В основе всего

Лето наступило неожиданно и быстро. Поттер договорился с Вероникой, что она придет к нему на день рождения, ненадолго попрощался с друзьями и от ворот Хогвартса аппарировал к Тому. Тот обрадовался, увел Гарри в почти полностью обустроенный дом и уронил в кровать. — Месяц, — напомнил Поттер. — Так удобнее об тебя греться. Гарри фыркнул и завел разговор о делах. Дел скопилось много, так что пять часов они действительно разговаривали, прерываясь на поцелуи, правда, потом начали целоваться с перерывом на разговор. Том ластился к нему, почти не стесняясь этого порыва, Гарри сглаживал возможные конфликты, так что день прошел нехарактерно мило и нежно. — Скоро Хогвартс-Экспресс в Лондон прибудет. Я отмечусь у Сириуса, что жив-здоров, заберу мебель. Потом, наверное, зайду к тетке. — Зачем? — Попрощаться, забрать остатки вещей. Там, конечно, ничего особо ценного, но мало ли какой магический мусор завалялся. Расстаться хочу по-человечески. Вдруг у меня племянник-маг появится? Ему же помощь потребуется, поддержка. А если нет, то и не пересечемся, наверное, никогда. Том недовольно поморщился и выпустил Гарри из объятий. Тот поцеловал его в отсутствующий нос и встал, пообещав скоро вернуться. Гарри аппарировал, а Том зарылся лицом в подушки, разрываемый очередными противоречиями: способность Поттера делать то, что считает нужным, не беспокоясь ни о чьем мнении, вызывала одновременно восхищение и злость. Гарри аппарировал на крыльцо к крестному, потратил почти час, убеждая Сириуса с Ремусом, что вполне способен жить самостоятельно. До крупной ссоры не дошло только благодаря Люпину, но расстались они все равно обиженными друг на друга. Выйдя на крыльцо, Гарри чуть было не аппарировал прямо к дому тети, но, вовремя спохватившись, скорректировал направление и оказался в давно примеченном пустынном закоулке. Шагать от него до Тисовой улицы пришлось пятнадцать минут, так что Поттер успел успокоиться. — Здравствуйте, тетя Петунья, — вежливо улыбнулся Гарри, когда ему открыли дверь. — Не волнуйтесь, я ненадолго. — Входи, — женщина посторонилась, впуская Поттера в дом. — Я свои вещи заберу. Мало ли что осталось. Чтобы не напоминало. — А жить где будешь? И с кем? Ты же не только по нашим, но и по вашим законам несовершеннолетний. — У меня, на самом деле, всегда было, где остаться, — говоря, Гарри осматривал чулан, — а сейчас я вообще заканчиваю обустройство собственного дома. Дамблдор мертв, Сириус на меня особого влияния не имеет, до нашего совершеннолетия мне остался месяц, так что бюрократы и связываться не будут. — Вот как, — покачала головой Петунья. — Я из-за всей той истории сейчас обладаю славой и влиянием, — он начал подниматься по лестнице, прекрасно зная, что в тетиных кухне и гостиной ничего лишнего быть не могло. — На глупости не тянет, так что пользуюсь положением ради таких кусочков свободы и собственной политической партии. Гарри вошел в свою комнату, скинул в пакет для мусора большую часть содержимого шкафа и письменного стола, раскрыл тайник под половицей. Петунья стояла в дверях. Она не боялась, что мальчишка заберет что-то не свое и ценное, но вдруг, вот так напоследок, поняла, что любила его. Не так, как Дадли, конечно, но все-таки краешком сердца любила. — Постой, — сказала Петунья, когда Поттер повернулся было к двери. Женщина отправилась на чердак и, вернувшись оттуда, отдала ему картонную коробку. — Тут все, что у меня осталось от Лили. Гарри поставил коробку на пол рядом с собой и обнял Петунью, прижав к груди. Она обняла его в ответ и расплакалась. Гарри гладил ее по спине и голове и укачивал, как ребенка. Наконец, Петунья успокоилась и отстранилась. Поттер подал ей чистый платок. — Ты хоть понимаешь, как смешно выглядишь в этой своей военной форме и с шелковым платочком, как у джентльмена викторианской эпохи? — Эпатировать публику мне выгодно, а платок при себе иметь положение обязывает. Я же дворянин, не лорд, конечно, но и не из простых. К счастью, отречься от фамилии отец не успел. — Знаешь, я всю жизнь ей завидовала, — невпопад ответила Петунья. — И умница она, и красавица, и любимая дочка, ей и магия, ей и муж богатый. И даже ее смерть меня с завистью не примирила. А сейчас смотрю на тебя и думаю, что лучше мне быть неудачницей, чем Дадлику в шестнадцать лет такие речи говорить и над такими проблемами задумываться. — Я счастлив даже со всеми своими проблемами. И даже от них счастлив. Мне, видимо, на роду было написано в политику пойти. Друзья, любимый человек, свой дом и дело жизни — а чего еще надо? Внизу открылась дверь. Гарри глянул через перила, надеясь, что пришел Дадли, с которым тоже хотелось попрощаться, но там оказался Вернон. Петунья спустилась к мужу, Гарри медленно собрал вещи из коробки в свою сумку и криво усмехнулся: Том всего лишь подарил ему полезную безделицу, а незаметно для Поттера в эту безделицу уместилась вся его жизнь. Гарри заглянул на кухню, коротко махнул рукой тетке и вышел из дома: в конце концов, выстраивать защитные заклинания он закончил, еще обнимая Петунью. По дороге к точке аппарации его догнала мысль, но надо было оставить хотя бы почтовый адрес, на случай, если с ним решат связаться. На встречу вышли Дадли и его друзья, и Поттер улыбнулся. — Дадли, привет, — он весело махнул рукой. — Дело есть. Пойдем, присядем. — Что за дело? — подозрительно спросил Дадли, но послушно помахал приятелям и отправился в сторону ближайшей скамейки. — Я уезжаю насовсем. С тетей Петуньей уже попрощался, а сейчас вспомнил, что никаких контактов не оставил. В общем, — Гарри сел и сразу достал из сумки кусок бумаги и ручку, — я напишу почтовый адрес и телефон. По адресу пишите до востребования, раз в месяц буду проверять, по телефону звоните в случае проблем. Ответит девушка, моя лучшая подруга, или ее родители, обычные люди. Родители: Говард и Джейн Грейнджеры, девушка: Гермиона Грейнджер. Если номер изменится или еще что, я предупрежу. Если соберешься съезжать от родителей или если они переедут куда-то, то тоже напиши. — А ты куда? — У меня теперь свой дом, я там с любимым живу. Потом доучусь, конечно. У нас экстерната нет, так бы я давно был свободен. А следующим летом посмотрю по обстоятельствам. Смогу — уеду мир посмотреть, обстоятельства заставят — останусь здесь. — Тебя-то обстоятельства заставят? Ты сам, кого хочешь, заставишь. — Я все-таки не Господь Бог. У нас чуть война не случилась, и я счастливо избежал участи разменной монеты. Надо проследить, чтобы угроза не реализовалась. — Что у вас там происходит, блин? — Короче, где-то век назад родился милый рыжий мальчик Альбус. Еще через год в Германии родился еще более милый мальчик Геллерт. Когда им было по семнадцать-восемнадцать лет, они встретились, влюбились и придумали идею всеобщего блага. Потом, как это частенько бывает, расстались и разбежались по разным углам. — И? — недоуменно протянул Дадли. — Геллерт доработал идею, пришел к Гитлеру и устроил, что устроил. Альбус в те года преподавал в моей школе, и учился у него мальчик Том, похожий и идеями и характером на Геллерта. Альбус своего немца остановил, но запараноил и ударился в другую крайность. Короче, Тома подозревали во всех смертных грехах, а он и так был предрасположен, так что Том со всеми своими идеями стал британским вариантом Геллерта. Благо, Гитлерами местными побрезговал. — Тут завязалась заварушка между Альбусом и Томом. — Ага, только в этот раз Альбус проигрывал. И тут появилось пророчество, а наши в такое верят. То ли фикция, то ли настоящее, но под раздачу попали мои родители и я. Так я оказался у вас на крылечке. И Альбус верил, что я буду его последователем, но не срослось. Я Тома во многом понимаю, хотя считаю, что его иногда надо удерживать в определенных рамках. Там под криками о ненависти и желании убивать есть много золотых идей. — Альбус умер прошлым летом, это я помню. Но у него же, наверное, последователи остались. — Верно, — улыбнулся Гарри. — А я свои взгляды не афиширую, так что как бы свой. Вот и пытаюсь мирно урегулировать конфликт. — Ну ты даешь, братец, — присвистнул Дадли. — Я бы с ума сошел. — Не так уж сложно, чтобы за шесть лет не разобраться, — усмехнулся Гарри. — Кстати, ты куда поступать собрался? — На международные отношения. Буду разбираться в политике, учить языки и отрабатывать стипендию спортивными достижениями. Надеюсь, мне хватит всего лишь пяти лет, чтобы разобраться. — Ну ты даешь, братец, — присвистнул Гарри. — Завербуют тебя в МИ-6, будешь там «в поле» работать. Кузены рассмеялись, удивленно посмотрели друг на друга и снова рассмеялись. Несколько минут спустя Поттер попрощался, отдал записку с адресом, телефоном и именами Грейнджеров и попрощался. Он отправился дальше по улице, свернул и вскоре аппарировал, а Дадли еще долго сидел на скамейке и смотрел ему вслед, бесконечно сожалея о тех годах и моментах, когда мог стать этому человеку братом. Из задумчивости его вывел громкий гудок автомобиля, Дадли затолкал обрывок бумаги в карман и отправился домой.