Попытка номер два

      Написать что-то в дневник хотелось, даже очень. Но вот что – это уже совсем другой вопрос. Я в прострации уставился на тетрадь. Да уж… На чём мы там остановились? А-а-а, Том интересовался, как ко мне попал его дневник. Соврать или сказать правду? Дилемма.       Немного посидев и помешкав для приличия, я открыл дневник и как на духу выдал чистую правду. Я всё больше и больше сомневаюсь в своих тогдашних умственных способностях. Додуматься рассказать смертельно опасному артефакту всю правду о твоей жизни… Это надо же. Но стоит учесть ментальное воздействие на мой и так не блещущий здравомыслием мозг и тот факт, что я всё ещё находился под адреналином после встречи с Сэмом и его компашкой, и поэтому какой-то дневник и по совместительству тёмно-магический артефакт, жаждущий крови, казался в тот момент моему геройскому величеству и вовсе по колено.       К тому же мне надо было кому-то выговориться, а тут так удачно под руку попала эта тетрадочка (она то точно никому не сможет передать полученные сведения). А так как дневник точно не убежит, да и не жалко его особо, я принялся описывать ему свою нелёгкую и печальную жизнь. Мне показалось, или после пятой строки моей исповеди дневник попытался захлопнуться? Но я уже начал, и теперь меня не остановить. Поэтому Том выслушал всё о том, как нелегко мне жилось раньше и как ещё хуже стало жить теперь. Судя по тому, что он все это время молчал, то дневничок прибывал в некотором шоке от такого разговорчивого собеседника. Я рассказал всё, за исключением некоторых особо пикантных подробностей о наших с ним взаимоотношениях и ещё парочки моментов. Как по мне, получилась весьма мозговыносительная история. И я совершенно не ждал, что Том мне хоть как-то ответит, разве что пошлет. Но когда я наконец-то добрался до того момента, когда забрал дневник из котла Джинни, то Том написал мне одну-единственную, но так ёмко характеризующую мою жизнь фразу:       — Ты идиот?       Я, если честно, не совсем понял, к чему относится его вопрос. К тому, что я сейчас без зазрения совести пересказывал всю свою жизнь какой-то подозрительной магической хрени, или к тому, что я стащил тетрадь из-под носа у кучи волшебников. Скорее всего, он имел в виду общее моё умственное состояние. Но ответить на эту оскорбительную реплику мне не дали, потому что на бумаге сразу же стали появляться новые строчки:       — Ты, судя по твоему описанию, попавший в другой мир, в котором ты, возможно, являешься сквибом, попёрся на Диагон-Аллею и решил геройски всех спасти, посчитав, что лучше взрослых магов совладаешь с опасным тёмно-магическим артефактом, который, по твоему описанию, самолично чуть ли не истребил половину школы. И, решив погеройствовать, ты схватил выше названный артефакт, притащил его в маггловский дом и хранил все это время… под кроватью?!       С каждым прочитанным словом мои щеки принимали всё более глубокий красный оттенок, стало даже немного стыдно за своё поведение. С такой точки зрения я этот вопрос как-то не рассматривал.       Но дневник и не думал замолчать, видимо мстя за предыдущую мозговыносительную историю и теперь активно пытаясь вынести мозг мне:       — А теперь давай проясним некоторые моменты: ты решил прогуляться по магической аллее, будучи совершенно не осведомлён, что творится на той стороне, и опираясь только на фантомные знания о своём прошлом мире, который, уже судя по творящемуся на протяжении целого года, никоим образом не соответствует нынешнему. Идем дальше, гуляешь ты такой по аллее, и тут ещё более гениальная мысль: «А пойду-ка я посмотрю на своих бывших друзей, которые в этой реальности совершенно незнакомые мне люди». Далее ты видишь знакомую сценку из своей прошлой жизни с участием злосчастного и кровожадного артефакта. И, бинго! Ты решил вспомнить свою геройскую молодость, и в твою и так бедовую голову приходит эта чудо-идея спасти людей, которые, по твоим словам, дружненько принесли в твоей прошлой жизни тебя в жертву. Вау, ты, конечно, судя по твоему рассказу, нередко делал что-то не очень умное, но в этот раз ты побил все рекорды, и это уже был форменный идиотизм...       Я сидел и тупо пялился на многоточие в конце предложения. И что это сейчас было? Тёмномагический артефакт, который решил побыть моим психологом и вправить мне мозги? Реальность мира, в котором я сейчас нахожусь, опять оказалась под большим вопросом.       Но всё-таки я решил продолжить диалог и посмотреть, что будет дальше. (Ну, это я так считал. Ведь признаться самому себе, что я уже начинал зависеть от дневника, у меня, конечно же, смелости не хватало.)       — Это со стороны так легко судить, – возмутился я. – Сам бы как на моём месте поступил?       Дневник задумался. А потом выдал:       — Для начала я бы разведал обстановку, выяснил, что к чему. Предельно аккуратно и не высовываясь, подготовил бы почву для отступления, если вдруг придётся совсем плохо. А потом начал бы по одному устранять тех, кто меня подставил. Ну, это в общих чертах, – коротко и ясно.       «Какой милый артефакт», – промелькнула тут же в голове мысль.       «А тактика-то неплохая», – подоспела новая, ещё более пугающая.       «А он бы мог помочь мне выбраться из всего этого», – добила меня третья.       Что-то я сам себя начинаю бояться. Но, когда ты собираешься идти против одного из самых могущественных и великих светлых волшебников, перспектива иметь в союзниках тёмного лорда не кажется такой уж плохой идеей.       — На словах-то легко обо всем этом говорить, но ты же не волшебник, чтобы всех по мановению палочки прикончить, – выдал я и только через мгновенье осознал, что именно я только что написал. Всё-таки целый год отсутствия магии и попадание в детское тело не прошли для меня даром. Я уже, если честно, и вовсе начал бы сомневаться в существовании волшебства, если бы не дневник, с которым я сейчас так мило переписывался.       — Ну, я-то как раз волшебник, – ответил Том. – Да и без волшебства есть много других способов…       Это его многоточие меня напрягало. Что это он имеет в виду под другими способами? Спросить очень хотелось, но я не успел, потому что Том вдруг решил продолжить моё воспитание.       — Ну, так что ты теперь, выкинув такой финт, собираешься делать? Думаешь, тебе так просто сойдёт с рук то, что ты подпортил планы дедушке насчёт будущего великого героя?       Я впал в ступор. Какой нафиг будущий герой?! Я-то здесь.       После минутного молчания дневник продолжил добивать меня:       — Ты что, думал, что если ты не стал героем, то тебе не найдут замену? Ты точно идиот… Это же ясно как день. Если не забирают тебя, значит, в этой реальности Дамблдор нашёл более подходящую кандидатуру для жертвы.       Я шокировано сидел и осознавал сказанное. Чёрт. Каким же идиотом я был всё это время. Я ведь действительно и мысли не допускал, что Дамблдор в этом мире мог просто-напросто найти мне альтернативу, и что никто меня из этого ужаса забирать не собирается. Выходит, меня действительно просто спихнули, как балласт? Верить в это отчаянно не хотелось. У меня была какая-то болезненная убежденность в том что такой вариант развития событий просто невозможен.       Но уже тогда червячок сомнений поселился во мне и начал медленно грызть мою уверенность. И чем дальше заходило, тем больше я убеждался в правоте Тома. Подумать только, первым существом, кто действительно, пусть и в грубой форме, но не юлил и говорил мне правду, оказался крестраж, который являлся частью души моего бывшего врага, мечтавшего меня заавадить. Кто-то, кто руководит моей судьбой, видимо, имеет весьма своеобразное чувство юмора.       Я психанул и захлопнул дневник, не желая больше читать этот ужас и отчаянно не желая верить тому, что мне говорил Том. Красивая ложь тогда была для меня предпочтительнее, чем уродливая правда.       Я снова забросил тетрадь под кровать и был совершенно уверен, что больше никогда к ней не притронусь. Но уже на следующий день я снова, весь в слезах, доставал дневник и был готов уже на всё, лишь бы прекратить творящийся вокруг меня ад…