«Я полностью удовлетворен тем, что комары и мухи питаются моей плотью, но куда они сливают всю человеческую кровь?», — спрашивал он, откровенно нажравшийся еще до того, как я поджег бонг. «Ты слышал о Гейбе? Он толкал капсулы, от которых всем сносило крышу, а потом оказалось, что он сливал в них свою зараженную бешенством кровь», — отвечал я, подкуривая.
Он выключился ровно за пару глотков пива до того, как я захотел поцеловаться. Джерард элегантно пускал слюну на мою толстовку и сопел, но, проснувшись, когда я вылезал из кровати, сказал: «В пятницу обязательно зальем мою кровь в капсулы». И мы не залили, но в любом случае, как оказалось, у парня не было бешенства, только дерьмовое чувство юмора и боязнь иголок. В первый раз Джерард подарил мне взгляд а-ля папочкин панк, когда мы подрались из-за убогих ублюдков из Black Sabbath. Он оседлал мои бедра после удара в переносицу, точнее я позволил ему сделать это, и крупная тягучая капля крови вперемешку со слюной опустилась из его рта на мое лицо в знак победы. Знаю, тогда тесно стало не только в моих штанах, но, впрочем, я сделал вид, что не заметил, как Джерард нарочно терся задницей о мой член. Я уже говорил, что при этом он всего-навсего торчок, который привык справлять нужду в бутылку и блевать на мои джинсы? Мы едва слышали друг друга на том концерте, куда Джерард нашел силы приволочиться только вдрызг пьяным, он не отпускал мои плечи, когда нас со всех сторон зажали такие же бухие подростки, и кричал на ухо, как ему дерьмово и что его сейчас вывернет собственными кишками, потому что от тех мужиков в драных футболках пиздецки несет притоном. Я поднял взгляд на его побледневшее лицо, и в один момент Джерард показался мне очаровательным с этими мокрыми от пота волосами, полуприкрытыми веками, невменяемым взглядом и сигаретной вонью, хотя, вероятно, не только он пропах табаком. В первый раз я поцеловал того парня в толстовке размера «для жирных», это даже сложно назвать поцелуем. Просто крепко прижатые к друг другу губы и сильный укус напоследок, из-за которого Джерард дернулся от меня, как ошпаренный, но я и не намеревался лизаться с ним, как с девчонкой. Нет, этому мальчику такое нахуй не надо. Он неровно выдохнул, когда я затолкал его в темноту, к месту, где, толпа уже изрядно поредела, и скинул на сырую траву, садясь между ног парня. Повезло, что спиной он не напоролся на разбитую бутылку или дотлевающий окурок. Джерард не глядя мазал поцелуями по уголкам моего рта и подбородку, пока я водил пальцами под толстовкой по его полноватым бокам, слегка приподнимая за бедра. Наверняка он и сам думал о том, что неплохо было бы перепихнуться пару раз, может, даже представлял мой член в своей заднице, мастурбируя между приходами, о господи, бьюсь об заклад, он стонал мое имя себе под нос. Я навис над Джерардом, прекратив любые действия, он вновь потянулся ко мне, шире раздвигая ноги и нетерпеливо толкаясь бедрами навстречу, будто он и не девственник. — Фрэнк, пожалуйста, — почти стон, он облизал свои губы, отрываясь затылком от земли и пытаясь забрать у меня еще поцелуй, но я отвернулся и отрицательно помотал головой, — я правда хочу, — Джерард полез рукой ко мне в штаны, не расстегивая их, но стоило его ладони прикоснуться к эрекции, как я отпрянул в сторону, перебрасывая свою ногу через мальчика и закрывая рот рукой. — Что не так? Несколько позывов, и вот меня вырвало собственным ужином на газон в метре от лица Джерарда, я был как хладнокровный Сегун, который плюется пламенем, по крайней мере рвота жгла гортань, будто настоящий костер инквизиции. Думаю, это сблизило нас, потому что он не стал сбегать от меня с гримасой отвращения и просто выпустил смешок. Джерард пошел далеко и не остался непорочным, потому связался именно со мной. После выпускного в метро к нам подскочил взъерошенный парень со впалыми глазами и ткнул шприцом в шею каждого по очереди, в те годы была эпидемия больных СПИДом, людям отодрали веки и заставили пялиться на факт того, что они смертельно больны. Зараженные настолько вскипели обидой, что возжелали расширить свои круги, лишь бы остальные тоже понимали, каково это — гнить заживо. И Джерард стал одним из тех неудачников, которые попали под руку обезумевших от горя свиней. А я курил возле неудачника и тоже отхватил свой кусок подарочного торта. До сих пор помню, как вскрикнул «Ура!», когда не обнаружил у себя пульса. На самом деле я ненавижу это говорить, но мне придется повториться: жизнь — самая сложная для понимания шутка из всех, что мне рассказывали, но мне пришлось остаться до конца и дослушать.«Я вспорю тебя нахер, даже не подходи», — бубнил Джерард, пока я пытался убавить орущих Black Sabbath. «Это мое подземелье, у тебя тут нет власти», — отвечал я призраку-зомби.
Мы перевернули распятия в склепе и вернулись к жизни, когда за нами не пришли ангелы-хранители. Я до сих пор держу при себе нож, для удобства примотанный к деревянному кресту, и вы все еще можете встретить меня в подворотне, «но не дай Бог». С еще одним кладбищенским партизаном, разумеется.