Поддержка

       Питеру больно. Больно так, что хочется плакать. И он плачет, захлопнув дверь в свою комнату. Просто садится на кровать, обхватив голову руками, и позволяет слезам катиться вниз, образуя солоноватые дорожки. Душа, кажется, разорвана на клочья, и ничто/никто не может её собрать воедино. В сердце болит, и Питер считает, что сегодня второй худший день в его жизни. Первый — когда умерла мама, второй — этот, когда он вынужден прощаться с Йонду. Хоть он и был тебе отцом, он не был папой. В ушах до сих пор как будто его голос, с хрипотцой, но всё равно самый родной. Квиллу плевать на Эго. Тот не воспитывал его и уж тем более не любил. Настоящего отца маленькому ребёнку заменил Опустошитель, который, возможно, и использовал его в своих целях, но всё равно любил. Да, теперь Питер уверен, что Йонду его любил. Жаль, что он понял это так поздно…        Гаморе больно, отчасти и из-за того, что она видит Квилла такого разбитого. Хоть Питер и всегда старался как-то отшучиваться, не распахивать перед людьми душу, он на самом деле не такой. Его сердце не железное, и Гаморе даже в некоторой степени приятно, что Квилл открылся ей, позволил увидеть себя настоящего и раскрыл свою душу. А она не может ничего сделать… Хотя почему не может? Как раз-таки наоборот.        Девушка, поднявшись с кресла, в котором сидит, разворачивается и быстрым шагом направляется в нужном ей направлении. Звуки шагов отражаются от металлических стен и раздаются громче раз в десять, что сейчас не особо кстати. Сейчас тишина — самое лучшее, что может быть.        Подойдя к двери, наёмница замирает. В голову вкрадываются сомнения, стоит ли. Но как только перед глазами всплывает Питер, которого она видела пару минут назад, всё исчезает. Гамора заносит руку и стучит. Квилл вздыхает и широкими ладонями старается стереть с лица мокрые дорожки, чтобы не выглядить слишком слабым. Да, они семья, но он в любом случае не может себе позволить такое. Услышав хрипловатое «да?», наёмница открывает дверь, заходя в комнату. Питер, увидев девушку, тут же немного расслабляется. Перед Гаморой нет сил и смысла скрывать себя.        Она закрывает за собой дверь и окунается в полумрак комнаты, включая пару ламп, освещающих помещение тусклым светом. Питер сидит молча, опустив голову, и не поворачивает её, даже когда чувствует, как Гамора садится рядом и кладёт свою руку ему на плечо.        — Питер, — его имя сейчас кажется таким оглушающем в тишине, окутавшей их, — посмотри на меня, — просит девушка и кладёт свою ладонь поверх сжатых вместе ладоней Звёздного Лорда.        Квилл поднимает голову и смотрит на Гамору, которая, кажется, разбита не меньше его. Он чувствует себя разбито, и слёзы, которые должны были пролиться, уже пролиты, так что Питер не плачет. Кожа руки Гаморы, поглаживающей его ладони, мягкая, и ему так хочется почувствовать её на своей щеке. Но всё, что он позволяет себе, так это обнять девушку, уткнувшись лбом ей в плечо и прикрыть глаза. Её руки перемещаются на спину Питера и поглаживают. Это всё так странно, чуждо для неё, но Гамора понимает, что поддержка нужна Квиллу сейчас как никогда.        — Мне так жаль, — тихо произносит она и, почувствовав, как парень резко вдыхает, перемещает одну руку ему на макушку, зарываясь пальцами в волосы и поглаживая кожу, и хочет заплакать, но держится, как и он, из последних сил. — Знаешь, — Гаморе кажется, что можно попробовать немного отвлечь Звёздного Лорда, — Небула ушла. Говорит, всё равно хочет убить Таноса. Но теперь я на самом деле чувствую, что у меня есть сестра.        — Это… — голос сиплый, но Питер, отпрянув, откашливается и продолжает. — Это хорошо. Как там остальные?        Гамора кивает, потому что сказать «нормально» язык не поворачивается. Квилл вновь опускает голову, и образовавшаяся тишина начинает давить, словно вакуум, на уши. И, раз уж сейчас такая обстановка, то, наверное, лучше момента и не найти.        — Слушай, та ситуация с Мантис… — Гамора не успевает договорить, потому что Звёздный Лорд так резко поднимает голову, поворачивается корпусом в сторону девушки и сам начинает говорить, перебивая.        — Это было, конечно, не очень красиво, но ты всё равно знаешь о моих чувствах, — и тут Питера как будто резко взрывается, он принимается говорить громко, напористо, как будто злясь. — Так если знаешь, почему молчишь? Сделай хоть что-нибудь, а не просто подпускай к себе и отталкивай следом. Я точно хочу знать, что происходит между нами, Гамора. Давай, скажи всё сейчас. Я не могу…        Его слова становятся мычанием в один момент, как только девушка резко падаётся вперёд, припадая к губам Квилла. Тот сидит ещё пару секунд, широко распахнув глаза, но, вдруг осознав происходящее, закрывает, отвечая на поцелуй. Гамора кладёт руку на щеку Питера, чувствуя кожей щетину, и приоткрывает губы, давая Квиллу возможность взять верх. Парень сминает её губы в нежном поцелуе и позволяет себе положить руку на талию девушки, несильно сжимая.        В этот момент сердце не болит, не болит и после того, как они отстраняются друг от друга, смотря в глаза. Им обоим плохо, но сейчас они есть у друг друга.        — Значит ли это, что… — тянет Квилл, но Гамора говорит тут же. Тихо, как будто боясь своих слов или даже саму себя.        — Для меня это странно…        — Скажи только одно, — просит Питер, заглядывая в глаза Гаморы и стараясь там найти все ответы на свои вопросы, — мы ведь можем попробовать?        Гамора улыбается уголками губ, и Звёздный Лорд, потянувшись, дотрагивается пальцами до волос девушки, перебирая их. Они мягкие на ощупь, словно шелк, и ему очень нравится их цвет, как и сама обладательница огненных волос.        — Можем.        Они, правда, могут попробовать. Постепенно, не спеша, чтобы не перегнуть палку и не сломать этот карточный домик, построенный на доверии и поддержке.        Питеру больно. Гаморе больно. Больно всем. Боль, кажется, составляет неотъемлимую часть их трудной жизни. Но они есть друг у друга, и семья — главное и самое дорогое из всех тех артефактов, бывалых в их руках. Главное — поддержка, которую они могут оказать друг другу. Да, они не идеальны, но они могут поддержать друг друга в тяжелых ситуациях и быть рядом, когда это необходимо.