Тревельян и все-все-все

      В пылу оголтелого спора Каллен и Алистер могли вот-вот схватиться на мечах прямо в ставке командования, а Тревельян все равно не прекращала хандрить.       Мужчины спорили, их голоса гремели. Она молчала. Бестолково глядя на фигурку ворона, раскинувшего крылья над поселением на карте, Вестница думала о чае и дурацких пирожных. Почему-то именно сегодня сладости, поданные к завтраку, были паршивы на вкус. Он до сих пор чувствовался во рту и вынуждал Тревельян морщить лицо, а может, мигрень вынуждала, а может, сквозняк. Плюс еще десять причин быть слегка не в духе.       — Что значит — сколько солдат я могу предоставить?! — недоумевал король Алистер, рыжий и отчасти уже багровый. — Вы думаете, я сам их делаю, этих солдат?       Фигурка, на которую Вестница старательно пялилась и невольно проецировала свои внутренние конфликты, уже могла бы вспорхнуть и улететь. Ведь Тревельян втайне молилась о чуде, хоть бы и завалященьком. Чудо — вот что спасет этот день. Или полдня. Или любой другой временной отрезок, в течение которого Каллен и Алистер смогут удерживаться от склок. Коли уж сама Вестница (не кто-нибудь, а сама!) восторженно завопит: «Андрасте с нами!» — и все бухнутся на колени… Попробуй тут поскандаль. Перед Андрасте-то страшно, грех это. А эти двое — храмовники, а храмовники, как известно, бывшими не бывают, а в Церкви их за такое палками били и запрещали писать домой. Тут колени сами собой подогнутся и рот онемеет. И наступит идиллия.       Ворон все не взлетал, мигрень все усиливалась…       — Лично я думаю… — вот интересно, что мешало Каллену подавиться своей позицией? — …что с таким подкреплением из трех с половиной калек мы будем глупо выглядеть. На осаду замка в Редклифе, когда там сидел Алексиус, вы привели с собой целое войско. Где все эти люди?       — Дембельнулись, — честно ответил Алистер. — А если серьезно, то на учениях, — еще честнее добавил он. — С таким изобилием внешних врагов нужно готовиться ко всему. И мои люди готовятся. Денно и нощно. Они уже забыли, как выглядят их дети. Сказать, кто в этом виноват?       Взгляд короля Ферелдена, направленный на Тревельян, ни на что не намекал. Алистер вообще был не по части намеков, и если он что-то имел в виду, то имел это откровенно и громко. Из Тревельян дипломат тоже был не ахти, на уровне «позже буду оправдываться перед Жози». Но на сочувственную мину, мол, ей до одури жалко детей, мозгов все же хватило.       — А почему сразу я? — совершила Тревельян изящный дипломатический наезд.       — Ну, не я же отдал Орлей в руки Гаспару, — сказал король с таким видом, словно всю жизнь будет этим гордиться. Типа его слезно умоляли, упрашивали, даже пытались подмазать, а он — не отдал. Кремень. Не то что некоторые.       На беду, Тревельян обладала живым воображением. И она представила, как император Гаспар бегает за Бриалой по коридорам Зимнего Дворца, цепляясь за ее юбку, и канючит: «Хочу-хочу-хочу Ферелден! Давай на него нападем!» Маркиза смеется, тянет его за мясистое ухо: «Еще не время, глупенький». Бесчисленные мамки да няньки разыскивают Гаспара по всему дворцу…       Тревельян крупно, со вкусом содрогнулась, стукнув зубами, и снова впала в хандру. Ей повезло, что весь опыт общения Алистера с женщинами сводился к тому, что он много говорил, а женщины много молчали, и такими неловкими паузами, как эта, его было не смутить.       — О чем мы там лаялись, не напомнишь? — обратился он к Каллену.       «Вы зажлобили нам пушечное мясо», — ответили ему глаза командующего армией Инквизиции.       — Мы пытались прийти к… консенсусу, — в последнюю секунду Каллен решил не озвучивать сказанное глазами.       Тревельян с тоской подумала, что от Жози он мог подцепить не только «консенсус», но и другие умные слова. Где же он подцепил «зажлобить»?       На этот вопрос, как ни странно, ответила дверь в ставку командования, распахнувшаяся с пробирающим душу скрипом.       — Че как? — вместе с Сэрой в унылое помещение проникли бунтарский дух и запашок.       Пахнет нажьим дерьмом, определила Тревельян и поставила еще одну галочку в списке причин ходить сегодня со сморщенной дулей вместо лица.       — Там кунари у ворот, — оповестила Сэра, притоптывая ногой, — один безрогий, а вторая вообще эльф. Лажовые кунари, в общем. Но видок у них грозный.       — Их что, всего двое? — удивился Алистер.       — Слава Создателю, их всего двое!..       Похоже, у Каллена имелся некий страх, и, наверное, он был как-то связан с мифической ордой кунари на подступах к Скайхолду и грядущей оккупацией. А тут его — раз! и отпустило. Он даже выглядеть стал пободрее: лоб разгладился, меха залоснились, кудри закудрявились…       — Так их пускать или в жопу слать? — поинтересовалась Сэра тоном заправского мажордома из лучших домов Орлея.       Все страхи Каллена мигом проступили у него на лице.       — Я сам! Я сам, — заторопился он.       — Прям сам их пошлешь? — не поверила Сэра, и в глазах ее заплескалась зависть — черная, как ночные воды озера Каленхад.       Каллен отмахнулся от непрошеной ностальгии по родным местам и рявкнул:       — Стой здесь!       Не успели шаги главкома отзвучать в дальнем конце галереи, как вставшая, где было сказано, надутая Сэра склонила голову набок:       — Ну вот. Дал бы мне их разочек послать — так нет, зажлобил.       ... 6:32 Века Стали. Уже не мифическая, а вполне реальная орда грозных кунари стоит у стен Минратоуса, готовясь к молниеносному штурму. За городскими укреплениями воздевают руки к небу простые тевинтерцы и молят Создателя отвести угрозу. Невиданные осадные орудия кунари готовы ломать и крушить толстые стены; страх гнездится в сердцах горожан, но там же и воодушевление, и надежда.       Кунари дисциплинированны и готовы к бою.       На высокую крепостную стену взбирается человек, чьи золотые кудрявые волосы треплет ветер. Грубо растолкав лучников, застывших у бойниц в ожидании приказа, он поднимается на самый край стены и окидывает воинственным взглядом орду отсель и до самого горизонта. Он решителен и суров, он в мехах.       Рогатые серокожие гиганты смотрят на него в молчании.       Сложив ладони лодочкой и приставив их ко рту, человек кричит что есть мочи:       — КУНАРИ!       Сильное эхо докатывается до самого тыла орды. Та распростерлась, волнуется, как огромное серое море. А человек кричит еще громче:       — КУНАРИ! ИДИТЕ НАХЕР!       И кунари понимают, что эта страна никогда не обучится дисциплине.       Отважный защитник Минратоуса приглаживает кудри у виска и, закрыв глаза, окунается в триумфальный шум и рукоплескания, в звуки тевинтерского гимна. Он знает: его слова войдут в историю. Грустно вздыхает аришок, прижавшись к осадной машине, как к родной матери, которую он, впрочем, и не знал никогда.       — Он произнес стоп-слово, — говорит он и снова вздыхает. — Все, сворачиваемся. Больше с ними не воюем...       — Инквизитор, прием! — Голос Сэры обладал редкой способностью выводить из себя усмиренных, не то что Вестницу из ее бредовых иллюзий.       «Определенно, странный был чай», — подумала Тревельян, жалея, что не успела досмотреть, как толпа тевинтерцев качает на руках раскинутого в позе звездочки Каллена. Как бы жутко от этого ни было. Фантазия, конечно, фантазией, но все это больше походило на Тень наяву.       А ведь чай ей с утра притащила именно Сэра. Да еще уверяла, что он мертвяка взбодрит и заставит стоять на ушах. «На, хлебай и не думай о всякой фигне, а то совсем скукожилась». Отмотав свою память до этого утреннего момента, Тревельян всерьез озадачилась тем, как ей, непроходимой тупице, не замечающей очевидных подстав, вообще удалось стать Инквизитором.       Как выяснилось, Сэра заглянула в ставку командования не только затем, чтобы сообщить о «лажовых кунари» и все здесь провонять.       — Лелиана сказала: вот он следующий, — эльфийка мотнула головой в сторону Алистера. — Пускай прямо щас топает в комнату с нагами.       — Эй, я вообще-то здесь! — фальшиво обиделся король на показательное игнорирование его персоны.       Но про себя обрадовался: никто не общался с ним столь непринужденно уже много лет. В душе он почувствовал себя прежним Алистером, которого игнорировали все, кому не лень. От тоски по тем временам даже в носу защипало.       Сэра смерила его взглядом, в котором читался глубочайший пофигизм. Алистер счастливо заулыбался, как дурак.       — Вот умора! Говорящий корм для нагов! — выдала эльфийка.       Улыбка короля потухла в долю секунды. До этого он не знал, что можно уссываться от счастья и от страха одновременно. Оказывается, еще как можно.       Со стороны все выглядело так, будто Алистер вот-вот гневно вылупится на них и возденет длань, а дальше одно из двух: либо он пошлет за секундантами, либо сразу объявит войну. И виновата в этом будет Тревельян, которая забыла (читай: не додумалась) объяснить Сэре, что нельзя называть королей «кормом для нагов». Теперь из-за этого позорного пробела в образовании они не только лишатся союзника, но и сами станут кормом для мабари. Спасти мир будет некому.       И Алистер действительно воздел длань, и Тревельян вжала голову в плечи, прося прощения у Андрасте за емкое грубое слово, пришедшее в голову… но тут Алистер резко опустил длань, и до Тревельян дошло, что он просто махнул. Махнул на все это рукой. Без задней мысли. Безо всяких там мыслей о войне. Никто не умрет сегодня. Какое облегчение.       — Они же маленькие, да? — жалобно произнес Алистер. — В смысле, наги.       — Побольше, чем твой… кха-кхм, — чуть снова не похоронила Сэра всю Инквизицию в одной братской могиле, но вовремя остановилась.       — Ваше величество, не стоит заставлять Верховную жрицу ждать, — напомнила Тревельян в отчаянном стремлении не допустить дипломатической катастрофы.       Алистер справился с этим лучше нее.       — Не могут они быть НАСТОЛЬКО большими! — гордо выдал он и столь же гордо удалился.       Поравнявшись с эльфийкой в дверях, он едва не потерял сознание, поэтому пришлось гордо зажать нос. Сэра без стеснения хрюкала над его репликой, и, учитывая исходивший от нее запах, до полного сходства с нагом ей оставалось совсем чуть-чуть.       — Не кисни, Тревельян, ага?       — Ага, — скорее повторила, чем ответила Вестница.       Сэра пожала плечами и смылась. В заботе о ближнем главное — не переусердствовать.       Оставшись в полумраке, в тишине, в одиночестве и в соплях, Фредерика Тревельян осмелилась взглянуть на себя со стороны — и увидела вечно сутулую темноволосую женщину немного за тридцать с культяпкой вместо руки, и эта чудовищно взрослая женщина действительно была ею. Сколько лет ей понадобилось, чтобы привыкнуть к отмеченным магией Бури глазам, которые из фамильных серых однажды стали сиреневыми? И сколько еще должно пройти, чтобы она смирилась с печальным и изможденным, как у больного мабари, выражением этих глаз?       Тревельян сощурилась — Тревельян напротив нее сделала то же самое. И обе одновременно вздрогнули. Никаких зеркал в ставке командования не было, значит, все дело в чае, подумали они.       Очередная иллюзия превратилась в дым и рассеялась, стоило Вестнице дунуть на нее. И ощущение давящего одиночества стало абсолютным. В эту минуту можно было дико порадоваться, что именно та, сдутая Тревельян, оказалась галлюцинацией, а не та, что осталась.       Это ведь хорошо, не так ли?       Хорошо же?       Она зябко поежилась, а затем ей пришло в голову, что торчать посреди ставки командования и тупо глазеть в пространство, пока честная компания наверху перемывает ей косточки — именно к этому стоило стремиться, спасая мир. На самом деле, Тревельян гораздо сильнее верила в то, что ее обсуждают собравшиеся у Лелианы, чем в то, что мир действительно был спасен. Ведь чем больше о нем печешься, тем глубже он успевает вляпаться. Какое верное изречение, подумалось ей, жаль, не на чем записать.       — Ка-а-а-ар, — напомнила о себе фигурка ворона на столе.       Вот и слух, наконец, подкосило. Фредерика зажала бы уши… но рук хватало, чтобы зажать только одно. Она неуверенно прикрыла ладонью правое, и от этого не было никакого толку.       Повернувшись к столу с развернутой картой, она лишь сейчас обратила внимание, что ворон полностью заслонил собой название города на границе Тевинтера и Неварры, куда сейчас направлялись агенты Лелианы. И его карканье отдавалось в незащищенном левом ухе. Создатель, ты тоже это слышал?       — Да хватит уже, — буркнула Тревельян, которой позарез нужно было сохранять рассудок в норме именно сегодня. Если бы можно было сходить с ума по расписанию, в строго отведенные часы…       Ей стоило прямо сейчас (пока еще нет новых жертв) пойти на кухню, проверить, не положил ли кто корень смерти в банку с надписью «чай». Когда дело дойдет до официального полдника в кругу коронованных лиц, из которых, как оказалось, никто не взял с собой личного дегустатора, станет вообще не до смеха. Нет, смешно-то будет, но только до первого жмурика. Беда с этими светскими раутами.       Итак, надо заняться делом, твердо решила Тревельян. Обеспечить безопасность гостей, отделаться от назойливых видений и постараться не думать о штурме Соласа — городка посреди огромной карты, на который падала тень вороньих крыльев.