Десерт

Три часа кряду Герберт стоял за высоким книжным шкафом, наблюдая за спрятавшимся в библиотеке человеком. Альфред, гость его отца, пришедший в замок со своим хозяином профессором Абронзиусом, был настоящим лакомым кусочком. Пугливый маленький зайчик с первого взгляда очаровал Герберта своим выражением лица: словно знающий, что его вот-вот поймают и перекусят его тельцем, он смотрел широко открытыми от страха глазами, розовые губки приоткрыты в готовности в любую секунду закричать. А какой аппетитной становилась его мордашка, когда удавалось его смутить! Кровь — горячая, наверняка невероятная на вкус, — приливала к его щекам, билась прямо в горле, и Герберта тянуло к этой шее, к лицу, к налитым кровью губам… Всё, что было ниже очаровательной мордашки Альфреда, тоже заслуживало внимания. Под ворохом старых кружев рубашки виднелись острые ключицы, которые так и хотелось попробовать на вкус. Бесформенный пиджак не давал вдоволь полюбоваться юным телом очаровательного юноши, но обтягивающие штанишки так подчеркивали достоинство его ножек и круглой попки, что Герберт готов был простить ему все на свете! Прямо сейчас Альфред прятался в библиотеке, потому что Герберт, не привыкший скрывать свои желания, откровенно выражал свою заинтересованность в некоторых частях его тела. Прошло уже несколько часов, но Герберт всё ещё не появлялся: может, в этот раз пронесло? Расслабившись, Альфред стал медленно ходить вдоль шкафов, изучая корешки книг. Иногда его заинтересовывало что-то на верхних полках, и он тянулся вверх на носочках, и в такие моменты Герберту хотелось либо помочь этому малышу дотянуться до верхней полки, либо схватить его сзади, такого беззащитного, и… А иногда что-то на нижней полке привлекало его внимание, и Альфред наклонялся, и его штаны обтягивали самые нужные места. В очередной раз, когда Альфред потянулся к нижним книгам, Герберт едва не захлебнулся слюнями и уже не смог сдерживать себя. — Ах, мон шери! — воскликнул он, пугая юношу едва ли не до обморока и выскакивая из своего укрытия, как будто только что здесь появился. — Наконец-то я тебя нашел! Альфред стал белым, как полотно. Он прижался спиной к шкафу, как был: почти сидя на полу, прижимая к груди какой-то потрепанный томик стихов. — Опять стихи? Кажется, юноша попытался кивнуть, но вышло, что он нервно задергал подбородком. Герберт замурлыкал, теряя голову от запаха страха, который окружил его: Альфред вспотел, его трясло, было слышно, как бешено бьется его сердце… Герберт опустился на пол напротив него и мягко забрал книгу. Альфред не сопротивлялся, на его лице застыла маска страха. — Каллимах? — удивился Герберт, прочтя имя на обложке. Он вновь посмотрел на Альфреда: тот весь подобрался, во взгляде глаз появилось что-то новое. — Не думал, что тебе нравится такое. Книга вернулась на колени юноши. Герберт встал, отряхивая штаны от пыли, и медленно повернулся к Альфреду спиной. Несколько четко выверенных шагов вперёд, к зашторенному окну; одна рука прижата к груди, другая под точным углом отклонена от туловища, превращая фигуру Герберта в выражение драмы. Ищет везде, Эпикид, по горам с увлеченьем охотник Зайца иль серны следов. Инею, снегу он рад… Если б, однако, сказали ему: «Видишь, раненный насмерть Зверь здесь лежит», — он такой легкой добычи б не взял. Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим, Что же доступно, того вовсе не хочет она. Пауза между концом стиха и плавным поворотом лицом к зрителю длилась ровно столько, сколько необходимо, чтобы впечатлительный юноша насладился отзвуком его голоса, последним звуком, повисшим в тишине библиотеки. Когда Герберт обернулся, Альфред уже не выглядел напуганным до смерти: один красиво рассказанный стишок пускай не полностью, но смог умалить его недоверие. Герберт сделал едва заметный шаг в его сторону, и лишь убедившись, что тот не дрожит, как лист на ветру, плавно к нему подошел. — Как тебе понравилось мое представление? Альфред шумно сглотнул. Его голова была вскинута, чтобы смотреть в глаза высокому, к тому же стоящему на своих двоих, собеседнику. Устыдившись, он резко вскочил и тут же об этом пожалел: оказывается, Герберт стоял так близко, что наклонись — и уткнешься носом ему в грудь. — Вам… очень идет читать стихи. Герберт засмеялся, словно кот замурлыкал. Альфред покраснел от этого звука и вжался в пыльные стопки книг за спиной. Том Каллимаха был у его груди, словно ветхий щит между ним и настойчивым вампиром. Длинные пальцы Герберта скользнули по руке Альфреда, ласково погладили запястье, забравшись под рукав. — Мальчик с видом девическим… Альфред снова задрожал. Он во все глаза смотрел на вампира, который вдруг приблизился к нему, наклонил голову, их лбы почти соприкоснулись; зрительный контакт невозможно было нарушить. — Просьб моих ты не слушаешь и не знаешь, что душу ты на вожжах мою держишь. Слова показались смутно знакомыми, но Альфред до того был перепуган, что и под дулом пистолета не вспомнил бы, что читал эти стихи не далее чем пару дней назад. Все, что он понимал сейчас: что пальцы Герберта расстегивают пуговицы на его рубашке, его длинные волосы щекочут лицо, а его губы… Ах, эти холодные губы, от которых сердце заходится, словно птица… — Уберём это? — мягко, стараясь не спугнуть притихшую жертву, спросил Герберт и отнял у Альфреда книгу. Она вернулась на своё место на полке, но Альфред не мог найти себе места: внутри у него все дрожало, хотя тело не могло пошевелиться. Он пришел в себя, когда от ледяных прикосновений скрутило живот. Герберт расстегнул его одежду и исступленно гладил мокрую от страха кожу. Альфред попытался оттолкнуть его: уперся ладонями в грудь, надавил что есть сил, но вампир даже не заметил. — Постойте, — взмолился Альфред, стыдясь того, как дрожит его голос, — остановитесь… Ягодицу сжали, когти впились в кожу, а другая рука Герберта раздвинула ему ноги. Альфред оказался прижат к шкафу, и его тело трогали в таких местах, в которых даже сам он трогать себя стеснялся. Заливаясь краской, он поднял голову, готовый умолять виконта прекратить, но слова застряли в горле. Грудь сдавило от страха. Прямо перед его лицом открылась пасть с двумя выпирающими, острыми, как два наточенных ножа, клыками. — Г-Герберт, — заикаясь, пробормотал Альфред, не в силах отвести взгляд от острых зубов, — Герберт, постойте… Он весь дрожал и вот-вот свалился бы на пол, если бы не поддерживающие его холодные руки. Герберт прижался к его шее, с наслаждением вдыхая аромат. — Не волнуйся, шери… Будь хорошим мальчиком, и я не сделаю тебе больно. Альфред знал, что это ложь, потому что клыки ощущались на коже, как две толстые иглы, и страшно было представить, каково будет почувствовать их внутри себя. Юноша всхлипнул, не сумев скрыть ужаса, и тут же его накрыло волной непередаваемых чувств. Он заплакал, словно дитя, и все его тело задрожало. Он хотел позвать на помощь — не мог произнести ни слова. Хотел оттолкнуть, но руки не двигались, замерли, вжавшись в грудь Герберта. Герберт, глядя на него своими кошачьими глазами, смеялся, игриво и ласково, словно Альфред не плачет, а рассказывает забавный анекдот. Прижавшись к юноше, Герберт поцеловал его, раздирая клыками его нежные губы и жадно слизывая горячую кровь. Альфред, как смог, ответил на животный поцелуй, надеясь, что это отвлечет вампира от желания его съесть. Было больно, и губы жгло от ран, но он прижимался к чужим губам, лаская их, что есть сил. Герберт отстранился от него далеко не сразу, утонув в кровавой сладости его рта. — Маленький врунишка, — горячо прошептал он на ухо юноше, оставляя кровавые отпечатки своих губ. — Притворяешься, что тебе нравится… Он подхватил едва стоящего юношу, поднимая его над полом, и Альфред, понимая, что от него хотят, обхватил Герберта ногами. Его дрожащие руки легли виконту на плечи; против воли Альфред прижимался к нему, ища спасения от него же самого. Радость какая мне, Гелиодор, от твоих поцелуев, Если бесстрастье твое чувствую я на устах, Если холодный твой рот не спешит разомкнуться? Из воска Так изваянье твое в доме целует меня. — Стратон? — едва слышно спросил Альфред, узнав наконец строки. То, с каким чувством Герберт читает стихи античных поэтов, поразило бы его, не будь он в одном шаге от смерти. — Верно, — нежный поцелуй за ухом. — Тебе нравится? Альфред слабо кивнул и тут же ахнул, почувствовав острый укус в районе шеи. Герберт укусил его, как делают это, играясь, кошки: не прокусывая кожу, а царапая, оставляя красные кровоточащие следы. Следом за укусом холодный мокрый язык заскользил по царапинам, слизывая медленно выступающую кровь. Казалось, что Герберт играет со своей жертвой, мучая ее перед убийством. — Не делайте так, — слабым голосом попросил Альфред. — Вы обещали… Довольный смех был ему ответом. — Хочешь, чтобы все случилось быстро? Альфред замотал головой. — Не хочу, чтобы это случалось. — О, шери, — с чувством произнес Герберт, — ни за какие сокровища в мире я не смогу отказаться от удовольствия полакомиться тобой. Но мне так хочется поиграться с тобой перед этим… Он поцеловал Альфреда, больше не пытаясь поранить его, и Альфред, не зная, как ему поступить, позволил вовлечь себя в нежный, долгий поцелуй. После всего это было дико: вампир ласкал его так чувственно и осторожно, словно держал на руках возлюбленного, а не легкий перекус. Если бы только Альфред знал, что он не просто перекус — для Герберта он желаннее самого аппетитного десерта! — Не будешь убегать? — спросил Герберт, прежде чем опустить Альфреда на ноги. Тот не выдержал и сполз на пол, и вампир опустился на его бедра, крепко обхватывая их ногами. — Как хорошо, что ты больше не плачешь, — ласково произнес он, погладив юношу по щеке. Альфред пробормотал что-то и заслужил глубокий поцелуй. Оглаживая худые бока Альфреда холодными пальцами, Герберт наслаждался тем, как покрывается мурашками кожа под его прикосновениями. Юноша был холодным от страха, но все еще намного теплее вампира. Так притягательно и аппетитно… Он стал спускаться поцелуями по лицу Альфреда, нежно поцеловал ямочку на подбородке, прикусил, прижался к россыпи родинок на шее влажными губами. Юноша дышал часто и громко, его грудь дрожала. Прижав ладонь к его животу, Герберт почувствовал напряжение мышц. Просто пр-релесть, — мысленно промурлыкал он, покрывая поцелуями тонкую шейку. Когда невинное тело под ним стало дрожать от возбуждения, а не от страха, Герберт приподнялся и с любовью посмотрел Альфреду в глаза. Казалось, юноша почувствовал, что значит этот взгляд, потому что его тело замерло, а руки, до этого безвольно лежащие, обвили шею вампира и притянули к себе. Альфред первый поцеловал его, вложив в томительный поцелуй всё свое желание жить. Поцелуй был невероятным и чувственным, до звёзд перед глазами, и прежде, чем вонзить клыки в шею Альфреда, Герберт подумал о том, что хотел бы целовать этого юношу целую вечность. Через секунду Альфред закричал.