступью принялся медленно обходить обнаженного парня. — Рабыня?       — Не совсем…       — Не мямли, говори яснее!       — Не могу.       Беловолосую голову резко подняли за подбородок. Шанис испуганно уставился в рассерженное лицо, нервно сглотнув. Кочевник бесцеремонно надавил на челюсть, заставляя открыть рот. Большой и указательный пальцы нырнули внутрь, щупая нёбо и язык. Омега, замерев от неожиданности, только хлопал глазами. Исследовав рот, мужчина понятливо хмыкнул. — Все ясно, тебя закрыли. И печать мне незнакома. Значит, про отца ты мне тоже ничего не скажешь. А это может означать только одно — непрост, ты красавчик, ой как непрост. И кожа у тебя нежная. — Крепкая мозолистая пятерня напористо прошлась по боку и задержалась на бедре. Другая рука тем временем улеглась на поясницу. — И ведешь ты себя не как простолюдин. И попка у тебя, наверняка, не тронута.       Одновременно со словами, мускулистые пальцы нырнули между ягодиц, уперевшись в неприступную стену мышц. Шанис, сдавленно цыкнув, забился, пытаясь вырваться. Но как и следовало ожидать, тщетно. Альфа, не прикладывая особых усилий подавил взбрыкивание, и подхватив свою жертву за талию, стал медленно продвигаться к ложу.       — Нет! Отпусти! Нет!       Кочевник, не особо напрягаясь, повалил суженого на предназначенное ему брачным обрядом место, нависнув над ним мощной скалой. Шанис в защитном жесте уперся в его грудь руками.       — Твои протесты заводят меня, неженка. А еще меня заводит то, что подо мной сейчас бьется «девственница». Давно у меня не было такой. Отчего я забыл, что «девочка» будет брыкаться и всячески мешать мне получать удовольствие. Поэтому ручки твои, я нейтрализую.       Шанис едва успел вздохнуть, как его запястья плотно охватила ременная петля, конец которой кочевник ловко прикрутил к небольшому столбику у постели. После, мужчина, преодолевая сопротивление опустился ниже, зарываясь лицом в волосы, губами мягко прикусывая ухо. Шанис же отчаянно пытался увернуться от напористой ласки. Но кочевник, победно ухмыляясь, начал оглаживать бок, а затем бедро.       — Нее надо! Неетт! — Испуганная сущность призывала оттянуть момент близости как можно дальше. Но внезапный горячий шепот в самое ухо заставил юношу замереть и вслушаться.       — Мои скитания длятся уже очень долго. Я мало во что верю, и мало кому доверяю, но сейчас мне кажется, что я держу в руках того, кто меня остановит. Но для этого я должен убедиться, что не ошибся в тебе, неженка. — После этих слов поцелуи стали более глубокими, а пальцы более напористыми, не позволяющими не увильнуть, ни отодвинуться.       Шанис сдавленно всхлипнул, когда в плен альфы попала грудь, кожу которой попеременно то ласкали, то больно прикусывали, оставляя синюшные следы.       — Неетт! Отпусти! Мне больно! — Горло противно саднило от навернувшихся слез и понимания тщетности мольбы. Судя по усилению ласк, хищник добрался до своей жертвы и не собирался её отпускать. — Ты же сам говорил, что ничего не хочешь от меня! Что же изменилось сейчас? Аайй!       — Я передумал, когда смог рассмотреть тебя во всей красе. Ты не сможешь сохранить свою невинность в окружении этой своры. А раз ты обручен со мной, то я не намерен делиться своей «женщиной» с кем-либо.       — А как же…этот… Симай?       — Симай — всего лишь раб. Он бывший наложник, поэтому я оставил его себе в качестве дорожной «подстилки». Как только он мне надоест, я избавлюсь от него.       — О, духи! Да ты чудовище! Отпусти меня!       — Непременно, «красавица», но только после того, как позабавлюсь с тобой.       Коварные губы впились в основание шеи, заставив юношу резко вскрикнуть. Связанные руки хаотично задергались, пытаясь освободиться. Тело сковало от страха и боли. Поцелуи покрывали кожу саднящими отметинами. А прикосновения не имели представления о нежности и такте. Кочевник тем временем продолжал грубый натиск между насильно разведенных ног. Шанис, зажмурившись, отвернул лицо, уткнувшись в свою руку. Крики и просьбы лишь больше раззадоривали возбужденного самца. Юноша только хрипло постанывал сквозь сжатые губы, пока оседлавший его мужчина пытался разомкнуть барьер сжатых мышц.       — А ты оказался крепче и упрямей, чем я думал, неженка. — Шумно дыша, прошипел альфа. — Но не думай, что я отступлюсь. Твоя первая кровь будет моей!       Резкое движение, и Шанис оказывается уткнутый лицом в вздыбленные покрывала. Под его живот быстро подпихивается ком смятой простыни, приподнимая бедра. Омега едва успел вздохнуть, как ягодицы опалила острая боль. Сжатое колечко резко растягивали в разные стороны пары стальных пальцев, создавая удобство для ввода готового к соитию органа. Судорожно дыша, Шанис пытался отползти от секущей боли, но его крепко держали за бедра. Кочевник не останавливаясь, продолжал медленно погружаться в пульсирующее лоно, окрашивая свой путь горячей кровью. Придавленный юноша надрывно хватал воздух сведенным спазмом горлом. Каждый последующий толчок искажал заплаканное лицо новой мукой. Мокрые от пота волосы лезли в глаза и липли к вискам.       Но внезапно мужчина начал двигаться быстрее, заставив истерзанное тело надрывно дернуться и зайтись в крике. Резкие толчки с каждым разом убыстрялись, не давая юноше хоть как-то приспособиться к текущей ситуации. Пытка окрасилась новыми ощущениями, когда цепкая пятерня ухватила за волосы, и стала тянуть их на себя.       Завершение мучительного процесса Шанис не застал в сознании. Оно покинуло юношу незадолго до получения мучителем долгожданной разрядки. Гулко выдохнув, кочевник, наконец, отступился от своей жертвы. Поднявшись на ноги, альфа с недовольством обнаружил белокурую неженку в глубоком беспамятстве. Некогда красивое тело пестрело синяками и ссадинами. Запястья отливало багровыми красками, а между бедер переливалось белесо-красным.       Поправив штаны, Мирхель еще некоторое время стоял над бесчувственным юношей, а затем горестно цыкнув, схватился за голову и бросился к выходу. Снаружи, на пороге, он споткнулся о ногу остроухого эльфа. Смачно выругавшись, кочевник схватил мальчишку за предплечье, и грубо притянул к себе. — Симай, иди помоги ему. И смотри поаккуратней. — Черные глаза хищно сузились. — Только посмей причинить ему вред! Что тогда будет с тобой, ты наверняка представляешь! Ты меня понял?!       Парнишка затравленно втянул голову в плечи, и быстро-быстро закивал в знак понимания.       — Вот и прекрасно, а теперь иди.       Кочевник отпустил прислужника, который проворно нырнул внутрь скинии. А Мирхель, злясь на самого себя, резко развернулся и пошел прочь от маячивших перед глазами полуприкрытых лазурных очей, подернутых пеленой горьких слез.