Попытка номер два

      Я испуганно пискнул и стал судорожно соображать, что же теперь делать. Да уж… Нарваться на неприятности, даже не успев переступить порог комнаты – это определённо талант. И вот стою я, весь такой талантливый, и даже представить боюсь, что со мной сейчас будет. Если в моей маггловской школе с вполне нормальной репутацией меня умудрялись с завидным постоянством поколачивать, и ничего моим обидчикам за это не было, то что будет здесь, даже представить страшно.       — Это что за хрень сейчас была? – наконец-то отошла от ступора жертва моего невезения. Нос мальчишки уже начал опухать.       Я в ступоре стоял и смотрел на него. Да, я прекрасно понимал, что надо хоть что-то сказать, чтобы совсем не накалять обстановку, но я боялся сделать хуже, и слова просто отказывались произноситься вслух.       — Совсем борзый, да? – видимо, моё молчание было истолковано совершенно неверно, ибо и так злые глаза мальчишки и вовсе налились кровью. – Ты хоть осознаешь, во что сейчас вляпался? – зловеще зашипели на меня.       – Извини, – пискнул я так, что сам себя еле услышал, а потом одернулся и уже громче продолжил, пытаясь хоть как-то сгладить свою вину, – может проводить тебя в медпункт?       По смешкам собравшихся зрителей и нехорошей кривой улыбке, тронувшей губы моего визави, я понял, что вот сейчас ляпнул что-то совсем не то, и, кажется, сделал ситуацию в разы хуже, чем она была бы, если бы я продолжил молчать.       Вообще, думаю, стоит отметить, что на самом деле, не то чтобы я сделал что-то совсем ужасное. Пожалуй, произойди подобный казус в раннее утро, когда в коридоре бы кроме нас двоих никого не было, то ситуация могла бы решиться вполне мирно (Сэм был далеко не плохим парнем, в чем я не раз убедился несколькими годами позже). Но увы, стычка произошла не в пустом коридоре, а при толпе взбалмошных мальчишек, жаждущих зрелищ, и спустить все на тормозах, тем самым подорвав авторитет, который в подобном месте не так уж просто заслужить, парень банально не мог. Конечно, ничего фатального, отпусти он меня сейчас, не произошло бы, но подмочить свою репутацию из-за какого-то незнакомого, да, по первому впечатлению, еще и весьма борзого, пацана, Сэм желанием очевидно не горел.       — Послушай меня, – обманчиво ласково заговорил парень, – то, что ты первогодка, вовсе не значит, что я побоюсь тебе пару раз врезать для профилактики. Ты меня понимаешь?       Я иступленно молчал, сначала порываясь поведать ему, что я вовсе не первогодка, но, быстро передумав, а потом уже просто боясь сказать хоть что-то, справедливо опасаясь сделать еще хуже.       Поняв, что никакого ответа от меня он не дождется, а аудитория уже начинает откровенно хихикать, Сэм решил, что пора сворачивать эту комедию, и, дабы придать ситуации серьезности, опасно прорычал:       – Вставай на колени и извиняйся, - немного промолчал, удовлетворенно обведя взглядом мигом притихшую толпу, и уже более ехидно добавил, – и может, тогда я не буду тебя так уж сильно бить, так и быть, я сегодня добрый.       Требование встать на колени внезапно резануло по еще не успевшей затянуться ране, и тут же вызвало не самые приятные ассоциации с пожирателями, так любившими заставить своих жертв ползать перед ними на карачках и униженно просить пощады. А смешки, последовавшие после слов Сэма, сыграли последний аккорд на моей способности адекватно оценивать ситуацию. Комплекс обиженного и преданного всеми и вся, так старательно загоняемый в самые дальние уголки сознания, вновь выпрямился во весь рост, гордость, растоптанная и униженная, тоже была тут как тут, и, прочно засев в голове, они, судя по всему, умудрились выпихнуть оттуда мозг (который, на данный момент, и так особых прав не имел), установив свою диктатуру.       И надо бы засунуть свою гордость куда подальше и просто попытаться хоть как-то извиниться, и я это, конечно, прекрасно понимал. Но… Умом-то я это понимал, а на деле сделал совершенно обратное, а именно: встал в позу и со всей возможной Малфоевской небрежностью сказал:       — Извини, – таким тоном, что понять, серьёзно я или просто издеваюсь, не представлялось возможным. После чего попытался проскользнуть мимо офигевшего от такой наглости собеседника, но меня в последний момент схватили за шкирку и издевательски отчеканили:       — Извиняйся нормально и на коленях, – а я-то, скажите мне, откуда знаю, как для него «нормально»? (На колени я очевидно вставать не собирался вовсе). Но что поделать, так и быть, специально для него могу и постараться. Всё равно скоро свалю отсюда и больше никого из этих людей никогда не встречу, а поставить на место этого сноба, старательно унижавшего меня на потеху публике, было уже почти делом чести (конечно же, я не подумал, что ставить на место кого-то при такой разнице в весовых и силовых категориях это, гхм… Надо быть либо беспросветным оптимистом, либо беспросветно тупым. Особой жизнерадостностью я никогда не отличался, так что в моём случае диагноз очевиден).       — Мне правда очень жаль, я приношу свои извинения, – я сделал низкий поклон, делая вид, что собираюсь встать на колени, и, уже завидев на лице этого придурка самодовольную улыбку, криво улыбнулся ему в ответ и внезапно выпрямился. – А теперь, к моему наиглубочайшему сожалению, я вынужден удалиться, увы, меня ждут неотложные дела.       Но свалить мне опять не дали. Своими действиями я лишь окончательно выбесил своего собеседника. Стоит злой, зыркает. Льняные волосы топорщатся в разные стороны, а голубые глазища, того и гляди, прожгут во мне дырку. И тут до меня задним ходом начало доходить, что я только что подписал себе приговор. Не просто на избиение сейчас, нет. Это был, можно сказать, долгосрочный контракт на унижения и издевки. Но вместо того, чтобы попытаться слёзно извиниться и поплакаться на свою нелёгкую жизнь, лишь вздёрнул подбородок и приготовился к трепке (я всё больше склоняюсь к тому, что тогда у меня определённо были какие-то странные мазохистские наклонности. Но какой человек сможет открыто признаться себе в том, что ему просто не хватает на голову приключений, вот он и лезет, куда не просят? Нет… Тогда я был свято уверен, что делаю всё это, дабы защитить свое достоинство).       Парень продолжал ещё какое-то время сверлить меня взглядом, а публика с откровенным любопытством притихла и наблюдала за происходящим. Вдруг мой оппонент как-то слишком уж гадко усмехнулся и сладким голосом пропел:       — Вставай на колени и НОРМАЛЬНО проси прощения. И да, не забудь добавить "мистер".       Я от такого настойчивого требования рабопреклонства совсем ошалел, да что бы я – Гарри Поттер – вставал на колени перед каким-то самодовольным мудаком?       Я не стал разражаться целой тирадой возмущения, как случилось недавно с тетей Петуньей (прекрасно понимая, что парня таким не проймешь), а просто ухмыльнулся в ответ и таким же елейным голосом вежливо и учтиво поинтересовался:       — А не пойти ли вам, мистер, - последнее слово я особо выделил, как бы подчеркивая его важность, и тут же вбил последний гвоздь в свои чаяния о спокойной жизни, – на хрен? – далее я имел уникальную возможность лицезреть целую палитру чувств и уже попытался в третий раз дать деру, но, снова взглянув на лицо человека, которого только что послал, понял, что до этого были цветочки, а вот теперь точно песец.       Дальше события развивались настолько стремительно, что я не успевал за ними. Парень резко кинулся на меня, в результате чего я не успел среагировать и сильно приложился головой. Сначала мне весьма ощутимо заехали по носу, а потом просто начали осыпать ударами по животу и рёбрам (должен заметить, что били явно не во всю силу, потому что иначе так легко бы я точно не отделался, но тогда мне было не до размышлений о силе, с которой меня мутузили и что она явно не соответствует габаритам обидчика). Всё произошло настолько быстро, что даже боль дошла до моего затуманенного мозга только через пару мгновений после того, как все началось. Я старался хоть как-то закрыться, но с моим хилым тельцем это особо не помогало, отползти даже не пытался, ожидая, что скоро все прекратится…       Но после пятого удара я начал потихоньку осознавать, что это не Дадли, и уверенности в том, что он немного побьёт и успокоится, нет. Через десять ударов я в этом окончательно убедился, а сознание уже начало потихоньку уплывать. Боль была странная и тягучая, возникала резкими вспышками от ударов, а затем снова растекалась по всему телу. Я, слава Моргане, конечно, не был настолько туп, чтобы винить во всем произошедшем Сэма, о нет, я как раз таки прекрасно, до жуткого точно, понимал, что виноват здесь в основном я, и даже отдавал себе отчет, что ничего хорошего от сложившейся ситуации ждать не приходится. Но одновременно с этим уязвленная, никому сейчас, кроме меня, ненужная честь в какой-то степени была защищена, и повод для злости на весь мир, а в особенности на себя, имелся очень весомый, поэтому где-то там, внутри, несмотря на творящееся вокруг, зарождалось мрачное удовлетворение происходящим. Мне становилось пугающе спокойно от боли, которую я испытывал в тот момент, как будто бы я своей беспечностью в прошлой жизни заслужил все то, что происходило со мной теперь (эта мысль, тогда ещё не успевшая сформироваться достаточно четко, вероятнее всего и стала отправной точкой моего дальнейшего саморазрушения).       Я уже давно перестал сопротивляться, и с каждой секундой меня все плотнее окутывала нездоровая, но такая желанная апатия. Благо, длилось всё это помешательство ровно до того момента, пока я не почувствовал на затылке кровь. На мгновение я снова начал соображать и даже подумывал попытаться отползти, но сознание снова резко поплыло, и я уже на грани восприятия услышал: «Думать надо, что ты и кому говоришь».       А потом наступила такая долгожданная темнота…       Моё пробуждение, как и следовало ожидать, произошло в больничном крыле, и первое же ощущение, которое возникло, это боль во всем теле. Казалось, что меня переехало катком… Раз десять… Жутко хотелось пить, но когда я попытался привлечь внимание школьного врача, то получилось лишь полухриплое мычание, весьма отдаленно напоминающее речь.       — Тихо-тихо, милый, – заворковала врач и с искренним сочувствием посмотрела на меня. – И угораздило же тебя в свой первый день так нарваться. Да ещё на кого! Этот мелкий дьяволенок обид не прощает. Ох, зря ты полез…       Но на данный момент меня больше интересовала вода, чем обсуждение того, в насколько сильно ужасной ситуации я оказался, поэтому я попытался рукой указать в направлении вожделенного стакана. Рука тоже двигалась неохотно, и вообще всё тело как-то плохо слушалось.       — Воды? – сразу поняла меня женщина. – Сейчас, милый, сейчас.       После удовлетворения первостепенной потребности, я, наконец, осознал в насколько глубокой заднице сейчас нахожусь. И если во время того, как я устроил концерт, я воспринимал ситуацию вполне философски, то теперь было как-то не до шуток. Оставалось лишь надеяться, что Дамблдор меня скоро отсюда заберет…       Но Дамблдора почему-то все не было… Выписали меня только через неделю, и такое долгое лечение, по сравнению с хогвартской медициной, когда мадам Помфри за ночь могла вырастить кость, тянулось для меня как резина. Мало того, после выписки я продолжал слегка прихрамывать на правую ногу (видимо, подвернул во время падения), и общее состояние было не ахти. Хорошо хоть ребра не сломали, а то представить боюсь, как бы долго и болезненно пришлось бы сращивать кости без магии.       Так что первый раз на занятия я попал только через неделю после их начала. Класс воспринял меня мёртвой тишиной. И, как и в начальной школе, я был вынужден сидеть один, только теперь не из-за Дадли, а из-за моего недавнего знакомого.       Хорошо хоть в программе пока более-менее разбирался (всё-таки в Хогвартсе преподавали по большей части магические науки, а вот даже аналогов маггловских предметов там было весьма мало. Боюсь представить, что было бы, попади я с таким скудным багажом знаний на несколько классов выше).       Математика очень походила на нумерологию, английский я неплохо знал благодаря Снейпу, который в моих эссе придирался даже к любой не туда поставленной запятой, а для естественных наук, которые соответствовали моему возрасту, мне пока хватало и бытовых знаний. Да… Потом, когда преимущество в знаниях исчезнет, будет тяжко. А здесь за плохую учёбу имеется свой аналог хогвартских отработок, а также порки (хотя последнее, нужно отдать должное нашей директрисе, применялось весьма редко).       В итоге, я сам же себе и устроил веселую жизнь. Теперь Сэм неровно дышал к моей скромной персоне. Каждый день специально для меня придумывалось что-нибудь поизощрённей. Я даже был польщен таким вниманием первое время. Поначалу мне всё это казалось забавным, и я активно язвил в ответ, тем более, что за время стычек с младшим Малфоем, я в этом весьма поднаторел. Все мысли сводились к тому, что меня вот-вот заберут отсюда, и этот идиот останется с носом. А в итоге с носом остался я. Никто так и не пришёл.       А эти издевательства, ставшие чем-то обыденным и бытовым, всё больше переставали восприниматься, как какое-то приключение. В какой-то момент я даже попытался пойти на мировую, но тогда мой мир оказался уже никому не нужен. Ведь оставить меня в покое значило бы спустить все сделанное мной до этого на тормозах, а подобное, как я уже говорил, могло навредить репутации одного из главных заводил интерната. Под конец года я уже не знал куда деваться от такого назойливого внимания. Если Сэм до этого кого-то и доставал, то теперь все его предыдущие жертвы могли вздохнуть с облегчением, так как казалось, что все свое свободное время парень посвящал исключительно мне. Каждый день мы с моими преследователями играли в салочки, а синяков становилось все больше.       В какой-то момент я начал всерьез опасаться за свое физическое здоровье, да и психическое, после всего случившегося в прошлой жизни, от того, что творилось сейчас, явно не улучшилось. Мысли становились все более мрачными, а под конец года перспектива оказаться у Дурслей казалась настолько радостной, что это даже пугало… Пару раз порывался сбежать, но прекрасно понимая, что идти мне некуда, и я даже не особо понимаю, где именно нахожусь в географическом плане, так и не решился на какие либо действия. Оставалось только смиренно ждать окончания года, чтобы попытаться самому попасть в магический мир и постараться аккуратно выяснить, что же происходит. ***       Наконец-то год муки закончился, и я вернулся к Дурслям, весьма напугав их своим энтузиазмом при встрече. Тётя Петунья стала более мягко ко мне относиться. Неужели и в правду сочувствовала по поводу школы? А может быть, после целого учебного года непрерывных издевательств, какие-то там прикрикивания и шипения казались мне сущим пустяком? Итог один: жить с Дурслями теперь казалось не таким плохим вариантом. Но пытаться что-то исправить было поздно. И хоть отношения и стали чуточку теплее, но любые мои попытки намекнуть, чтобы меня забрали, резко пресекались. А дядя Вернон и вовсе настолько воодушевился тем, что после школы я как шёлковый, что решил, во что бы то ни стало, продолжить моё обучение именно там. ***       Я всё ещё не оставлял попыток придумать, как отговорить Дурслей отправлять меня в ту же школу на следующий год, но пока ничего путного в голову мне не приходило. И я (огромный наивняк) все ещë ждал письма, а вдруг оно вот-вот придет, всё-таки мой день рождения был летом, возможно, в этом мире что-то напутали с датами и решили, что мое обучение должно начинаться на год позже.       Мотивируемый такими умозаключениями, я решил не лезть пока в магический мир, чтобы случайно не спалиться в своей осведомленности и все не испортить.       Но… Увы… Письмо опять не пришло. Но гораздо больше меня пугало отсутствие проявления магического дара… "Неужели я сквиб?!" - пришло ко мне ближе к концу лета озарение. В школе было просто некогда об этом задумываться, но зато сейчас было полно времени для размышлений.       Должен заметить, что я в течение года не раз пытался что-то наколдовать, но у меня абсолютно ничего не получалось. Конечно, можно было свалить все это на отсутствие палочки, но моя интуиция (в отличии от моего мозга всегда работавшая вполне исправно) буквально вопила, что дело здесь не чисто. И именно тогда, скрючившись на своей небольшой кровати, в своем маленьком чулане, я, как мне на тот момент показалось, нашел ответы на все вопросы, которыми задавался на протяжении года.       Не на шутку перепугавшись перспективой всю жизнь просуществовать без магии, я резко сел на кровати и в отчаянии попытался хоть что-то наколдовать. Но, как и раньше, ничего… Абсолютно ничего не вышло…       Хотя в случае верности моей догадки все факты и складывались в единую мозаику, я все равно истошно соображал, как доказать обратное, пока сам окончательно не поверил в то, что являюсь сквибом. Мне срочно было необходимо придумать хоть какой-то способ показать себе, что я не бездарный, но вариантов было не особо много. Так что, выбрав одно из наиболее адекватных, пришедших в мою бедовую голову решений, я решил отправиться к «Дырявому котлу» и попытаться попасть на Косую аллею (и, может, даже купить там палочку, если, конечно, хватит денег). Все опасения проколоться на знаниях о магическом мире меркли перед возможностью оказаться этому самому магмиру просто ненужным.       Идея проверки наличия у меня магии была весьма проста и основывалась на том, что если бы я не смог без посторонней помощи попасть в волшебный квартал, то это значило бы, что дара у меня нет… К этой авантюре я пришел вспомнив рассказ Гермионы, которая убеждала нас с Роном, что палочка для прохода в магическую часть Лондона вовсе не нужна, и дальнейший спор, который плавно перетек в проверку данного утверждения, на удивление оказавшимся верным. (Аналогичная ситуация, кстати, была и с ночным рыцарем, и на наше недоумение мол "как так, без палочки" Гермиона поучительно заявила, что доступ к первым вещам необходимости вроде магического транспорта и квартала только при помощи палочки это полный бред, потому как выходит, если волшебник останется без нее, то он фактически отрезан от магического мира). Так что в том, что, чтобы попасть на Косую аллею, мне будет достаточно магии, я был абсолютно уверен.       Даже не думая, что скажут на это тётя с дядей, я подскочил как ужаленный, вытащил из скромной заначки все сбережения и на всех парах помчался на автобусную остановку, после пересев на метро. Вывеску бара я всё-таки смог увидеть, и, облегчённо вздохнув, зашёл в помещение. Было весьма шумно, поэтому никто и не обратил внимания на очередного ребёнка, прошедшего к магическому ходу. В какой-то момент я испугался, скорее по привычке, как бы во мне не узнали Гарри Поттера. Но потом пришёл к выводу, что если меня и узнают, то это будет очень даже хорошо, потому что появится шанс, что меня, наконец, заберут. ***       Я чуть ли не прослезился, когда, потыкав в кирпич вместо палочки пальцем, смог попасть на магическую улицу, всё-таки во мне есть магия! На аллее, как и в баре, было много народу, и я не сразу сообразил, что является тому причиной. А когда, наконец, понял, то вздрогнул. Сегодня же день покупок… Это значит, что где-то здесь сейчас мои друзья!       Точнее друг – Гермиона.       Тут же стало очень горько и паршиво от осознания, что она меня в этой реальности совсем не знает. И всё-таки я решил хоть издалека посмотреть на моих старых знакомых. Не знаю почему, но, кажется, даже по Рону я в какой-то степени успел соскучиться. Попытавшись сообразить, где сейчас могут быть ребята, я услышал вскрики, и, поняв, откуда они идут, сразу же кинулся туда. ***       Войдя в книжный магазин, до завязки набитый народом, я словно ощутил дежавю, наблюдая, как мистер Уизли бьёт старшего Малфоя кулаком в нос, а тот, пошатнувшись, отступает и незаметно подкладывает тетрадку в котел Джинни. Перед глазами пронеслись все события второго курса, и я, искренне считавший, что раз героя в моём лице в Хогвартсе нет, то и спасать всех некому, даже не успев толком понять, что творю, под шумок пролез к котлу и вытащил из него чёрную кожаную тетрадь…