Странные женщины

Это был один из тех редких вечеров, который им с Мирандой удалось провести вместе. Вырваться из череды съёмок, интервью, концертов и побыть дома — вдвоём. Только вот Миранда, кажется, вовсе не была этому рада: сидела в другом конце комнаты и угрюмо молчала, листая какой-то журнал; ни поговорить с Блейком, ни хотя бы рядом сесть даже не пыталась. — Солнышко, — протянул наконец Блейк — он знал, как это словечко бесило Миранду, — я ещё здесь, если ты не заметила. Миранда подняла голову и бросила на него мрачный взгляд. Слишком мрачный для простого желания посидеть в тишине, усталости или чего-то подобного. Когда Блейк успел её обидеть? Почему он этого не заметил? Наверняка пустяк какой-нибудь — иначе заметил бы точно! — Неужели журнал интереснее, чем я? — снова попробовал он шутливым тоном, но Миранда на этот раз вообще не среагировала. Обида всё более явственно сгущалась у неё над головой, как туча. Ладно, лучше уж прямо спросить. — Что случилось, дорогая? Тишина. — Ну, хватит, не молчи! Давай поговорим, если тебя что-то не устраивает... Она всё-таки посмотрела на него и даже журнал свой отложила в сторону. — А ты сам не знаешь, что именно меня не устраивает? Ну... наверное, Блейк знал. Случались между ними порой недопонимания — не скандалы, так, пустячные ссоры; Миранде не нравилось, что Блейк слишком много времени проводит в барах, слишком много пьёт, ещё что-то делает слишком. Но извинений и хорошего секса всегда хватало, чтобы жена снова начала улыбаться. Она вообще была очень спокойной, отходчивой, не то что многие знакомые Блейку женщины, поругаться с ней всерьёз было весьма нелёгким делом. Блейк и не ругался. Обо всём они говорили, всё обсуждали, везде находили компромисс. ... ну, или так ему казалось. — Ну что ты, милая, я же старался... Миранда тяжело вздохнула и отвернулась. В комнате снова повисла мрачная тишина. Да, Блейк заметил, что в последнее время в их семейной жизни что-то пошло не так. Но никаких серьёзных проблем, правда же? Когда люди несколько лет живут вместе, они неизбежно ссорятся, а потом мирятся, и ничего криминального в этом нет. В конце концов всё снова приходит в норму. — Блейк, — тихо сказала Миранда, и такого голоса у неё Блейк ни разу за четыре года совместной жизни не слышал; такого... грустного. — Скажи, сколько раз за последнее время ты говорил мне, что любишь меня? Он не ожидал такого вопроса, растерялся и не сразу сообразил, что ответить. — А Адаму — сколько раз? Это было совсем уж внезапно. — Адаму? Причём тут вообще Адам? — Притом, что за сезон Голоса ты говоришь ему больше слов о любви, чем мне, обнимаешь его чаще, чем меня... — Да ладно тебе, он ведь просто мой друг! Миранда лишь молча покачала головой. — Шелтон, что с тобой? — Адам открыл дверь и окинул Блейка удивлённым взглядом. — По какому поводу пьянка? С Мирандой поругались? — Хуже, — мрачно буркнул Блейк, прошёл мимо Адама в гостиную и плюхнулся там на диванчик. Он всегда приходил к Адаму — ранним утром или часа в два ночи, пьяным или трезвым, с жалобами на жизнь, на женщин, на тяжёлую работу, на всё на свете; и Адам, как сейчас, впускал его без возражений, хотя мог бы наорать и вытолкать к чёрту со своей территории. Но как-то получилось, что квартира Адама стала и его, Блейка, территорией тоже — он приходил сюда и отдыхал от всех забот. — Я весь внимание, — Адам сел рядом и ещё раз критически осмотрел Блейка — его помятую одежду, лохматые волосы и красные пятна на щеках. — Судя по тому, как ты выглядишь, ситуация — хуже некуда. — Ага. Представляешь, Миранда... — Накричала на тебя? Выгнала из дома? Уехала жить к маме? — Если бы! Представляешь, она хочет подать на развод! Такого даже Адам, привыкший ко всяким взлётам и падениям в паре Блейк-Миранда, не ожидал. Он даже присвистнул от удивления. — Ничего себе. Внезапный поворот событий. — Не то слово! Она уже вещи собирает, меня не слушает, говорить на эту тему отказывается — всё, мол, уже давно решила... — Да ладно. У женщин такое бывает. Странные они, женщины — сегодня на развод, а завтра жаркий секс в качестве примирения. — Я тоже так подумал. И сказал ей: успокойся, остынь, утро вечера мудренее... ну и так далее. А она: нет, у меня слишком серьёзная причина. — И какая же? — Ну, — Блейк замялся, но всё-таки закончил: — Кажется, ты. — Я?! — Она говорит, я слишком много времени провожу с тобой. Больше, чем с ней, и даже больше, чем с бутылками в баре. Ей не нравится, что мы слишком часто обнимаемся на Голосе, представляешь? — Представляю, — хмыкнул Адам. Блейку показалось, что уголки его губ дрогнули то ли в улыбке, то ли в усмешке. Блейк откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Он чертовски устал — это был очень, очень долгий день. — Женщины! Никогда их не понимал. Неужели она не видит, что все эти обнимашки-признания — на камеру? Да и, в конце концов, почему я не могу обнять своего лучшего друга? Скажи, Адам? Разве не могу? Адам почему-то молчал, словно вообще не слышал, о чём Блейк говорит, — или, напротив, очень внимательно обдумывал его слова. Он посмотрел на Блейка непонятным взглядом и отозвался как-то глухо: — Лучшего друга... можешь, конечно. Друзей обнимать можно, само собой. Мы ведь друзья. Просто друзья. И снова Блейк уловил новые, незнакомые прежде нотки в его голосе. Впрочем, не до этого сейчас — нужно было срочно решать, что делать с Мирандой. Женщины! Какие они всё-таки странные.