Рождество

Рождество в этом году отмечалось с размахом. Это было естественно и, наверное, правильно: Хэллоуин отдавал горечью, по крайней мере, для Гарри, а к ее мнению в последнее время привыкли прислушиваться. Порой, даже слишком навязчиво и неестественно, на вкус Гарри, но уж тут ее никто не спрашивал. Праздник победы для всех был скорее траурным днем, чем праздничным. На нем царила атмосфера торжества и светлой скорби, но иногда человеку требовался повод для простого веселья, чтобы можно было украшать все вокруг, дарить подарки всем, даже незнакомым людям, совершать глупости и смеяться, не задумываясь ни о чем, веря в лучшее. Рождество подходило идеально. Маги в едином порыве устроили для себя праздник — самый светлый, самый радостный. Ради этого они даже согласились сплотиться — впервые за последние несколько лет, впервые с момента окончания гражданской войны. Началось все в Хогвартсе — огромная елка в Большом зале, украшенная искрящимися золотыми шарами, заполнила замок чистым и волнующим запахом свежей хвои; венки из остролиста оплели даже стальные латы торжественно-величественных рыцарей; шаловливая омела изящно спускалась с высоких каменных сводов, заманивая в свои сети влюбленных. Атмосфера всеобщего счастья распространилась на Хогсмит, увлекла за собой всю Шотландию, захватила Косую аллею и наводнила собой всю Британию. Страна впервые со дня Последней Битвы и победы над Волдемортом вздохнула с облегчением: теперь и у нее была надежда на будущее. Гарри сидела на подоконнике, оплетенном омелой, смотрела на яркие огни Хогсмита, видимые с этой стороны Северной башни, облюбованной девушкой еще полгода назад. Гарри было немного тоскливо: неожиданно она оказалась единственной, кого не затронул всеобщий праздник жизни. Учеба на седьмом курсе оказалась спокойной и размеренной, знания укладывались в голове на порядок легче: видимо, прошлый опыт заставил зубрежку перетечь в понимание. Жизни Гарри больше ничто не угрожало, послевоенное желание жить полной жизнью, стремление успеть все и сразу, охватили большинство однокурсников Поттер, и они как-то очень гармонично разбились на пары. Рон и Гермиона, ошалевшие от собственной взаимности, старались любую свободную минутку проводить вместе. Еще немного — и пойдут к Макгонагалл, смущаясь и краснея, искать и выпрашивать себе отдельную комнату. Гарри была счастлива за друзей, особенно за подругу, которая после безобразной истерики Рона, устроенной, когда все трое тщетно искали хоркрусы, выглядела смертельной обиженной и разочарованной в целом мире. Поттер прекрасно понимала стремление друзей остаться наедине, но ей было грустно от осознания ушедшего детства. Стало понятно, что прежнюю сердечность их троицы уже не вернуть. Впрочем, Гарри отнеслась бы к этому с пониманием, с детства не привыкнув желать чего-то только для себя, однако Рождество есть Рождество, и Поттер, как никогда, хотелось тепла и немного того самого волшебства, которое не зависит от навыков владения палочкой. — Скучаете, мисс Поттер? — удивленный, но ласкающий слух своими глубокими нотками смутно знакомый голос прервал размышления девушки. Гарри встрепенулась, понимая, что еще немного — и она забралась бы на подоконник с ногами, прижимая коленки к груди в детском беззащитном жесте. Смущение залило щеки девушки, и она резко подскочила, оборачиваясь к окликнувшему ее человеку. Люциус Малфой. Не тот человек, которого Гарри хотела бы видеть сейчас: бывший враг, проигравший противник, сумевший как-то уцепиться в новой жизни, он служил воплощением всего того, что разочаровывало девушку сейчас, заставляло ее думать, будто что-то она сделала не так. Впрочем, взглянув на мужчину при неровном свете факелов, она заметила, что новая жизнь далась ему очень нелегко. Вокруг глаз залегли бесцеремонные свидетели безмерной усталости, горькая складка у рта выдавала горечь потерь, неуверенность движений отражала внутренний настрой. Если раньше Малфой-старший шествовал по жизни, словно король, то теперь он слепцом блуждал по зыбкой почве, каждый раз заново решаясь на следующий шаг. Его сын гораздо легче перенес войну, несмотря на все, что ему довелось увидеть: по крайней мере, он упорно бегал на уроки с целой кипой книг, закручивал головокружительные виражи на своем «Нимбусе» и ухлестывал за какой-то белобрысой девчонкой со своего факультета. Впрочем, Гарри иногда видела, как упрямо Малфой сжимает губы на каждое ругательство и проклятье в свой адрес и как все беззаботнее смеется в ответ. Поттер не хотелось крови, и она была готова восхищаться бывшим соперником, потому что сама таким упрямством не отличалась. Несколько раз Поттер даже хотела подойти к Драко: пожать руку, попробовать восстановить мир между факультетами, сделать все то, что не успела сделать в детстве. И каждый раз она не решалась пройти последний шаг, потому что отчетливо понимала, что ни ей, ни Драко это не нужно. Справедливость не склеить из мелких осколков, пути разошлись и не было смысла сворачивать в сторону или возвращаться. Младший Малфой был всего лишь одним из проигравших, со своими бедами он справлялся сам,и подачки от Поттер ему не требовались. Но сегодня Гарри встретила старшего Малфоя, смотрела на него, прибывшего на Рождество к сыну, отправившегося бродить по замку и зачем-то окрикнувшего ее саму. Кажется, он никак не мог понять, что ему делать с тем, что он выжил и проиграл. Гарри несмело улыбнулась. Между ней и Люциусом Малфоем произошло немало плохого, неприятного и печального — но не пора ли зарыть топор войны? Тем более, что в кои-то веки Малфой-старший не выглядел, как напыщенный павлин, не мерил окружающее пространство испепеляющим взглядом и даже улыбался вполне дружелюбно. — Добрый вечер, мистер Малфой, — миролюбиво произнесла Гарри. — Ваш сын сегодня собирался на свидание, о чем успел похвастаться всему Большому залу, так что в Хогвартсе его сейчас, скорее всего, нет. — Я это уже понял, — Малфой рассмеялся, а Гарри замерла, внезапно осознавая, что впервые слышит смех этого мужчины, низкий, как басовая струна, и тихий, словно робкий шелест медленно опадающих листьев в середине осени. Смех ласкал слух, хотелось вслушиваться в него, пока не исчезнут последние звезды на небе. Но изумленный серьезностью и сосредоточенностью своей собеседницы, Малфой резко замолчал, заставив Гарри смутиться. — Простите, — едва слышно пробормотала она, сама толком не понимая, за что извиняется: за свою бесцеремонность или же за то, что невольно заглянула в личное. — Все в порядке, — с лукавой улыбкой сообщил Малфой. — Напротив, это мне следует извиниться: я нарушил Ваше уединение. Мне почему-то захотелось пройтись здесь, я не был в Хогвартсе с момента окончания учебы. По-настоящему не был, — в ответ на настороженный взгляд девушки спохватился мужчина. — Рабочие поездки не в счет. Гарри невольно кивнула в ответ на объяснения Малфоя и вдруг вспомнила о том, что в минувшей войне он потерял жену и едва не потерял сына. Конечно, он выступил на стороне Волдеморта, но горечь утраты не зависит от выбранной стороны. И если Драко юная героиня успела спасти, вытащила за секунду до того, как Выручай-комнату поглотило адское пламя, то Нарцисса Малфой оказалась последней жертвой Волдеморта, когда тот понял, что его обманули. Спасти женщину Гарри не успела, и это до сих пор преследовало ее в кошмарах. — Здесь так спокойно, — немного помолчав, произнес вдруг Малфой. Гарри от неожиданности подпрыгнула на месте, хорошо, что хоть с подоконника не свалилась. Девушка вполне обоснованно рассчитывала, что Малфой отправится дальше по своим делам, но мужчина оставался на месте и, кажется, желал продолжить общение. — Иногда очень полезно пройтись по коридорам, по которым бегал в детстве, попытаться поймать за хвост то беззаботное время. Тогда-то и становится понятно, что все могло быть по-другому… Горький урок, но полезный. Откровения Малфоя сбивали с толку. Что это? Очередная маска, попытка втереться в доверие? Помнится, как-то на кладбище сам Волдеморт называл Малфоя «своим скользким другом», а ведь увертливее типа, чем он сам, нужно было еще поискать. И все же что-то подсказывало девушке, что сейчас мужчина не лукавит. Возможно, не к месту проснулась пресловутая женская интуиция… — Мне жаль, — тихо сказала Гарри, искренне сожалея о том, что случилось. Пожалуй, ее слова относились не только и не столько к Малфою — в этот момент Гарри жалела и магический мир, так бездарно расколотый на две половинки, и ушедших друзей, которым она не успела помочь, их родных и близких, себя, Малфоев, всех, кто потерял свои семьи, и даже Волдеморта, которому в свое время просто не досталось любви. Люциус горестно усмехнулся. — Из Ваших уст даже эти простые слова становятся целительными. Я рад, что наткнулся на Вас, гуляя по замку. Мне хотелось бы поблагодарить Вас за спасение сына. При последней нашей встрече Вы были пленницей, но все равно вытащили Драко из огня. Я хотел бы отблагодарить Вас, — с этими словами Люциус вытащил из мантии маленькую шкатулочку, в которой красовался изящный кулончик в форме необычного древесного листа. — Наследие, оставленное эльфами, настоящими, а не… — Люциус неопределенно кивнул головой, оставляя Гарри саму догадываться, что речь идет об истинных и домовых эльфах. Впрочем, догадаться было несложно. — Мне ничего не нужно, — с легким разочарованием произнесла Гарри. В конце концов все свелось к оплате, пусть и таким, весьма красивым способом. Впрочем, некоторые люди просто неспособны понять, что есть вещи, которые невозможно оценить, и есть поступки, которые совершаются потому, что иначе невозможно. — Я не хотел Вас оскорбить, — очень серьезно отозвался Малфой, отметив, как помрачнело лицо Гарри. — Этот артефакт снимает усталость, помогает справиться с грустью и утолить тоску. С некоторых пор он сам стремится оказаться в Ваших руках. Я всего лишь исполняю его волю, хотя и сам уверен, что Вы его достойны, как никто другой, — с этими словами Малфой осторожно накинул длинную цепочку на шею Гарри, и девушку охватило тепло эльфийского металла. — Спасибо, — неуверенно пробормотала Поттер, немного сбитая с толку. Впрочем, вскакивать с места и кричать Малфою: «Что Вы себе позволяете?!» — ей не хотелось. Наоборот, тоска на сердце унялась, тянуло улыбнуться. Видимо, эльфийская драгоценность все же действовала. — Вы позволите? — Малфой протянул ей руку, приглашая пройтись. Гарри неуверенно подала прохладную ладошку и позволила повести себя длинными переходами и крытыми галереями. Они по большей части молчали, иногда Люциус рассказывал какие-то истории из своего детства, вызывая у девушки неизменную легкую и светлую улыбку. Гарри старалась не думать о том, что рука мужчины, поддерживающая ее собственную под локоть, внушает девушке уверенность. Она старалась не разбираться, отчего ее сердце иногда пропускает удары. Затаив дыхание, она просто желала, чтобы все то, что рождалось в этот рождественский вечер между ней и Малфоем, не исчезло просто так. Первая рождественская звезда неуверенно мигнула, а потом загорелась ярко-ярко, свидетельствуя о том, что даже в магическом мире сегодня возможны чудеса немного иного рода.