Сын Всадника, друг Всадника

what the hell are you trying now i know there is something more what happened to you still staying on my path are you still denying now i know there is something more that this is the truth it's all in you — Apocalyptica, “Path”

Небо. Оторваться от земли на спине могучего дракона. Прохладные облака мягче лебяжьего пуха. Солнце всё ближе, оно ослепляет... дракон парит, расправив крылья, и встречный ветер очищает от всего земного и смертного. Через общее зрение всё видится в синих сполохах, словно смотришь через толщу воды. Крылатый зверь пикирует, вертится спиралью, и весь мир кружится — расселины с реками, пологие склоны древних гор и небо, синее небо с облаками... Вниз, вниз, вниз... Муртаг проснулся, как от удара. Солнце стояло на востоке. Муртаг потёр кулаками глаза. Отец брал его с собой в небо, но Муртаг не помнил, часто ли: он был тогда совсем маленьким. Обычно Морзан сажал сына в корзину за спину и на всякий случай привязывал так туго, что мальчик едва дышал. Но счастье пересиливало страх. Когда Сапфира сцапала Муртага на лесной тропе, он улюлюкал и хохотал, снова оглядывая землю с высоты. Радость — в полёте. Муртаг разгрёб пепел и раздул пережившую ночь искру, подкармливая пламя лапником, просушенным вчера у костра, который Сапфира разожгла под проливным дождем. Составив высоким «шалашиком» три крепких палки, юноша подвесил к ним на цепочке котелок воды. Возле углей стояла другая посудина с остатками вчерашней похлёбки с сушёным мясом и горохом. Эрагон ещё мирно посапывал под плащом, на который за ночь нападало серого пепла. Драконихи нигде не было видно. — Эрагон! — Муртаг потряс того за плечо. — Утро. Белобрысый парнишка сбросил плащ и сел, с улыбкой озираясь вокруг. Его глаза сияли, словно и не спал только что. Он часто вспоминал слова Сапфиры: «Завтра наступит раньше, чем ты думаешь». Это волшебное «завтра» обещало встречу с красавицей Арьей, поэтому Всадник торопил каждый новый рассвет. Путь до Эллесмеры предстоял долгий: Всадник на сильном драконе преодолел бы его за пару дней, но верхами, петляющей дорогой, можно было ехать и ехать, а эльфийское королевство, как заколдованное, словно и не приближалось. Над жарким сосновым пламенем котелок быстро закипел. Муртаг снял его, веткой отведя цепь и прихватив дужку куском ветоши. В дымящуюся воду он бросил немного молодой хвои и листья ароматной травы, росшей здесь, в предгорьях. Местность здесь бугрилась холмами, по верхушкам которых вились малохоженые пастушьи тропы. Холм, где путники провели эту ночь, больше походил на горбатый мост, круто обрывающийся с двух сторон. Местные прозвали его «Драконьей шеей». После вчерашнего ливня было ещё сыро, но влажная дремотная дымка таяла, стекала с вершин, как снег по весне. Утренние лучи лежали тонкими жёлто-зелеными полосками, указующими на восток; там, где деревья отступали, лужайка сияла, впитывая ласковый свет. Лошади, на ночь оставленные на длинной привязи, щипали траву в тени, где ещё не высохла роса. Пели птицы, предвещая погожий день. — Послушай, Эрагон... — подвешивая на цепь котелок с холодной похлебкой, сказал Муртаг, будто продолжая давно начатый разговор, — а у дракона — один Всадник? — Один, конечно. Дракон — это тебе не лошадь. А что? — Эрагон поднялся, чтобы разлить по кружкам травяной чай. — Хочу покататься на Сапфире. Лицо Эрагона вытянулось. — Вот её и спрашивай. — Значит, ты не против? — Муртаг ослепительно улыбнулся, как он хорошо умел, когда уговаривал Эрагона. — Она будет против. — Но ты — нет? Эрагон, щурясь, посмотрел на ярко-синее небо за спутанными ветками. Потом — на край обрыва. — Мы одно целое с Сапфирой. Я не могу доверять её кому попало. — Если бы не я, попало бы тебе. — Ты сын Всадника и друг Всадника, — неуместно торжественно сообщил ему Эрагон. — Но... ты не боишься высоты? Муртаг хмыкнул. Серые глаза сверкнули под косицами чёрных волос. В два прыжка он оказался на самом краю обрыва. Камешки с шорохом посыпались вниз, в миниатюрном оползне увлекая за собой другие. Склон Драконьей шеи был отвесным: широкие пласты камня разных оттенков слагали ущелье, с высоты казавшееся зарубкой топора гиганта. Внизу блестела речка, вспоротая островерхими глыбами в русле. Муртаг крутанулся вокруг себя и встал спиной к пропасти, с вызовом глядя на Эрагона. Тот подскочил к нему и схватил за руку. В глазах его плескался страх. — Так это ты боишься, — осклабился Муртаг и потянул Эрагона к себе, перехватив его руку у локтя. — Дурак, — Эрагон потянул на себя. Из-под ног сорвался ещё один ручеёк песка с камнями. Эрагон понял, что если теперь перестанет тянуть, то оба сорвутся в пропасть, и удвоил усилия. Муртаг улыбнулся ему одними глазами и поддался. Он свалился на Эрагона, накрывая плащом, как тень гигантских крыльев падает на жертву прежде, чем её атакует дракон. Прощаясь, Арья мысленно передала Эрагону знание пути до эльфийского королевства, поэтому от карты Стражей Всадник великодушно отказался. Муртаг, однако, с благодарностью принял её, и когда на второй день Эрагон смущенно признался, что понятия не имеет, на какой из одинаковых холмов нужно держать путь, карта была извлечена на свет и далеко не убиралась. Главной её ценностью были различные значки, отмечающие селения. Стражи предупредили, куда заворачивать не стóит, а где ещё остались друзья. К вечеру, почти на закате, в зелёной долине показались крыши деревеньки домов в десять. Самой высокой была водокачка, которую Эрагон поначалу принял за дозорную башню. Эти маленькие селения, разбросанные между холмов, для короля Гальбаторикса были как крошки на перине: вреда нет, но спокойно спать не дают. И смахнуть их разом не получалось: поди найди такую мелочь на огромных просторах. Эрагон хорошо помнил, как сходил за хлебом в прошлый раз, с Бромом, и чем это кончилось. Теперь он осторожничал, насколько это было возможно в деревне, до боли напоминавшей родную. Здесь так же строили дома и огораживали их плетнями, даже говорили почти как дома, разве что сильнее растягивали слова. В полном безветрии садилось солнце. Два мальчугана гнали с холма стадо винторогих коз. Из крайнего дома вышел крепкий мужчина с ведром помоев и, заметив всадников, остановился, разинув рот. — Кто такие? Куда и откуда? — Мирные путники, — Эрагон спрыгнул с лошади и приветливо улыбнулся. — Нам бы Нардака. Знаешь такого? — Так это я самый и есть, — ответил мужик. — Вы, небось, из Тронжхайма едете? — Оттуда, — ответил Муртаг. — Можно переночевать где-нибудь? — Если хотите — пущу в амбар. А расскажете моим сорванцам сказку, какой они ещё не слыхивали — так и ужином накормлю. Мои-то байки они уж наизусть помнят и вас, гляди, попотчуют. — Согласны, — улыбнулся Эрагон. — ...и когда Всадник вдохнул последние силы в умирающего дракона, тьма накрыла обоих. Когда же он очнулся от бессильного забвения, то увидел, что его сон и покой охраняет... как вы думаете, кто? — Эльфийская принцесса! — выпалила младшая дочка Нардака, веснушчатая девочка лет пяти. — Его спутник! — перебивая младшую сестрёнку, отозвались сыновья. Эрагон весело рассмеялся. — Спутник сам был ранен и обессилен, но сумел найти своего друга. Он омыл его раны, укрыл в безопасной пещере и стерёг его сон, пока тот не проснулся. С тех пор они путешествовали вместе и сделали ещё много добрых дел... тут и сказке конец. — Они путешествовали как ты с Мардуком, да? — Муртагом, — поправил Эрагон. — Ну, почти. Муртаг ухмылялся и мулил ложкой остатки супа в тарелке, сумрачно поглядывая на Эрагона. — А дракон? — спросила девочка. — Дракон, конечно же, остался жив и путешествовал с ними... И было это много-много лет назад... — Ну всё, дети, скажите Эрагону спасибо — и марш спать! — велела жена Нардака — девушка, годившаяся ему в дочери. — Спаси-иибо! Эрагон просиял, как начищенная монета. Хозяйка увела детей из кухоньки. — Вас положим в амбаре. Ночи тёплые, не замёрзнете, — сказал деловитый Нардак. — Одеяльце надо? — Спасибо, у нас есть. — И спасибо за ужин! Поблагодарив хозяина, Эрагон и Муртаг вышли на двор. За деревенским частоколом мальчишки, пригнавшие коз, сражались на длинных палках. — Поцелуй, подаренный Всадником своему... спутнику, значит, упоминаний не достоин? — насмешливо спросил Муртаг вполголоса. — Я же детям сказку рассказывал, — начал оправдываться Эрагон, но Муртаг хлопнул его по плечу: — Я шучу. Они отнесли в амбар оружие и вещи. Лошадей Нардак пристроил под навесом у амбара и задал им овса. Эрагон не знал, как и благодарить, но Нардак сказал, что его сказка заслуживает большей награды. Всадник понял, что вести о битве с армией Дарзы уже дошли сюда из Тронжхайма. Один из мальчишек выбил у другого палку. — Шдавайшя, ургал! Эрагон добродушно посмеялся про себя над героем, едва-едва потерявшим молочные зубы. Сам он в этом возрасте точно так же сражался с Рораном. Решив, что не стоит забывать науку, он выбрался с учебным мечом на утоптанный нардаков дворик. Мальчишки, затаив дыхание и побросав палки, стали смотреть, как он разминается, делает выпады и отходы так быстро, что глаз не успевал следить — только слышно было, как свистит воздух, испуская дух воображаемого врага, да как сам Эрагон делает резкий выдох на каждый удар и шаг. Муртаг сел на приступку сарая, думая, что ночью заставит юнца дышать так же. — Перед мальчишками красуешься? — крикнул он, убирая со лба прядь ладонью в лучной перчатке, которую никогда не снимал. Эрагон не ответил, но, стиснув зубы, закончил упражнения, которым успел научить его Бром. Только потóм он, тяжело дыша и вытирая со лба пот краем рубахи, сел рядом с Муртагом. — А где Сапфира? — спросил тот. — Я попросил её не показываться деревенским. — Поговоришь с ней завтра? Эрагон вздохнул. — А если не удержишься в седле? Я не прощу себе, если ты погибнешь. Муртаг обнял Эрагона за плечи и зашептал на ухо: — Как-то я без спросу залез в отцовскую библиотеку. Тогда он выдумал вот какое наказание: привязал меня хлипкой верёвкой к хвосту дракона и велел держаться. Дракон сделал бочку, потом спикировал вниз и у самой земли взмыл вверх. Я содрал все пальцы о чешую, но, как видишь, остался жив. — Но это ж не верхом... Я не успокоюсь, пока не проверю, — Эрагон, загоревшись какой-то идеей, радостно улыбнулся и вскочил на ноги. Встав к Муртагу спиной, он нагнулся. Тот расхохотался. — Ты чего это? — Залезай, — Эрагон повернул белобрысую голову, недвусмысленно глядя на Муртага. — Что, в конников никогда не играл? — Нет, — сухо ответил Муртаг, не желая вытаскивать на свет остальные воспоминания о детстве в отцовском замке. — Это же просто! Залезай на спину и цепляйся! Ногами за пояс, руками за плечи. Я держу тебя под попу — и в бой... Эрагон громко свистнул в два пальца, привлекая внимание мальчишек. — Эй, айда с нами в конников! Мальчишек долго ждать не пришлось. Один оседлал другого и так примчался на двор. — Мы ваш шделаем! — Это ещё кто кого! — раззадориваясь, Эрагон начинал говорить более высоким голосом, что очень забавляло Муртага. — Давай, друг. Мы в детстве с кузеном Рораном часто играли. И всегда побеждали мальчишек с соседней фермы! — Не удержишь, — Муртаг склонил голову на бок, оценивая спину и задницу Эрагона. — Я-то не удержу!? Да я всегда снизу был, когда мы с Рораном... — Эрагон осёкся, вспомнив жестокий урок Брома. — Ну-ну, что вы с братом делали?.. — Отстань. Залезай — или, думаешь, не сдюжу? Муртаг запрыгнул на спину Всадника и обвил ногами его талию. Эрагон завел руки за спину, поддерживая своего наездника. Мальчишки, которые были года на два-три младше них, с визгами ринулись в атаку. Тот, что был сверху, попытался поймать руку Муртага, в то время как нижний теснил Эрагона. Но старшие не растерялись. Эрагон предпринял тактическое отступление, и в следующей сшибке они едва не опрокинули противника. Маленький наездник, к расстройству настоящего Всадника, хорошо держался верхом на товарище. Нардак вышел на крыльцо посмотреть, что за возня на дворе. Все четверо тяжело дышали, но не собирались уступать. Сцепившись в попытке лишить друг друга равновесия, они застряли в напряженном пате, и тогда свободной рукой — второй он оборонялся — Муртаг провел по груди Эрагона, обнажившейся под распахнутой рубашкой, и жарко шепнул на ухо: — А так вы с братом делали? Эрагон подавился вдохом и пошатнулся. Мальчишки тут же с победным кличем помогли ему упасть. Муртаг успел спрыгнуть. — Здорово было! — Я же сказал, что мы вас сделаем! — помогая Всаднику подняться, щебетали ребята. — Спать пора, а вы галдите! — крикнул Нардак, которого до этого никто не замечал. Мальчишки тут же испарились, а Эрагон и Муртаг, виновато улыбаясь, пожелали гостеприимцу доброй ночи и отправились в амбар. Над холмами небо ещё горело красным золотом, но за солнцем по пятам шла непроглядная ночь. В амбаре с низкой двускатной крышей царила тьма: вносить сюда огонь было опасно. В слабом свете, сочившемся через открытую дверь, смутно проступали предметы обстановки. Большие горшки для зерна стояли пустыми: урожай ещё не собрали. На стенах из толстых серых брёвен висели садовые инструменты и несколько мотков некрашеной пряжи из козьей шерсти. Длинный лук Муртага и меч Эрагона — Заррак — стояли у стенки. На земляном полу лежала большая охапка соломы. Муртаг разворошил её, чтобы хватило места двоим, заодно проверив, не сырая ли. Подстелив плащ, он стал расстёгивать пряжки туники. Новая одежда из чёрной кожи поскрипывала от движений. Эрагон притворил дверь и попробовал ощупью добраться до лежанки, но споткнулся о горшок и выругался. А потом прошептал заковыристое слово по-эльфийски. — Колдуешь? — скептически спросил Муртаг из темноты. Тьма чуть поредела: сверху сеялось зеленоватое мерцание. Муртаг поднял голову и увидел, что вдоль стыка крыши и стены зажигаются светлячки. — Это ты их позвал? — Я. Муртаг стянул с себя тунику, звеня заклепками. Эрагон спешно отвел глаза и стал раздеваться сам. — Зачем ты так сделал? — спросил Эрагон. — Как? Эрагон плохо различал лицо Муртага — только круги теней вокруг блестящих глаз — но в его голосе ясно звучала ирония. — Когда мы играли. — Эрагон, мальчишки теперь будут гордиться, что свалили таких грозных дядек, как мы с тобой. Надо было поддаться, а ты не понимал. — Я похож на грозного дядьку? — улыбнулся Эрагон, укладываясь. — То-то все говорят, что ожидали большего... — Они плохо тебя знают. Эрагон повернул голову: Муртаг лежал в локте от него и смотрел вверх, на светлячков. В темноте, разбавленной лишь их мерцанием, линии тела едва читались, но Эрагон хорошо помнил, как выглядит его спутник при свете. — На что уставился? — Муртаг повернулся к Эрагону, прикрывая бёдра краем плаща. — На тебя. Муртаг, забыв отвести взгляд, смотрел на Эрагона, пытаясь сдержать слишком шумное дыхание. Но голова закружилась, и он заговорил: — В тебе совсем нет страха. Я понимаю, почему Сапфира выбрала тебя, хотя порой драконы дарят свободу и небо недостойным. — Не завидуй, Муртаг, — печально прошептал Эрагон. — Выбор сделали за меня, и теперь я сам себе не хозяин. А стражи и все... даже Арья, наверное — на самом деле дорожат не мной, а Сапфирой. Она герой, а не я. Муртаг боролся с желанием коснуться Эрагона и забрать его печаль прикосновением, потому что сказанное было чистой правдой. Ему вдруг стало жаль наивного Всадника. — Я поговорю с Сапфирой завтра, — пообещал Эрагон. В его тяжёлом дыхании Муртаг услышал эхо своего. Не удержавшись, он протянул руку и запустил ладонь в лучной перчатке в светлые вьющиеся волосы Эрагона. Тот, плохо понимая, что делать, положил свою ладонь на его запястье. В глазах дрожали зеленые отсветы — изумруды на дне родников, текущих обратно в землю. Муртаг придвинулся ближе и погладил пальцами пухлые губы Эрагона, которые были такими сладкими тогда, после битвы. — Ты дважды спас мне жизнь, — прошептал Всадник. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы отблагодарить тебя. Он подался к Муртагу, обещая эту сладость снова. — Опасные слова... — ответил Муртаг, уклоняясь от поцелуя, чтобы коснуться губами скулы, подбородка и шеи, и затем снова губ, сухих и горячих. — Ваши с Сапфирой жизни связаны. Она согласится, если ты попросишь. Эрагон замер, вмиг превращаясь из юнца во Всадника — решительного и вспыльчивого. Кожа стала льдом, но внутри клокотала ярость. Он отдёрнул голову и отодвинулся. — Так значит, для тебя я тоже ничего не значу?! Так вот зачем ты шёл за нами! Ты с самого начала всё рассчитал! Ты не меня спасал, а её! Ты хочешь завладеть моим драконом — и если меня нельзя убить, то, думаешь, можно подчинить?! Не бывать этому! Муртаг ждал, пока он выговорится. Эрагон вскочил и схватил меч, швырнул ножны на пол. Красное лезвие уперлось в грудь Муртага. — Вот почему ты первым нашёл нас после боя... а я-то поверил, что ты мне друг! Сын предателя Морзана, предатель Муртаг! — Смотри, твои светлячки погасли, — тихо заметил тот, не меняя позы. — Это всё, что ты скажешь? Муртаг отстранил клинок Заррака — Убийцы Драконов и перевернулся на живот. — Ударь, если я тебя предал, — сказал он, не поднимая головы, так что голос звучал приглушённо. — Как забавно. Все мои шрамы — от одного меча. Глаза уже привыкли к темноте, и Эрагон смог ясно увидеть следы родительской любви на крепкой спине Муртага. Раскаянье и стыд накрыли Всадника мерзкой дрожью. Он сел на корточки рядом с Муртагом. — Прости, Муртаг... не знаю, что на меня нашло. Меч твоего отца не принадлежит мне. Возьми его. — Нет. Муртаг поднялся и сел на пятки напротив Эрагона, державшего Заррак на коленях. — Меч твой. Но ты должен усвоить одно правило. Дай руку. Эрагон, не зная, как ещё загладить вину, послушался. Муртаг забрал у него красный клинок и, сжав палец Эрагона, провёл им по лезвию. Выступила кровь. — Так бывает, когда борешься с могучим зверем. А так — когда гладишь по шерсти. Муртаг слизал с клинка кровь Всадника, не поранив язык. — Это я и так знаю. Всадник направляет дракона, но не владеет им. — Ничего ты не понял, — сумрачно ответил Муртаг. — Таких зверей — десятки. Власть, Сила. Тирания. Желание. Не с каждым нужно бороться. — Прости меня, — Эрагон нашарил ножны. — Обещаю, что Заррак никогда не поранит тебя. — Слишком много обещаний за одну ночь. Спи. Муртаг лёг, повернувшись к Всаднику спиной, рельеф которой не портил даже длинный шрам. Эрагон ещё долго ворочался, но воспоминания о сухих губах Муртага ветвились в его венах, как молнии. *** Крылатый зверь перегнал лошадей в галопе и приземлился на тропу. Полдень давно миновал. Из-за дальних холмов приближалась колесница грома: невидимые колёса грохотали все ближе, вселяя древний, необоримый страх. В лощине росла купа деревьев с густой кроной — достаточно, чтобы укрыться и людям, и лошадям. Путники остановились и спешились. Сапфира склонила рогатую голову. Эрагон погладил её переносицу, где тонкие чешуйки были совсем светлыми, почти лазурными. «Ты не напрасно не доверяла Муртагу». Сапфира повернула голову: тот, о ком ей мысленно говорил Эрагон, расслаблял подпругу Торнака и не смотрел в их сторону. «Что случилось, героюшко моё?» «Он просит покататься на тебе. Говорит, всю жизнь мечтал о драконах». «Считаешь, он хочет занять твоё место?» «Да», — неуверенно подумал Эрагон, почёсывая дракониху под роговыми шипами на линии челюсти. «Что за чушь!» — фыркнула Сапфира, едва не сдув Всадника с ног. — «Прости. Что ж, я прокачу его! И сброшу в пропасть, если попробует мною командовать!» — Муртаг! — позвал Эрагон. — Она согласна. «Но если он друг — береги его!» «Поберегу!» Муртаг уже стоял возле них, счастливо улыбаясь. Эрагон подсадил его, и Муртаг крепко схватился за упряжь. Эрагон сжал его руку — но сердце сжалось больнее от мысли, что это их последнее прикосновение. Сверкнула молния, и через пять ударов сердца с грохотом раскололась тишина. — Поехали! — крикнул Муртаг. Дракониха взмахнула крыльями и взлетела, быстро набирая высоту. У Муртага перехватило дыхание, в животе собрался невесомый холод. Сила схлынула из рук и ног, словно порвалась пуповина, связующая с матерью-землей. Но юноша поборол мгновенную слабость; смесь страха и восхищения выбелила его без того бледную кожу, и ладони, сжимающие держатели, стали похожи на кисти скелета. Сапфира взмахнула крыльями ещё раз — и выровнялась, поймав ветер. С высоты было хорошо видно, как в клубящейся черноте наплывающих туч бьётся в конвульсиях ослепительный свет, и как струи холодного ливня бичуют лес. Дракониха летела прочь от грозы, но Муртаг приказал ей развернуться. И она не посмела ослушаться. Увидев, как Сапфира на развороте потеряла ветер и едва не ухнула вниз, Эрагон выкрикнул заклинание общего восприятия. Он почувствовал, как бёдра Муртага сжимают бока драконихи, и отчаянно пожалел о решении погубить юношу. «Что происходит, Сапфира?» «Я не могу причинить вред Всаднику!» — крикнула она в голове Эрагона. — Какого хрена ты делаешь!? — заорал он тогда Муртагу, но ветер скомкал его слова и швырнул в громовой раскат. Муртаг смеялся от восторга, как любой Всадник в первом полете. Отпустив держатели, он встал на стременах, протягивая руки навстречу небесному светопреставлению. Сапфира по наитию увернулась от раздвоенного языка молнии и ушла в пике. Боковой ветер давил на крылья. Внизу проносились ручьи и тёмные деревья, колышущиеся, как водоросли в струе течения. Молнии издревле охотились за драконами; это знание предков было в костях, в каждой чешуйке Сапфиры. И драконы всегда бросали вызов единственному достойному противнику. Счастье, распиравшее Всадника, передалось драконихе. Она успела подумать, что Эрагон никогда не отважился бы лететь в грозу, — а дальше инстинкт вытеснил другие мысли. Сапфира пролетела между двумя сталкивающимися тучами и выпустила широкую струю пламени — в никуда, просто чтобы заявить о себе, торжествующей, владеющей небом наравне с колесничим грома. Муртаг снова взялся за держатели: дракониха закладывала крутые виражи, играя с молниями, распарывая хвостом тучи. На земле Эрагон держал храпящих и вырывающихся Торнака и Сноуфайра, пытаясь одновременно привязать обоих к толстому стволу страшно шумящего дуба. С кожистых крыльев драконихи вода скатывалась, но всадник промок насквозь, и чёрные пряди волос прилипли к шее. Описав широкий полукруг, Сапфира пошла на снижение. Как только они приземлились, Эрагон подбежал к Сапфире и обнял её большую голову, прижимаясь щекой к встопорщенной чешуе. «Я боялся, что в тебя попадёт молния». «Я умнее, чем ты думаешь. Лучше присмотри за Муртагом». Эрагон помог юноше спуститься — и, не давая опомниться, повалил наземь. Муртаг упал на спину: после полёта ноги не держали его. Эрагон прижал к земле его правую руку — ту, которую закрывала неизменная лучная перчатка. — И ты, Муртаг! — воскликнул он, едва не плача. Дракониха встряхнулась, осыпав обоих ливнем брызг, словно мало было воды, падающей с неба. — Эй, отпусти! Эрагон решительно сорвал ткань. Кожа под ней была гладкой, без единой царапины. — Отдай, — Муртаг перевернулся и подмял Всадника под себя, вырывая перчатку. Эрагон, обескураженный открытием, сдался без боя. — Что ты хотел там найти? — перекрикивая грозу, заорал Муртаг, склоняясь к Эрагону. Вода с его волос капала тому на лицо. — Сапфира признала в тебе Всадника. — Вот оно что, — горько усмехнулся Муртаг. — Я родился Всадником, но не стал им. У меня нет клейма. Запомни пока это и давай уберемся куда-нибудь, где посуше. *** Дракониха дышала осторожно, чтобы не обжечь людей с их телами, не приспособленными к огню. Прислонившись спиной к огромному стволу упавшего дерева и разложив на нём мокрые рубашки, Эрагон и Муртаг грелись в её дыхании. Дождь прекратился лишь к вечеру, и продолжать путь по мокрому лесу не было смысла. «Ну, просохли? Я голодная». «Лети, Сапфира. Хорошей охоты». Дракониха дунула пламенем на заранее собранную кучку растопки, потом склонила голову, желая Всаднику доброй ночи, и с шумом поднялась в воздух. — Говори, — железным тоном приказал Эрагон, как только силуэт Сапфиры исчез за верхушками деревьев. — Твоя очередь готовить ужин, — ответил Муртаг, кивая на бодро занявшийся костерок. Эрагон скрипнул зубами. — Не время. — Эй, мы так не договаривались, — попытался протестовать Муртаг, но Эрагон перебил его: — Я не разделю с тобой пищу, пока не узнаю правду. Его тон был донельзя серьёзным, но глаза сияли, как у ребенка, ждущего вечерней сказки. Муртаг усмехнулся, глядя на это очарование, носившее гордое название воина и Всадника. — Длинная история. Если в двух словах — отец отобрал у меня дракона. — Но как? Муртаг поджал губы: неприятные воспоминания уже набили оскомину. — Всадники принесли драконье яйцо в замок Морзана, и оно проклюнулось, когда я протянул к нему руки. Мне тогда был год или два, поэтому сам я не помню: нянька рассказывала. Отец, увидев такое дело, запер меня и сам коснулся драконёнка, делая его своим. Он выкормил его и вырастил. Первые разы он брал меня в воздух, чтобы приучить зверя, но затем стал Всадником вместо меня. Искусство летать на драконах — оно в роду, и если было у меня, то у него тоже. Летал Морзан хорошо, но душа у него была гнилая насквозь. Он погубил и себя, и дракона, когда принял сторону Гальбаторикса. Эрагон потрясенно слушал и не знал, как отличить правду от лжи. Муртаг смотрел на него из-под опущенных ресниц, сгорбившись и сцепив руки под согнутыми коленями. — Теперь ты мне не веришь? Эрагон покачал головой: — Заставь меня поверить. Я хочу... верить. — Голос его был хриплым. Муртаг не заставил просить себя дважды. Он развернулся к Эрагону и взял того за плечи, легко но уверенно толкая к земле на расстеленное одеяло. Всадник лег, и Муртаг оседлал его бёдра. — Закрой глаза, — он провел пальцами по его векам, — и уши. Чтобы увидеть и услышать нечто большее. Эрагон зажмурился. Муртаг лёг на него, прижимаясь грудью, скользнул ладонями с плеч по рукам до запястий, прижал их к земле за головой Эрагона. — Послушай своим сердцем, как бьется моё. Я вру тебе, Всадник? — Нет, — шепнул тот. — Теперь узнаем, врёшь ли ты, — Муртаг выдернул кожаный ремень из штанов и скрутил руки Эрагона. — Что ты делаешь?... — Эрагон распахнул глаза и непонимающе уставился на Муртага, замершего над ним с надменной улыбкой на бледном лице. В темноте выделялись лишь его глаза и зубы. — Признайся, что хочешь меня, Всадник. Эрагон промолчал, чувствуя, что тело отвечает за него. — Когда Стражи бросили меня в клетку, ты не вступился, — продолжал Муртаг. — Но я вырвался, чтобы спасти твою шкуру — думаешь, только из-за Сапфиры? Он погладил обеими ладонями грудь Эрагона — крепкую грудь Всадника, который сумеет повиснуть на одной руке, цепляясь за хвост дракона. — Поэтому теперь я возьму тебя связанным, если не признаешься, что хочешь этого. А я знаю, что хочешь. У тебя же встаёт, стоит мне тебя коснуться. — Я хочу тебя, — не веря, что язык повернулся произнести это, выдавил Эрагон. — Громче. Скажи, что хочешь, чтобы я надрал тебе задницу. — Наоборот. Я Всадник. — Поверь, Всадников не обязывают оставаться всадниками, когда их трахают. Нет таких законов. Муртаг склонился к его шее, прихватил губами над бьющейся жилкой и поцеловал грубо, оставляя следы зубов. У Эрагона вырвался всхлип, и Муртаг взял его ладонью за подбородок, заставляя смотреть в глаза. —Скажи, что хочешь этого. Тогда развяжу. — Не развязывай, — попросил Эрагон так тихо, что едва услышал себя через шумящий в ушах стыд. Муртаг поцеловал его снова, спутывая пальцами светлые волосы. — Хорошо целуешься, Всадник. Кто учил? — Роран... Муртаг расслабил ремень на штанах Всадника и с трудом стащил их, все ещё непросохшие после ливня. — Перевернись. Муртаг пропустил ладонь под живот Эрагона, и тот приподнял бёдра. Пальцы Муртага сжали его член, медленно ощупывая от основания до кончика. — Если и ты скажешь, что ожидал большего, я не переживу, — пробормотал Эрагон. — Нет, у меня такой же, — ответил Муртаг, удивляясь про себя, какой же тот ещё глупый. — Ты проникнешься, обещаю. На время он оставил ласки, чтобы взять ремень Эрагона и сложить вдвое. Упершись коленом в спину юноши, он за волосы запрокинул его голову. — Открой-ка рот. Эрагон попытался оглянуться и узнать, в чём дело, но Муртаг держал крепко. Он пальцами раскрыл его губы, как взнуздывал бы лошадь, и просунул в зубы двойную полосу крепкой кожи. Длины концов как раз хватило, чтобы сцепить на затылке. — Это тебе, чтобы язык не прикусил от удовольствия. И не орал благим матом, а то Сапфира тебя спасать примчится. Эрагон застонал в ответ. Желание жгло его. Оно давно разгоралось, как пожар в торфяниках — пламя, которое не видишь, пока не полыхнёт до небес. Муртаг помассировал ему спину, но Эрагон только больше зажался. Желание заставило его приподняться, опираясь на локти, чтобы Муртагу было удобней — но страх заставил отдернуться, когда смоченный слюной палец коснулся его между ягодиц. — Будет больно. А станешь противиться — ещё больнее… погоди-ка. Муртаг ненадолго оставил Эрагона, чтобы найти в тороках лучное снаряжение: там была мазь для вощения тетив. Она неприятно пахла, но ничего лучшего не было. Растерев её в ладонях, он приспустил штаны и покрыл ею член. Эрагон смотрел на него, закусив свою узду и безнадёжно проигрывая битву с желанием. Он лёг на бок и коснулся себя связанными руками. Муртаг подошел и стегнул его по спине запасной тетивой, конец которой намотал на кулак. — На локти! Если ты всё ещё мне не доверяешь, я уйду. Всадник промычал что-то и опустился на четвереньки, так что Муртаг счёл это согласием. Он встал на колени позади Эрагона, и, придерживая его зад ладонями, вошел несколькими плотными толчками. Юноша закричал, и Муртаг испугался, что сейчас на самом деле прилетит Сапфира. — Чш-ш, — он погладил крутой изгиб его спины, как успокаивал после битвы. — Тише, Эрагон, я знаю, что больно. Он начал двигаться, чтобы прогнать боль. Эрагон не ожидал, что она будет такой сильной — и что уйдёт так скоро. Муртаг протолкнул член дальше, ломая границу между болью и наслаждением. Эрагон уже не замечал ни сосновых игл, впивающихся в предплечья, ни холодных капель, пролившихся на спину с потревоженного ветром дерева. Он чувствовал только, как член Муртага ранит его, как пальцы сжимают ягодицы; как скользит вдоль бедра жёсткая тетива в его руке, и как грубая материя приспущенных штанов задевает кожу, нагнетая возбуждение. — Умоляю, коснись меня, — попытался сказать он, но получился бессловесный стон, который Муртаг понял. Налегая на поднимающиеся в противодвижении ягодицы Эрагона и прерывисто дыша, Муртаг погладил его живот, а потом стиснул в ладони твёрдую плоть, растирая и встряхивая её в едином ритме с движениями бёдер. Вспышка белого света, которую Всадник не увидел, а принял всем телом, была похожа на магическую, только лучше — она оставила его столь же бессильным, но счастливым. Муртаг кончил в него, напрасно пытаясь сдержать крик; удовольствие скривило его лицо, как обезображивает только власть и наслаждение. Вытащив член, он лёг на Всадника сверху, заявляя безраздельные права. Эрагон повернул к нему голову. Его глаза влажно блестели от боли и от тех чувств, что лежат за границами плотских. Муртаг бережно снял с него ремни и растёр покрасневшие запястья. Эрагон потянулся за поцелуем, и Муртаг накрыл его губы своими уже без страсти. Нежась в тепле Муртага, Эрагон мечтал, чтобы завтра — волшебное или самое обыкновенное — никогда не наступало. Муртаг же, положив руку поперёк его спины и придерживая коленом ягодицы, думал: «Теперь ты мой. Вы оба». — (с) Fatalit, 24 Dec 2006 - 03 Jan 2007