Со стороны лучше видно

Карсон был ведущим Голоса уже много лет. И, несмотря на все прочие проекты и вопрос от коллег после каждого сезона: «Ты по-прежнему с нами?», ему и в голову не приходило ответить иначе, чем: «Да, с вами». А как же ещё. Куда он денется, если за это время Голос стал для него как второй дом? Если все вокруг шутили, мол, сколько бы лет ни прошло, десять или двадцать, Карсон Дейли всегда будет вести Голос, а Блейк Шелтон и Адам Левин — занимать кресла наставников. К Блейку и Адаму Карсон привык. Само собой, они стали его лучшими друзьями — ну а как иначе, после стольких лет бок о бок, после стольких записей, прямых эфиров, интервью, фотосъёмок? Конечно, и другие в этом регулярно участвовали: Кристина, Си Ло, Шакира, Ашер, но эти-то приходили и уходили, а Блейк и Адам неизменно оставались. Как и сам Карсон. Их называли «вечная тройка»; столпы Голоса, Голос без Карсона, Блейка и Адама — уже и не Голос вовсе. Разумеется, проводя уйму времени в компании с ними, Карсон знал о них всё. О неудачных романах Левина, о ссорах Шелтона с женой, об их совместных (часто) и личных (редко) пьянках-гулянках... обо всём. Эти двое с завидным постоянством изливали Карсону душу, он знал их как облупленных и уже не думал, что они смогут его чем-то удивить. А они всё-таки смогли. Однажды Карсон заметил что-то неладное. Что-то... странное между ними. Хотя о странности говорить не очень уместно — то, что творилось у Адама с Блейком на Голосе, нормальным никто не назвал бы. В первое время Карсон, честно сказать, терялся от их бесконечных поцелуев, объятий и признаний в любви — в самом деле, когда они успели от обычного общения и дружеских шуток перейти к... такому? Вполне ожидаемо, что друзья, оказавшиеся в роли соперников-наставников, говорят друг другу «я ненавижу тебя», но так ли уж ожидаемо — и нормально, — что они говорят «я люблю тебя», тем более прямо на камеру? Карсон удивлялся, а потом привык, как и зрители. В конце концов, всё это было именно для них: этакий оригинальный способ повышать рейтинги и вызывать восторг у публики... особенно женского пола. Голос — не Голос без Карсона Дейли, без ярких участников и сильных голосов, но так же и без «броманса» между Блейком Шелтоном и Адамом Левином. Спустя пару сезонов никакие выходки этих двоих — ни поцелуи, ни объятия, ни признания — Карсона не удивляли. Удивило другое. Карсон потом поражался, почему это заметил только он один; впрочем, может, дело в том, что он, как ведущий и в целом наблюдательный человек, привык за всем смотреть и всё видеть... а может, ему просто показалось. Это был очередной эфир, третий вроде бы сезон, слепые прослушивания, и самый обычный на Голосе эпизод: Блейк что-то язвительное говорит Адаму, мол, все знают, что Левин поёт как девчонка, никто в здравом уме в его команду не пойдёт, а потом, в качестве извинения, подходит к нему и обнимает. Обычный эпизод. Публика умилилась, Кристина и Си Ло посмеялись, а Карсону, единственному из всех, бросилось в глаза кое-что... Глупость, наверное. Но Блейк как будто держал Адама в объятиях дольше, чем нужно, и с каким-то странно тоскливым выражением лица, а Адам, вопреки обыкновению, не вырывался, а застыл неподвижно. Какие-то секунды — потом он, само собой, выкрутился из чужих рук, назвал Шелтона «противным», и эфир пошёл дальше своим чередом. Ничего особенного не произошло. Но Карсон почему-то запомнил. И, словно этот случай заставил его смотреть на эту парочку иначе, он начал замечать и другие, не менее странные (для него — но не для всех остальных) эпизоды. Вот Блейк и Адам стоят в одном из бесчисленных коридоров студии и говорят о чём-то. Блейк болтает, шумно и весело, а Адам на него не смотрит, пялится в стену, ужасно несчастный с виду, хотя причин, казалось бы, никаких для этого нет. Вот Блейк лезет целовать Адама — смешная привычка, которая всех веселила, а Адама жутко бесила. Сто раз бывало такое, но теперь Блейк целует почему-то не в щёку, а почти в губы; Адам ошарашено отпихивает его, а Блейк выглядит таким удивлённым, словно сам не понял, что сделал, и не ожидал от себя такого. Вот на вечеринке по окончанию очередного сезона Блейк напивается до чёртиков; тоже обычная ситуация, всем известно, что лучший друг Блейка Шелтона, после Адама Левина, — это бутылка виски. Все болтают и смеются, никто не обращает внимания на Блейка, который засыпает пьяным сном в углу дивана. Адам замечает это — и садится рядом с ним, долго смотрит на него, медленно проводит рукой по его волосам, упавшим на лицо, но тут же быстро отдёргивает руку. Вот в разгаре очередной дискуссии между наставниками Адам весело бросает: «Заткнись, Шелтон!», а Блейк отвечает ему, как всегда: «Я тоже люблю тебя, Адам» — только насмешливой улыбочки на его лице нет, и смотрит он на Адама слишком серьёзно и пытливо для шутки. Вот Адам заявляется на съёмочную площадку вдрызг пьяный — хотя он, в отличие от Блейка, не так тесно дружит с бутылками, и все удивлены, все кидаются приводить его в чувство и расспрашивать. «Хотел отвлечься» — хрипло и бессвязно бормочет Адам в ответ; все решают, что он поссорился с подружкой, но Адам не обращает никакого внимания на их советы и утешения, а на Блейка и вовсе избегает смотреть. Блейк на него почему-то тоже не смотрит. Вот целую неделю, где бы ни очутились вместе, эти двое друг с другом не разговаривают. Ни словечка больше необходимого — они ведут себя так, словно и вовсе не знакомы, хотя уж таких неразлучных друзей, как Блейк Шелтон и Адам Левин, во всей Америке не сыщешь. Что-то странное происходило между ними, и только Карсон это заметил. И, кажется, начал постепенно понимать, в чём дело. Остальные тоже заметили некоторые странности в поведении Блейка и Адама, но объяснить их никто не мог; никто не додумался до самого простого и в то же время самого невероятного объяснения. Да просто «броманс» этих двоих зашёл слишком далеко! Стоило Карсону подумать так — растеряться от своих мыслей, отругать себя, но подумать, — как всё вдруг встало на свои места, словно кусочки в паззле. Стали понятны и однозначны все эти странные поступки, взгляды, молчания, поцелуи, объятия, слова... Блейк просто влюблён в Адама. А Адам — в Блейка. В том самом смысле, который они оба старательно отрицали: Карсону вспомнились слова Адама, сказанные в ответ на очередное признание Блейка: «Я тоже люблю тебя... но не в сексуальном смысле». Может, так было раньше, но теперь — явно в сексуальном. Это было очевидно. Это прямо-таки бросалось в глаза. Но самое смешное — ни Адам, ни Блейк ничего не понимали; они продолжали думать, что их «броманс» — просто шутка для фанатов, а чувства невзаимны. И что же, помилуйте, Карсону со всем этим делать? После долгих раздумий он почти уже пришёл к выводу, что делать ничего не надо и пускай они сами как-нибудь разбираются. Но... После эфира. Пустая съёмочная площадка. Все разошлись, только бледная тень Блейка Шелтона с помятым, мрачным, несчастным лицом бродила, неприкаянная, словно не зная, куда себя деть. Карсон уже собирался уйти — дел у него своих нет, что ли? Но что-то не давало ему оставить Блейка, явно подвыпившего и явно расстроенного, в одиночестве — мало ли что ему в голову взбредёт, а Карсон Блейку друг, в конце-то концов. — Блейк, ты пьян? — наконец, устав созерцать, поинтересовался он.рbr>Блейк замер, прекращая накручивать круги по сцене, и помолчал пару секунд, прежде чем ответить: — Ну... есть немного. — Если это у тебя называется «немного»... — Слушай, не нуди, а? Если захочу послушать нотации — поеду домой к жене. — Ладно. Нудеть не буду. Но при условии, что ты расскажешь мне, какого чёрта надрался посреди рабочего дня и по какому такому великому поводу. На лице Блейка мгновенно отразилась целая гамма противоречивых эмоций: он как будто хотел выложить всю правду, но сомневался, а стоит ли. В конце концов, странная улыбка мелькнула у него на губах, он махнул рукой и бросил: — А, к дьяволу. Поехали-ка в бар напьёмся... то есть поговорим. И они поехали. В какое-то шумное, прокуренное, заполненное людьми заведение — Карсон обычно в таких местах не бывал, но Блейка тут, видимо, хорошо знали. Стоило им опуститься за ближайший свободный столик, как бойкий официант, улыбаясь, шмякнул перед ними меню. Блейк смахнул книжечку со стола и слегка хриплым голосом велел парнишке: — Стаканчик виски, а лучше два... или три, или... — Блейк, — Карсон решил, что пора бы прозвучать голосу разума, — тебе не кажется, что ты уже довольно выпил? Ты же со мной поговорить хотел, нет? Блейк усмехнулся. — Ладно, парень, тащи один, и хватит. Он не заговорил раньше, чем опрокинул в себя пресловутый стакан. — Я спятил, Карс, — выдохнул он, откидываясь на спинку стула. — Это я вижу. — Я окончательно сошёл с ума. Жена вчера чуть из дома меня не выгнала... — Дай-ка угадаю. Ты явился к ней вдрызг пьяным? — Ага. — Ты пил вчера, ты пил сегодня... что с тобой, Блейк? Обычно ты как-то более воздержан. — Да потому что я... Блейк махнул рукой, отметая конец фразы, и заглянул на донышко своего стакана, уже пустого. Карсон молчал, справедливо рассудив, что Блейку нужно время собраться с мыслями; хотя он и догадывался, что именно сейчас услышит. — Потому что я не могу перестать о нём думать, чёрт возьми. — О ком? — осторожно спросил Карсон, просто так, для уверенности, что не ошибся и то, что он замечал в последнее время, ему не показалось. — Только не корчи сразу брезгливую рожу, ладно? Об Адаме. Нет, брезгливую рожу Карсон корчить не стал. Во-первых, Блейк нисколько его не удивил — ну, в самом деле, только слепой не заметил бы, что между ним и Адамом что-то происходит, — а во-вторых... сама по себе мысль, что Блейк думает про Адама иначе, чем про друга, почему-то не казалась Карсону такой уж противной. Странной — да. Непонятной — да. Но не противной. — Об Адаме, чтоб его, Левине, — продолжал Блейк, упорно избегая смотреть на Карсона и теребя в руке несчастный стакан. — Когда я стал так много о нём думать? Когда вообще стал видеть в нём... да не знаю, кого, просто, Карсон, я вот лежу в постели с женой, и вроде она так же прекрасна, как и раньше, вроде мы не ссорились и всё хорошо, вроде я люблю её по-прежнему, но перед глазами только он стоит. Смотрю на Миранду — а вижу его. Или на Голосе — все участника обсуждают, о выступлении говорят, а я не могу перестать пялиться на Адама. Или вот обнимаю его — и отпускать не хочется. Что со мной, Карсон? Какого хрена вообще происходит?! Блейк резко опустил стакан на стол и обхватил голову руками, словно она у него чудовищно разболелась. И надолго замолчал. Карсон какое-то время наблюдал за этим печальным зрелищем, и ему вдруг стало почему-то смешно. На лицо полезла глупая улыбка. Кое-как сдерживая её, он спросил: — Ты правда хочешь услышать мой ответ? — А? — Блейк посмотрел на него ошалело, словно уже забыл, о чём говорил минуту назад. — Хочешь, скажу, что с тобой и какого хрена происходит? Да ты влюбился, Шелтон. — Влю... — Блейк поперхнулся этим словом и выдавил из себя кривую ухмылку. — Брось, Карс. Мужчины не влюбляются в... — Ты в каком веке живёшь, Блейк? Сплошь и рядом такое происходит. — Ладно. Происходит. Влюбляются. Но не я! Я же стопроцентно нормальный мужик, женат... никогда ничего такого за собой не замечал! — Ну, всё когда-нибудь бывает в первый раз, — философски заметил Карсон и кашлянул, маскируя смех; нехорошо, наверное, смеяться, когда друг страдает, но слишком уж забавно сейчас выглядел Блейк Шелтон, всегда уверенный (порой даже чересчур) в себе: потерянное и беспомощное выражение лица, убитый взгляд... Блейк открыл было рот, чтобы ещё что-то возразить, но потом, видимо, передумал и лишь устало опустил голову на скрещённые руки. — Ладно. Ладно, допустим. Влюбился. Но что делать-то с этим теперь? Адам явно не примет меня с распростёртыми объятиями, если я скажу ему, что я... ну, вижу в нём не только друга. Думаешь, он кинется мне на шею с воплем: «Блейк, я весь твой!»? Шелтон горько усмехнулся, а Карсон решил не говорить ему, что именно так и думает. Вместо этого, перегнувшись через стол и похлопав беднягу по руке, он сказал другое: — Знаешь, Блейк, сдаётся мне, Адам чувствует к тебе то же самое. — Да брось, — глухо отозвался Блейк. — Более того, я в этом нисколько не сомневаюсь. Наверное, именно спокойствие и убеждённость в голосе Карсона заставили Шелтона поднять голову. — Да не может такого быть. С чего ты взял? — Просто со стороны лучше видно, — туманно ответил Карсон. Со стороны, как оказалось, и в самом деле лучше видно. И недели не прошло с этого разговора — уже Адам, потерянный и несчастный, бродил туда-сюда по коридорам опустевшей студии, а Карсон поймал его и спросил: — Что случилось? И между ним и Адамом состоялся разговор, как две капли воды похожий на тот, первый. Точно так же Адам страдал над стаканом с выпивкой, ругался и жаловался Карсону на безответные и безнадёжные чувства к Блейку; Карсон слушал и едва сдерживал себя, чтобы не закатить глаза к потолку с вердиктом: «Дебилы». — Сдаётся мне, Блейк чувствует к тебе то же самое, — почти дословно повторил он свои прежние слова. И добавил, не дожидаясь возражений Адама: — Со стороны лучше видно. Так что просто поговори с ним, а?