***
Антон без всякого удовольствия конспектирует всё, что диктует ровный голос Арсения Сергеевича. Отточенная дикция показалась бы более впечатляющей, если бы речь не шла о содержании желудка и пищеварении в целом. Шастун даже задумывается, а надо ли ему всё это, ведь профессия не манит его от слова «совсем», и с каждым занятием эта ситуация лишь усугубляется. Ему действительно тошно выслушивать все подробности и тонкости работы человеческого организма. — Шастун! — парень вздрогнул, резко подняв голову и столкнувшись взглядом с небесно-голубыми глазами, которые смотрели на него с прищуром. Арсений Сергеевич, сложив руки на груди, ходил из стороны в сторону, но затормозил, чтоб окинуть младшего взглядом. — Я пишу… пишу… — как-то неубедительно промямлил в ответ Антон, не зная, что именно от него хотят слышать. — Будущее медицины, — как-то ядовито, что даже обидно, прошептал Попов. Хотя оно и верно. Несколько студентов неловко перекинулись смешками, стараясь успеть немного размять затёкшие кисти, пока была такая возможность. Они успели исписать четыре страницы без передышки и, видимо, это был совсем не предел. К концу пары Антон чувствовал себя очень по-студенчески: затраханным. Вытянув руку вдоль парты, он опустил на неё свою голову и рассматривал с такого ракурса свой мелкий почерк, который из красивенько выведенных букв превратился в новый, непонятный науке язык, в котором арабские инициалы смешались с китайскими иероглифами, и лишь при детальном рассмотрении можно было узнать родные русские буквы. — Шастун, — донёсся до него ровный голос преподавателя. Он постарался сделать вид, что не услышал. Студенты быстро покидали аудиторию, ведь впереди их ждала большая перемена: целый час на вкусно покушать и немножко отдохнуть, чтоб с новыми силами отправиться на следующую пару — последнюю на сегодня. — Шастун! — настойчивее повторил Арсений Сергеевич, вздёрнув голову и тут же находя жертву. Синие, немного прищуренные глаза смотрели на парня с недовольством. Вздохнув, Антон, стоя лицом к двери, смачно выругался шёпотом и тут же натянул улыбку, оборачиваясь к преподавателю. — Ой, вы меня, да? — с поддельным удивлением произнёс он, но, судя по тому, как старший покачал головой, актёрочку стоило подтянуть. Стерев с лица глупую улыбку, он уселся на парту первого ряда, поставив рядом рюкзак, и приготовился слушать. — Антон, — зачем-то снова повторил преподаватель, медленно подходя ближе и, скрестив руки на груди, остановился перед своим столом, глядя на юношу. — Ты зачем вообще на врача учиться пошёл? — парень вздёрнул бровь. — Папа… — только начал он, но мужчина тут же перебил его жестом руки. — Нет. Скажи мне, почему ты сам захотел стать врачом? — Шастун, вздохнув, закатил глаза. Если бы ему давали по доллару каждый раз, когда до него доёбывались с подобными вопросами, к концу обучения он построил бы на эти деньги свою частную клинику. — Не знаю. Просто пошёл, — Арсений Сергеевич невесело хмыкнул. — То есть, профессия тебя вообще не привлекает? — Антон ненадолго закусил губу. — Ну, ответственности много… в принципе, норм работа, только накосячить стрёмно, — литературно выразился юноша, почему-то начав нервничать, отчего обычно правильно поставленная речь вдруг превратилась в монолог местного барыги. Рядом с Арсением Сергеевичем он чувствовал себя неловко и уязвимо, зная, как хорошо он орудует скальпелем. — Интеллектуально, — не без ухмылки подытожил Попов. — А об ответственности правильно говоришь. Я тебя, собственно, поэтому и позвал, — Антон заинтересованно уставился на преподавателя. Что-то новенькое! — Насильно выгнать из универа я тебя, конечно, не могу и отчислить, видимо, тоже, — прямо намекая на родственные узы с одним из лучших врачей России, который также спонсировал их учебное заведение, продолжает Арсений. — И не надо делать вид, будто ты этого не заслужил, — глядя на недовольную моську подопечного, строго заметил старший. — Но вот есть у меня такой досадный недостаток… — парень подался немного вперёд. — Совесть называется. И позволить себе выпустить такого «специалиста», как ты, Шастун, она мне не позволяет, — парень фыркнул, обидчиво отведя взгляд. — Поэтому завтра составлю расписание дополнительных занятий. — А у вас на это время есть? — несколько грубо отозвался студент. — Не буду скрывать: твой отец тоже проявил инициативу в этом разговоре, — Антон в очередной раз недовольно цокнул языком. Ну конечно! В этом весь отец — наперёд строит его будущее, не спрашивая, а сдалось ли оно сыну. — Анатомии учить будете? — уже навострив лапки к выходу, всё же решается спросить студент. — И не только, — как-то загадочно произносит Попов. — Ты свободен, — парень кивнул. — До свидания, — буркнул он себе под нос. — Ага, давай, — донёсся беспечный ответ.***
Антон, сидя в забитой кафешке, неспешно уплетает за обе щеки чизбургер, запивая пепси, и даже думает, что жизнь налаживается. Хорошая погода за окном, лучик солнца упал на его руки, а из колонок лилась приятная музыка. — Не против? — не дожидаясь ответа, напротив садится Арсений Сергеевич, появившийся словно из ниоткуда. Антон недовольно осматривается по сторонам и понимает, что место рядом с ним было последним свободным в этой забегаловке. — Кто бы сомневался, — тихо пробурчал он, запивая всё пепси. Преподаватель, заметив это, цокнул языком. — Ты же будущий, не дай Бог, врач, Антон, — недовольно подмечает старший. Антон промычал что-то обидчивое в ответ, не отрываясь от еды, спеша запихнуть в себя всё и сразу, чтоб поскорее слинять. — Тебе других отучать есть всякую гадость скоро, а ты сам туда же, — Шастун тоже хочет сделать замечание мужчине, но перед Арсением стоит лишь чашка зелёного чая с долькой лимона и салат с ветчиной, поэтому пытаться переводить стрелки не было смысла. — Приятного аппетита, — проглатывая про себя фразу «Пообедал, блин», только и произносит Антон мрачным голосом, забирая стаканчик с пепси и закидывая сумку с тетрадями на плечо. — Спасибо, — усмехнулся Арсений, наблюдая за недовольным ребёнком.***
Шастун, засунув руки в карманы бездонной толстовки, повисшей на нём чёрным мешком, барабанил ногами по полу, недовольно глядя в одну точку. Он сидел в пустой аудитории уже около десяти минут и не то чтобы слишком хотел здесь находиться. Арсений Сергеевич сказал, что выйдет буквально на минуту, и пропал. Антон сразу почувствовал, что это подстава. Наконец, спустя ещё некоторое время, в коридоре послышались шаги, и в помещение неспешной походкой вошёл мужчина, неся в руках пару тяжёлых томов. Антон мнительно понадеялся, что это не для него. — Значит, вот это дома почитаешь, — он протянул ему две увесистые книги. — Двух недель тебе же хватит? — Антон ошалело уставился на мужчину, словно он только что сказал, что летал за этими книгами на Марс. — Ладно, согласен, мало… так и быть, три, — и, отвернувшись, принялся перебирать лежащие в столе сборники и пособия. — Так, вот… об этом сейчас поговорим. Начнем, так сказать, с азов, — Шастун тяжело вздохнул, когда на стол приземлилась толстая тетрадь, заполненная конспектом от руки. — Давай-давай, не вздыхай, — усмехнулся Попов, морально добивая лопатой по голове. — Угу, — промямлил в ответ парень. У Антона ощущение, что он вечность сидит здесь и слушает этот, к слову, приятный голос преподавателя. На деле же оказывается, что прошло всего сорок минут. От этого лезть на стену хочется ещё больше. Первые минут пятнадцать было действительно интересно, а потом стало так тоскливо… и кушать хочется. — Я есть хочу, — озвучил вслух младший, за что поймал на себе недовольный взгляд ясно-голубых, к слову, очень красивых глаз. — Ещё минут двадцать потерпи и пойдёшь, — неохотно отозвался мужчина. — На, вслух читай, — в его руках оказалась тетрадь. Почерк был на удивление разборчивым.***
— Атеросклероз, язвы и гастриты, — Антон оборачивается на голос, вынимая из уха наушник. Что, блин, происходит?.. — Проблемы с почками, повышение холестерина и сахара в крови. И, наконец, ожирение, — напротив него садится Арсений Сергеевич, и парень едва не воет от отчаяния, честное слово. Почему именно сегодня, когда он уже навострил лапки прогулять дополнительное занятие с ним, они пересеклись в этом чёртовом кафе? — Ты, как будущий врач, должен это знать, — осуждающе заметил он, кладя перед собой поднос с салатом, зелёным чаем и порцией ванильного мороженого с кусочками фруктов. — Приятного аппетита, — невесёлым голосом проговорил Антон, бросая обратно на поднос недоеденный бургер и вытирая руки салфеткой. Желание есть вообще резко улетучилось. — А от салата… — он не нашёл, что на это сказать, никак не припоминая его вредных свойств. Арсений с интересом вздёрнул бровь, наблюдая за попытками студента что-то ему возразить. — А… а от мороженого ангина может быть! — как-то совсем уж жалко на фоне речи преподавателя мяукнул Антон. Попов беззвучно засмеялся, отчего его плечи задрожали. — А у детей от него возникают гиперактивность, тревога и иногда ухудшение концентрации внимания, — вставляет свои пять копеек старший. — Что? — переспросил Шастун, слишком погружённый в свою смущенность. — Мороженое тебе, говорю, нельзя, — пацан фыркнул. Он достал из кармана пару мятых купюр и бросил их на стол. — Про допы не забудь, — услышал он в последний момент и смачно выругался шёпотом.***
Антон думал, что занятия с Арсением совершенно бесполезные, но сам не заметил, как уже к концу месяца начал тянуть на парах руку, чтоб ответить на вопрос преподавателя. Его оценки медленно, но верно становились выше, а в глазах преподавателей не так откровенно читались безнадежность и отчаяние, когда они видели в проходе в очередной раз опоздавшего Шастуна. И в какой-то момент он на самом деле взял один из тех проклятых томов по анатомии и начал зубрить его дома. Не то чтобы он в мгновение ока одумался и за ночь прочёл пару сотен страниц, но те семнадцать, на которые его хватило за два дня — тоже результат. — Так, вставай, — Антон поднялся на ноги, странно поглядывая на старшего. — Вот тут, — рука Арсения накрыла футболку парня, не ожидавшего этого, поверх грудной клетки, отчего тот едва удержал резкий вдох. — Вот тут находится грудина. Она состоит из рукоятки, тела и мечевидного отростка, — мужчина указал, где расположен каждый названный элемент. Он сместил ладонь. — Здесь находится сердце, — Шастун фыркнул. — Я знаю, где оно находится! — не удержался он. — Да-а? Ну продемонстрируй тогда, — мужчина сделал шажок назад и развёл руки в стороны, отчего серая футболка натянулась, обтягивая стройную фигуру. Антон не понимал, почему этот человек подался в преподаватели, потому что с его внешностью это, как минимум, странное решение. Задумавшись над тем, какие профессии подошли бы Арсению, парень без задней мысли накрывает широкой ладонью участок рядом с ключицей. — Антон, — громко произносит Попов. — Сердце левее, — и под его недовольный вздох Антон смущённо перемещает ладонь в противоположную сторону. — Я задумался просто… — оправдывается он. — Ага…***
Настроение у Антона было слегка приподнятое. В кафе проходила акция, и он получил в подарок к заказу порцию бесплатной картошки-фри и маленькую пепси. Вдоволь наевшись и напившись, парень отправился на очередное дополнительное занятие. Кажется, уже шестое за месяц. Настроение немножко упало. У парня начал немного болеть живот, но он скинул это на переедание. Настроение упало ещё чуть-чуть. Арсений Сергеевич сказал, что сегодня они будут изучать пищевод человека. Стало совсем грустно и тоскливо. Даже немного затошнило.***
Утро у Антона началось скверно. Сначала всё складывалось неплохо, очень даже сносно, но после резкого движения в животе снова закололо. Чертыхнувшись, он залпом отправил в себя две таблетки обезболивающего и отправился на учёбу. Отец ему спуска не даст, если он прогуляет. Пары длились вечность. Серьёзно. Каждую минуту он смотрел на время на телефоне и с каждой прошедшей всё больше хотел лезть на стену. Ему скучно. Жарко. Душно. Теперь холодно. Хочется есть, потому что не завтракал. Животик урчит. Теперь болит. И это прошло только четыре минуты. Настроение менялось так же стремительно, как умирали Мстители в Войне бесконечности. — Антон, — окликнул его голос преподавателя. Он недовольно оторвал голову от парты. Мужчина окинул взглядом его лицо и почему-то больше ничего ему не предъявлял. Либо выглядел он заёбанно на шесть из пяти баллов, либо в нём признали «того самого Шастуна». В любом случае, он продолжил лежать пластом, прижимая руку к животу. Болит, зараза, до сих пор.***
Допы Арсений Сергеевич перенёс с четверга на сегодняшний день, поскольку должен был уехать на пару дней. Эта новость настолько обрадовала парня, что он как-то нервно рассмеялся в коридоре. Несколько студентов даже окинули его косыми взглядами, и одна девочка со второго курса спросила, хорошо ли он себя чувствует. Нет. Антон чувствует себя хуёво. Он устал. Он не хочет учить анатомию. Он хочет гулять, спать, кушать, смотреть тупые видео на ютубе и сидеть в соцсетях, а не учить. — Привет, — слышит он, как только отворяет дверь. Антон нагловато махнул рукой в знак приветствия и завалился в аудиторию, сразу же плюхнувшись на ближайший стул. Он накинул на голову капюшон и спрятал руки в карманы. — Здороваться не учили? — строго одёрнул его преподаватель. — Здрасьте, — пробурчал младший, стараясь контролировать дыхание. Если вдыхать неглубоко, то болит не так сильно. Арсений тоже выглядит хмурым и чем-то недовольным. Он собирает в стопку кучу листов, подравнивает их и с размаху бросает в мусорное ведро. Антон ставит сотку на то, что правильно прочитал по его губам «заебали». — На, переписывай пока, — перед ним оказывается книга с открытой страницей. В напряжённой тишине проходит около двадцати минут. У Антона ощущение, что он скоро не выдержит. Боль как будто нарастает с каждой минутой и становится невыносимой. До этого его отвлекали звуки, шум, голоса других студентов и преподавателей, а сейчас он остался со своей болью один на один. — Ты там уснул, что ли? — и с головы слетает капюшон, подцепленный рукой Арсения Сергеевича. Парень недовольно вздёрнул голову, и взгляд мужчины переменился. — Ты почему такой бледный? — поинтересовался он, кладя руку на его щёку, вынуждая приподнять голову ещё выше. Антон увернулся и недовольно отпрянул, не желая чувствовать себя подопытной мышкой. — Живот болит, — просто ответил он, понадеявшись, что его отпустят домой. Наивный. — Как болит? Давно?.. Я тебе говорил, не надо эту гадость жрать, — глаза Антона непроизвольно закатываются. О Боже, только не надо этих «Я же говорил», он этого просто не переносит, честное слово. — Со вчерашнего дня. Норм всё, отравился, наверное, — Арсений хмыкнул. — Тошнит? — Шастун ответил невнятным «угу-м», и через минуту на парту перед ним опустилась пластинка таблеток в зелёной оболочке. Он покрутил их в руках. — Подожди… — вдруг замер Арсений Сергеевич, окинув его странным взглядом. — Когда он, говоришь, болеть начал? — он немного нахмурился. — Вчера… часов с пяти, — пожал плечами Антон. — И до сих пор болит?.. — кивок со стороны младшего. — Так… — из рук вырывают пластинку таблеток, и она оказывается на соседнем столе. — Встань. А лучше ложись, — Антон округлил глаза. — Мы не так близки, — попытался отшутиться он и тут же получил лёгкий подзатыльник. — Чё, прям на парту? — недовольно пробурчал парень и получил кивок. Забравшись на стол, он неловко опустился на лопатки, не отводя взгляд от преподавателя. Не то чтобы он в первый раз наглядно показывал на нём расположение того или иного органа, но это — странно. — Ничего из-за неё не понятно, — проворчал Арсений, задирая наверх мешковатую толстовку и оголяя впалый живот и частично рёбра, которые, к слову, выпирали как у какого-нибудь анорексика. Его довольно холодные пальцы коснулись разгорячённой кожи. Он слегка надавил на живот, и Антона буквально подбросило от боли. Он вскрикнул и тут же прижал ладони к заболевшему месту, прижимая к телу заодно и руку Арсения Сергеевича, которую тот тупо не успел одёрнуть. Парень часто моргает и охает, согнув ноги в коленях и поставив подошвы пыльных кед на парту. Мужчина тем временем, не особо переживая за захваченную в плен Шастуновских лапок руку, набирает номер скорой. —… Подозрение на аппендицит, — донеслось до Антона, и он тут же округлил глаза, уставившись на преподавателя, который уже убирал телефон в карман. — Какой бл… на… нафиг аппендицит? — ошалело произносит пацан, сбрасывая с себя руку преподавателя и кутаясь в толстовку. Его лицо выглядит крайне озадаченным, когда парень, сжимая зубы, выпрямляется и садится на парте, уставившись на хмурого Арсения Сергеевича напротив своими большими зелёными глазами. — Я тебе сколько раз говорил начать следить за питанием? — почти рычит на него преподаватель, изо всех сил стараясь не злиться на этого безалаберного мальчишку, но получается из рук вон плохо. — Почему сразу не сказал, что живот болит? Так бы и ушёл, если бы я не спросил!.. — Я думал, он сам пройдет, — шмыгнул носом Антон, кладя на живот обе руки, подбирая под себя ноги и почти утыкаясь в колени лицом. Боль всё ещё сильно тревожила его, а от подозрения на аппендицит стало только хуже. Его — и под нож хирурга?.. О Господи. — Ты — бестолочь, — авторитетно заявляет Попов, но его взгляд смягчается, когда он наблюдает перемену в настроении мальчишки. — Антон, — говорит он негромко, сменив тон на более обеспокоенный. — Сильно болит? — уточняет он, получая в ответ кивок головой и звук, похожий на скулёж. — Надо подождать, пока скорая приедет, — говорит он тихим, успокаивающим шёпотом. — Тебе сейчас нельзя обезболивающие, они могут затруднить диагностику. Потерпи минуточек пятнадцать, — преподаватель с сочувствием оглядывает притихшего студента, который робко поглядывает на него из-под ресниц и спускается с парты, пересаживаясь обратно на стул — то ли ему было неловко продолжать занимать собой парту, то ли просто неудобно. — Операция обязательна, если аппендицит? — Антон и сам, конечно же, знает ответ, но всё равно спрашивает эту глупость, словно желая разрядить обстановку. Арсений Сергеевич фыркнул и скептично вздёрнул бровь, не понимая, шутит его ученик или нет. — Ну конечно, — кивает он. — И чем быстрее — тем лучше. — Шрам большой останется? — всё тем же замогильным голосом спрашивает парень. — Шастун, ты же знаешь, что шрамы украшают мужчин? — ухмыльнулся преподаватель, желая хоть как-то отвлечь студента. — Сантиметров пять-семь, — отвечает он на вопрос. — Я не хочу, — почти капризно заявляет Антон, упираясь руками в колени и подняв голову, глядя на Арсения снизу вверх. Мужчина уже думает, что бы ответить, но юноша опережает его, объясняя свою позицию. — Я под нож не хочу. Боюсь, — говорит он, закусывая нижнюю губу в конце предложения. — Антон, ты же будущий врач, — вздыхает преподаватель, садясь на корточки перед студентом и доверительно заглядывая ему в глаза, и опустив руку ему на плечо, ободряюще сжимая. — Это несложная операция, тем более ты будешь под наркозом. Всё пройдёт как надо, слышишь? С тобой всё будет хорошо, — чеканит он каждое слово в последнем предложении, заверяя этим мальчишку. Парень сжимает зубы сильнее, пережидая обострившуюся боль, и как-то неуверенно кивает головой. — Вы будете рядом? — спрашивает он неожиданно для самого себя. Антон внезапно понимает, что больше некому поддержать его в этой ситуации, кроме преподавателя, которому не всё равно на его учёбу. — Конечно, я поеду с тобой, — сжимая пальцы на его плече чуть сильнее, заверяет старший. Антон выжато улыбается ему. Когда приезжает скорая, Арсений Сергеевич и впрямь едет с ним. Всю дорогу он ободряюще смотрит на него своими невозможно-голубыми глазами и обещает, что будет ждать окончания операции в коридоре. Антон смотрит на него неотрывно всю дорогу. Сейчас, окружённый потолочным светом, в своей рубашке и с лёгкой небритостью, со своим взволнованным, но вместе с тем добрым взглядом нежно-голубых глаз Арсений Сергеевич представлялся Антону по-настоящему красивым. Юноша никогда раньше не задумывался над этим, в основном концентрируясь на своей неприязни к человеку, к вообще единственному во всем универе человеку, который так упорно старался впихнуть в его голову знания. И внезапно стало так совестно и тоскливо от того, как он противился этому. Ведь Попов действительно единственный, кто согласился заниматься с ним дополнительно (Антон уверен, что отец устроил целое собеседование по поводу репетиторства для сына). — Спасибо, — говорит он внезапно, переосмыслив все эти вещи в голове. Арсений сначала непонимающе нахмурился, а потом улыбнулся ему. — Не за что, — только и отвечает он спокойным голосом. Антону большего и не надо. Преподаватель ободряюще сжимает его ладонь в своей.***
— Я не помню ни-че-го, — констатирует Шастун на следующее утро, когда Арсений Сергеевич в обед приходит навестить его. — А ты хотел почувствовать, как тебя оперируют? — усмехнулся старший, глядя на него ласковым взглядом нежно-голубых глаз. Он рад видеть мальчишку в хорошем расположении духа, а главное — здоровым. — Не-е-ет, — тут же качнул головой Антон, накрывая рукой живот в том месте, где теперь расположился шрам. — Они вроде аккуратно зашили, я утром видел, — говорит он, слегка поглаживая больное место. — Хотите, покажу? — широко улыбнулся подросток, вызывая приступ смеха у Арсения. — Давай не будем ради этого снимать повязку, — говорит брюнет, касаясь кончиками пальцев руки Антона, словно тот и впрямь мог бы сейчас убрать в сторону одеяло и стянуть с себя марлю. — Ладно… — усмехнулся младший, покрываясь мурашками от столь крошечного касания. — Как ты себя вообще чувствуешь? — интересуется преподаватель, глядя на него так по-доброму, что хочется прямо вот сейчас извиниться за всё, что Антон раньше думал по отношению к нему, но юноша ловит себя на мысли, что это будет лишним в данной ситуации. — Есть хочу, — просто отвечает ему парень, состроив недовольную мордочку. — Тебе пока нельзя, — констатирует старший. — Я знаю, — недовольно бурчит в ответ студент. — Я тебе, кстати, почитать принес, чтоб не скучно было, — Антон заинтересованно уставился на преподавателя, который полез в свой рюкзак, вынимая из него что-то. — Надеюсь, справочник по анатомии? — с явным сарказмом произносит парень, отчего Арсений широко улыбается. — Ладно уж, отложим анатомию до твоего полного выздоровления, — «сжалился» над ним мужчина, протягивая томик «Унесённых ветром». — Ух ты… спасибо, Арсений Сергеевич… я давно хотел прочитать, — заверяет его юноша, перенимая книгу и аккуратно кладя слева от себя, поверх белой простыни, чтоб не тянуться лишний раз к тумбочке. — Потом расскажешь, как тебе, — Шастун клятвенно заверяет, что обязательно так и сделает. Они общаются с преподавателем на разные темы ещё около двадцати минут, и Антон даже забывает о всей той ненависти к анатомии, которую он обычно испытывал в присутствии этого мужчины. Сейчас рядом с Арсением просто было кайфово. Именно кайфово. Он был интересным собеседником, умел смешно пошутить и подколоть так, чтоб не обидеть. Шастун снова залипает на его лицо, отмечая, насколько же интересный миндалевидный разрез глаз у преподавателя, и насколько они насыщенно-голубого цвета. — Спасибо, что пришли, — говорит Антон тихо, когда приходит время прощаться. — Выздоравливай, малыш, — с улыбкой на губах отвечает ему старший, ласково потрепав по волосам. У Антона от этого «малыш» мысли ушли совсем не в ту сторону. Он сглатывает слюну, уставившись в потолок, как только остается один. Ох ты ж блин, кажется, он начал влюбляться в этого мужчину. Ух ты. Вот это прикол, конечно. Отец заезжает к нему вечером, найдя в плотном расписании буквально десять минут, чтоб навестить сына. В основном речь идёт о плохой успеваемости Антона в университете, и парень становится ещё более загруженным и раздражённым после посещения отцом, чем до него.***
— Я ужасно сильно хочу картошку-фри, — мечтательно произносит Антон, когда спустя два дня к нему снова неожиданно приходит Арсений Сергеевич, и даже приносит с собой несколько детских творожков «Агуша», кефир, ряженку и немного фруктов. Парень, конечно, рад, что ему уделили внимание, потратили на него деньги, позаботились о разнообразии рациона, но всё равно на стену лезет от недостатка привычной еды в его жизни. — Антон, тебе такое ещё минимум две недели есть запрещено, — строго объясняет ему преподаватель. — Бигмак… Чизбургер с двойным сыром… Крылышки, — всё ещё мечтательно перечисляет он. — «Агуша» — твой новый лучший друг, — отрезвляет его старший, вложив в руки маленькую упаковку творожка, рассчитанную на трёхлетнего ребёнка. Антон с грустью окинул её взглядом и вздохнул. — Не надо мне таких друзей… — протянул он, вопреки своим словам снимая с упаковки защитную этикетку и поднося к носу, чтоб понюхать. Пахло натуральным творогом и чем-то ещё — не менее натуральным. Мве. — Приятного аппетита, — словно в издёвку усмехнулся мужчина, протягивая маленькую пластиковую ложку. Глядя на Арсения Сергеевича убийственным взглядом из-под ресниц, Антон, под его пристальным вниманием, отправил в рот ложку «Агуши», скривился, но проглотил, словно у него на языке был не творожок, а солёная сперма… Кхм, наверное, не самое удачное сравнение. Детская порция заканчивается буквально спустя минуту. Последующее время посещения они обсуждают книгу, которую Антон на удивление действительно прочёл всего за пару дней, ведь заниматься ему было больше нечем, а Арсений Сергеевич попутно старается запихнуть в него ещё кружку ряженки и ещё один творожок — на удивление у него получается. Антон, осознав, что даже перестал чувствовать тот голод, который ощущал последние несколько дней, до конца дня вспоминал Арсения с особой благодарностью. Преподаватель делал его жизнь лучше — и это странное, волнующее, приятное ощущение, которое Антон недавно осознал.***
— Здравствуйте, — с порога просиял улыбкой мальчишка, проходя внутрь кабинета. Арсений, подняв голову от бумаг, удивлённо уставился на студента, которого не видел в стенах университета вот уже две недели. — Антон… Привет, — поднявшись из-за стола, мужчина поравнялся с юношей, который был довольным до безобразия. Его не было с утра на парах, но он пришёл на дополнительное занятие — обычно они проводили его именно в этот день и в это время, но Арсений не ожидал, что парень так скоро вернется к учебе. — Я наконец-то на свободе, — объявил он торжественно, разведя руки в стороны. — Рад за тебя, — искренне отвечает ему Попов. — Спасибо! Хотите, шрам покажу? — повторяет своё предложение, впервые сделанное сразу на следующий день после операции, Антон. Арсений усмехнулся. — Ну давай, — неожиданно соглашается он. Антон, кивнув, задирает на себе синюю толстовку, оголяя живот. Арсений, внезапно присев перед ним на корточки, отчего Шастун почему-то сразу же смутился и покраснел, словно они занимались чем-то неприличным, стал пристально и внимательно изучать подзаживший шов. Он проводит пальцами около шрама, но не касается обработанной зелёнкой зоны, а лишь поглаживает кожу около неё, и Антон без понятия, зачем он это делает, но всё равно покрывается мурашками от приятного касания. — Хорошая работа, — констатирует он, распрямляясь. Антон, выдохнув, опускает кофту обратно. — Красивый шрам будет, — добавляет он, глядя в глаза студента, который робко улыбнулся в ответ на его слова. — Вы бы лучше сделали, — говорит почему-то Шастун, не задумываясь. Арсений удивленно вскинул бровь, но всё же кивнул головой. — Несомненно, для тебя я бы постарался, — почему эта фраза заставляет сердце Антона сделать кульбит внутри грудной клетки? Это всё как-то неправильно. Они находятся так близко, что если вытянуть вперёд ладонь, он тут же наткнётся ею на шею преподавателя. И ему так сильно хочется вытянуть вперед эту чертову ладонь… — Начнём занятие? — в горле сухо, и Антон сглатывает слюну прежде, чем выдавить из себя эти слова. — Да, давай, — легко соглашается старший. Они стоят в центре лекционной аудитории: Арсений стоит напротив юноши и проводит с ним практическое занятие, как они уже делали раньше. Он периодически то сам показывает что-то на себе или специальном манекене, то просит Антона показать расположение того или иного органа или кости. Юноша старается изо всех сил, но сегодня ему особенно тяжело концентрироваться. На Арсении Сергеевиче белая рубашка и чёрные джинсы, и от этого классического сочетания, так идеально сидевшего на мужчине, ему сносило крышу от желания прижаться к нему всем телом и впиться в губы. Ужасное, сводящее с ума чувство, когда ты опьянен другим человеком… — А теперь обобщи. Давай, покажи на мне, где располагается селезёнка, — парень, сглотнув, делает шаг вперёд, и по обонянию с удвоенной силой ударяет приятный запах мужского одеколона. Он кладёт раскрытую ладонь ниже и правее, чем располагалось сердце, и Арсений удовлетворённо кивает. — Теперь печень, — Антон смещает руку в противоположную сторону, при этом почти не сводя взгляда с глаз преподавателя, который это замечает, но не комментирует. — Пищевод, — говорит он, и Антон ведёт ладонью вверх, от середины грудины и до основания шеи. — Щитовидный хрящ, — говорит он чуть тише и более хриплым голосом, или Антону показалось?.. Шастун ведёт рукой вверх по его шее и слегка сжимает ладонь. Со стороны может показаться, что студент просто-напросто пытается задушить своего преподавателя, но Арсения Сергеевича, кажется, вполне всё устраивает. Его голова чуть запрокинута, и прищуренные голубые глаза с каким-то дьявольским блеском смотрят из-под ресниц на юношу. — Жевательная мышца, — парень не сразу продолжает движение руки вверх, какое-то время просто наслаждаясь тем положением, в котором они находятся. Спустя около пяти секунд после озвученной команды он перемещает ладонь, скользит пальцами по линии скул и надавливает на мышцу напротив уголка губ. — А теперь, наконец, сделай то, что хочешь с самого начала, — говорит он ужасно сексуальным хриплым голосом, от которого подгибаются ноги. Антон в эту же секунду подается вперёд, впиваясь в губы преподавателя поцелуем. Они у него мягкие, податливые. Когда Арсений Сергеевич проводит кончиком языка по открывшимся губам юноши, во рту остаётся приятный привкус ментолово-цитрусового освежителя для дыхания. Язык скользит глубже, касается его собственного, оглаживает его, и Антон буквально тает от всех этих горячих манипуляций. Преподаватель толкает его назад, вынуждая упереться в парту, и, подхватив под бедра, усаживает на край стола. Его руки вольно скользят по податливому телу, задирают толстовку, оглаживают впалые бока, рёбра, тощий живот и выпирающие лопатки. Его студент ужасно худой — и Арсений Сергеевич конечно же возьмёт эту информацию на заметку, чтобы в будущем исправить это. Студент в его руках — плавленный воск. Арсений вылизывает его рот, покусывает и оттягивает нижнюю губу, целует в щёку, спускается к скуле, оставляет пару касаний губ на подбородке, спускается ниже, выцеловывая дорожку от шеи к ключицам, несильно покусывая выпирающую косточку, оставляет пару небольших засосов рядом с ней. — Бля-а-а-ать, — стонет мальчишка, задрав голову. — Кажется, я люблю анатомию, — говорит он почти шёпотом, вызывая тихий смех у преподавателя и широко улыбаясь сам. Арсений целует его в эту прекрасную улыбку, и студент прижимается к нему всем своим телом, обвивая руками за шею и ногами за торс. — Теперь, надеюсь, можно на ты? — уточняет он, положив голову на плечо преподавателя. Расцелованный и растрёпанный — он чувствовал себя самым счастливым в этот момент. Арсений, наклонившись, легонько кусает его за мочку уха. — Можно, — шепчет он в ответ, широко лизнув языком по месту укуса.