В небо

Под кожей тонкой плёнкой лёд; Дейзи руками к небесам - до смерти. Люди серые, равнодушные, только Колусон с треклятым “Скай” по памяти в скорой встрече, едва касаясь локтя. У неё апрельское сырое “ничего” - влажные кончики волос, крупная холодная дрожь по телу и раскаты грома в бедном местном пейзаже; хочется отчаянно тёплого. Гонщик дышит куда-то в спину, проклинает её привычно; она дурная, не брошенная, но бросившая, отчаянно-жалкая в попытках казаться сильнее и старше. Робби молча плавит правдивость её слов несочувствующим взглядом; ветер в спину и по локтям до разбитых коленей в падении - бегать больно, когда якорем чужая жалость. Робби - разбитый, поделенный - смеётся беззвучно и всё молча треплется о внутренней силе. Он не говорит, никогда практически, но гордая острота взглядов оглушает - я перебитый и раздвоенный, а у тебя семья, вытаскивающая каждого из любой пропасти, прекрати играть в несчастную. Дейзи не жаль (ни других, ни себя уже), просто перегоревшая девочка в небо не падает - коленями в асфальт упирается, бьётся о собственные разочарования, чужие надежды и всеобщую безнадежность. Ей хотелось быть правильной-правильной; спасать людей без ущерба, скрываясь в тени с победой, быть простой в героизме, без накладок и относительностей, а получилось горько и больно - каменные останки Трипа, практически наркотическая зависимость от психа с чужой планеты, глупость слёз и длинных речей, получилось пафосно и дорого, но чересчур, без упора на важное, словно всё это - спектакль, а она очередная секундная звезда с кратчайшим сроком годности. Холод скребётся изнутри, жалость к себе режет по рёбрам - разбитая просит у небесной выси помощи; отвечает только нижнее, дьявольское и адское - у Дейзи ожоги по бледной коже. Рейес виновный, отчаянный; в карих глазах столько горького безразличия, что вся жалость становится путанной бессмыслицей. Чужой брат смотрит недоверчиво, спрашивает ежесекундно,протягивает треклятое “кто ты”. Она руки нервно заламывает, тянет улыбку, молчит; кто ты - мститель, убийца, борец за справедливость или просто сбегающая от проблем? Дейзи кажется, видится - от неё только остывшие угли и опостылевшая бесцельная вера. У неё по памяти тёплые руки, практически семейные улыбки и тяжесть чужой поддержки на плечах; назад в прошлое никак, а в настоящем только сломленный плохой-хороший Робби с раздвоением сущностей. Слова пустые, забитые в отчаянных попытках привить идеальные истины старого мира - будь хорошим и добрым, и все придёт бумерангом обратно; приходит больно и криво, приходит странно и перевёрнуто - старые сказки разбиваются, падая с крыш. Дейзи пальцами цепляется - рука горячая, едва не возгорается; ей шептать отчаянно хотелось бы, прославляя милосердие, улыбаться рекламно, говоря, что достойные смерти не должны умирать, выходит скулёж, выходит мёртвое небо в чужих зрачках, обыденность не тех дней, не той реальности, и ожоги по пальцам. У него жизнь надломленная, в ней слишком много опустошённости; один из них должен быть героем, один должен спасать; они только скалятся недружелюбно и не дают скатиться на дно реальности. Дейзи больно и страшно, Дейзи хочется в счастье и наивное “Скай”, где улыбающийся парень пока не предатель и лжец, а они в конечном итоге не осиротевшие убийцы с сдвинутым компасом истинных суждений. Ожоги по пальцам, огонь по внутренностям; дьявольские объятья не греют, только выжигают, но пытаются. Сломавшиеся по периметру старых швов в небеса не падают, они плавят отчаянием асфальт и разбиваются; Рейес её запястья держит до смерти - отчаянная попытка спасти сгорающих.