Осколок

— Сегодня такое чистое небо. Виви не по-детски серьёзна. Она держит Пелла за руку и смотрит вверх, только вверх, хотя солнце бьёт её наотмашь по нежному лицу, выгоревшим ресницам, длинным волосам. Пеллу иногда кажется, что солнце их страны неоправданно жестоко. Особенно к Виви — она так жаждет дотянуться до него хотя бы кончиком пальца, но всякий раз получает вместо ласки болезненный ожог. Пелл не хочет, чтобы Виви сгорела. Пелл не хочет нести её в чистое-чистое, прозрачное небо, на котором нет ни единого облака. Дело не в запрете короля и не в сердечном приступе Игарама, нет. Пелл верный страж, но некоторые приказы он может трактовать по-своему. Может уходить с принцессой куда угодно, рассказывать ей о море и свободе, может носить её на руках и целовать разбитую коленку. Единственное, что Пелл не позволяет себе и за что его заживо сожрёт совесть, обглодает каждую кость, — полёт вместе с Виви. Она грезит небом, ветром, птицами, она зарывается лицом в перья на его шее и щекочет их лёгким, как пух, дыханием. Виви любуется им откровенно, как умеют лишь невинные дети, встречает на балконе и обнимает с разбегу просто потому, что Пелл пахнет солью, металлом и влагой. Он приносит с собой ниточки моря, что прицепились к лапам, и за это — и не только — Виви его очень любит. Но он не полетит вместе с ней к солнцу. — Небо слишком опасно, принцесса. — Ты всегда так говоришь. — Я знаю. Виви любит небо и море, а Пелл любит Виви. И пока она ещё слишком мала, чтобы взлететь сама, он будет приносить для неё на крыльях осколки солнца.