Огонь и Лёд "Пламя во тьме" часть вторая

Я не хотел находится в доме, поэтому стараясь не попадаться на глаза, выскользнул через кухню и направился в сторону леса. Едва за спиной остались первые ряды массивных деревьев, как я сорвался с места и помчался вперед, перелетая через колючие кусты и поваленные деревья. Скорость доставляла мне удовольствие, ветер трепал волосы и приятно ласкал кожу. Глубоко вдыхая густой ароматный воздух леса пропитанный запахом смолы, сырой земли и прелых листьев, я словно пытался перебить горечь потери, что осела не только на душе, но и во рту. Весна в Англии была поздней и холодной. Большинство деревьев едва успели обзавестись молодой листвой и лес выглядел по осеннему пустым и серым. Я направлялся в сторону поляны, на которой много лет назад, мы с Селеной лежали на теплой траве после вылазки в старый замок. Как давно это было, как будто прошла целая вечность с того момента, как мы были вместе и по настоящему счастливы. Я замедлил шаг и не дойдя всего несколько шагов до границы с поляной остановился и зажмурил глаза, стараясь до мельчайших деталей воспроизвести тот будоражащий момент близости с ней, когда солнце яркими вспышками играло в ее потрясающе медных волосах, отбрасывая радужные блики, на казавшуюся почти прозрачной белоснежную кожу. Картина была настолько яркой и реалистичной, что когда я открыл глаза, мне показалось, что Селена и в самом деле лежит на траве рядом со мной. Но через мгновенье фантомы исчезли, а солнце померкло и вокруг воцарился, все тот же пасмурный и по осеннему холодный день. Наконец я ступил на поросшую высокой травой поляну и, подойдя к самой кромке реки, уселся на камень и открыл ноутбук. Не обращая внимания на холодный ветер и срывающиеся капли дождя, я сидел так до тех пор, пока не села батарея. Захлопнув компьютер, я задумчиво уставился на бурлящую воду, в которой отражались тучи, и задумался над тем, что нашел в этом бесконечном ворохе информации. Карты, координаты, бесконечное количество фотографий и видео. У меня в уме не укладывалось, как человек мог проделать столько грязной работы! Наверное потому что я всегда считал Селену слишком хрупкой и слабой, чтобы противостоять двум столь сильным расам. Смею признаться в том, что я ее недооценивал, и в этом была моя самая грубейшая ошибка. Ведь если бы я не был так зациклен на стереотипе о человеческой слабости, то возможно, она бы была рядом со мной и уже в другой ипостаси, более сильной и совершенной… Дождь постепенно усилился, неприятно барабаня по земле и реке.

***

Утро тридцатого мая выдалось пасмурным и холодным. Свинцовые тучи затянули небо, время от времени, сбрасывая на землю крупные капли дождя. Порывистый ветер срывал лепестки с цветущих деревьев и крутя их в вихре, с силой швырял на мокрую траву, отчего казалось, будто она покрыта снегом. Несмотря на промозглую погоду на кладбище было не протолкнуться, собралось настолько много людей, что очередь стояла до самых ворот. Я смотрел на одетых в траур людей, и мне казалось все происходящее другой реалией. Будто не со мной… Кошмарным сном, из которого я никак не могу вырваться. Угрюмые, накрытые ложной вуалью скорби лица, были для меня уродливыми и неестественными. Я опустил глаза не желая смотреть на этот спектакль бездушных, как пластик кукол. — Ненавижу… Ненавижу… — сквозь зубы рычал я, глядя на мокрую бетонную дорожку. Я до боли стиснул кулаки и, сотрясаясь всем телом, как заклинание повторял одно и тоже слово. Рядом со мной появился Вильгельм. Я не видел как он подошел, просто в какой-то момент, дождь перестал заливать мое лицо и шею. Я вздрогнул когда он тихо заговорил со мной. Растерянно повернувшись в его сторону, я посмотрел больным, как у побитой собаки взглядом. — Как жить дальше, Вильгельм? — Я не знаю, друг мой. — растерянно прошептал он. — Время расставит все на свои места. — Мне кажется, я не смогу дожить до этого момента… Да и не хочу… — Не говори так! Время сгладит острые углы… Тебе станет легче. — Я не верю в это. — бесцветно выдохнул я. — Алек, не глупи, ладно? Жизнь  не пленка, назад не отмотаешь. Для нашей семьи достаточно одной тяжелой потери. Я презрительно оглянулся. - Разве кто-то из них, скорбит о ней? — имея в виду смертных родственников Селены, процедил я. — Это чистой воды фарс! — А я и не о них говорю… — равнодушно ответил герцог. — Я о нас… Мы все равно оставались семьей. И даже смерть Селены не изменит этого, хотя она могла вместе с нами разделить вечность… — Уже слишком поздно, — сотрясаясь всем телом, то ли от холода, то ли от боли, прохрипел я. Мне казалось, что меня вот-вот раздавит эта огромная, всепоглощающая боль. Как же пережить этот кошмарный, похожий на неудачный фильм ужасов день? А следующие за ним бесконечное количество дней? К сожалению, на этот вопрос у меня пока не было вразумительного ответа. Я посмотрел на зияющую черной пустотой и безнадежностью распахнутую дверь каменного склепа. Сейчас ее запечатают и она навсегда отделит мое прошлое и настоящее от будущего. Понимание неизбежной неизвестности пугало, и, впервые в жизни, я боялся завтрашнего дня. Смерть Селены выбила меня из привычного ритма. Заставила остановиться. Напугала своей внезапностью и жестокостью… Я старался вычеркнуть этот ужасный эпизод из своего сознания, но он настолько глубоко въелся в мой мозг, что как бы я не старался, я ни на секунду не мог прогнать это навязчивое воспоминание. Оно, как раковая опухоль поселилась в моем теле, отравляя изнутри и заставляя ненавидеть саму суть жизни! Я хотел уничтожить всех, кто окружал меня, независимо от того, с какими намерениями они пришли сегодня сюда. На миг мне показалось, что меня отбросило назад в прошлое, туда, где я был неуправляемым чудовищем, монстром, для которого человеческая жизнь, ровным счетом, не стоила ничего! Какую безграничную власть над живым существом имеет боль и отчаяние. Не важно сколько было прожито тобою лет: двадцать, пятьдесят или тысяча. Зависимый в ком-то, ты будешь страдать точно так же, как и любой, кто способен любить. Только сейчас, вдыхая запах дождя, земли и тлена, я осознал насколько бессмысленны и ничтожны были наши ссоры и проблемы. Стоило просто жить, а не растрачивать время попусту, отравляя друг другу жизнь. Почему осознание приходит только после того, как ты все потерял и больше не имеешь возможности что-либо исправить?! Почему жизнь так несправедлива, а мы — глупы? Отрезвляющая реалия обрушилась на меня, как ушат холодной воды — неожиданно и болезненно. Острое желание броситься прочь стало практически непреодолимо, но гордость не позволила мне так поступить. Люди подходили, говорили слова соболезнования и утешения… А я стоял до боли, до хруста в костях сжимая кулаки и всеми фибрами своей дьявольски-черной души ненавидел эту серую массу… Лишь единицы не вызывали у меня отвращения, но этих людей было катастрофически мало, чтобы хоть как-то сгладить сгустившийся негатив. Я с огромным трудом достоял до конца процессии, и едва дверь склепа была запечатана, на ватных ногах попятился назад. Благо Джейн возникла как раз в тот момент, когда я больше всего нуждался в чьей-то поддержке. Каменная рука сестры оказалась для меня той самой спасительной соломинкой, за которую я не раздумывая ухватился и не отпускал до тех пор, пока мы не покинули пределы кладбища. Джейн предусмотрительно молчала. Видимо понимала в каком плачевном состоянии я нахожусь и насколько неуместны и бессильны будут какие-либо слова. Она умница. Наконец-то научилась молчать когда это необходимо. Золотое качество, которым никогда не владела Селена, хотя я любил ее даже за это. Опасаясь наделать глупостей, я поспешил скрыться в своей комнате. Джейн охотно отвела меня в покои, и едва за нами захлопнулась дверь, кинулась ко мне и крепко обняла. Я по началу растерялся, но выйдя из оцепенения, прижал ее белокурую голову к своей груди. Кажется, она плакала. Я не хотел искать подтверждения своим словам, поэтому не стал заглядывать в изумрудные глаза сестры. — Ничего уже не исправить, Джейн… — прошептал я, и будто ошпаренный кипятком отскочил от сестры, и без всяких объяснений кинулся в ванную комнату, захлопнув за собой дверь с такой силой, что она жалобно загудела. — Алек! — забарабанила кулаком в двери сестра. — Открой! — она дергала за бронзовую ручку, но двери упорно не поддавались. — Прошу тебя, — задыхаясь простонал я. — оставь меня… Хочу побыть один… — Тебе сейчас не стоит уединяться… Прошу, братик, открой дверь! — продолжала мягко увещевать Джейн. — Я больше не могу ни с кем находиться… — опираясь о раковину из черного стекла и глядя на свое отражение в зеркале, прошептал я, внимательно вглядываясь в искаженные скорбью черты. Мне стало невыносимо смотреть на свое изнуренное болью лицо, и я отпрянул от огромной позолоченной рамы… Наткнувшись на стену, судорожно выдохнул и, не удержавшись на ватных ногах, сполз вниз и уселся на полу. Закрыв лицо руками, я почувствовал на щеках влагу. Стерев ее рукой, я недоуменно посмотрел на кончики пальцев и с изумлением увидел кровь. Неужели, я плачу? Это невозможно! — Я зайду к тебе через пару часов… — раздался голос по ту сторону двери. Я ничего не ответил. Так и не дождавшись, сестра развернулась и застучав каблучками, направилась в сторону двери. Я тут же переключился на свои эмоции, которые с ураганной силой обрушились на мой и без того искалеченный разум. Я видел столько смертей. Терял самых близких чудовищной смертью… Я думал, что не забыл каково это, и когда наступит час Селены — буду готов. Но нет. Я оказался абсолютно беспомощен и раздавлен потерей. Я чувствовал себя слишком уязвимым и от того слабым, и от этих мыслей мне становилось еще хуже. Единственное, что сейчас могло притупить мою боль — это алкоголь, в огромном количестве. Я с трудом встал и направился в комнату где в покрытом позолотой и перламутром серванте, стояли бокалы и несколько бутылок отличного виски. Схватив бутылку, я поднес ее к губам и, запрокинув, начал пить прям с горла. Я старался не обращать внимания на обожженное горло, упорно давясь отвратительной жидкостью. Когда в бутылке осталось меньше половины, я сделал еще несколько глотков и, почувствовав как меня накрывает темнота, не стал сопротивляться. Последнее, что я увидел прежде чем отключиться — это приближающуюся кровать, на которую рухнул, провалившись в спасительное забытье…