Ma chouchoute

Никогда до этого и никогда после Маринетт не помнила, чтобы мама на неё кричала. Селен встретила дочь на пороге с лицом, не предвещающим ничего хорошего: губы сжаты в тонкую линию, а из-под грозно сдвинутых бровей на девушку сурово смотрели блестящие глаза. Маринетт в первую секунду оробела, растерянно опуская рюкзак на полочку для обуви. В уме она уже лихорадочно перебирала варианты, за что мама могла на неё так разозлиться. Неужели за те старые шторы, которые девушка пустила на обшивку внутренней стороны шляпки? Или за пятно на ковре, когда она случайно пролила акриловые краски? Или за любимый мамин журнал, который она по ошибке выкинула?! А может… Маринетт молчала, не зная, с чего начать оправдываться. Но, когда грозное молчание матери начало давить на неё, девушка не выдержала:  — М-мам, — робко начала она, «прощупывая почву», — ты из-за тех кроссовок?.. — Каких кроссовок?! — Селен метала гром и молнии. — Из-за каких еще кроссовок?! Маринетт прикусила язык, но было уже поздно. — Да тех…неважно… И вы же с отцом разрешили мне тогда… — залепетала она, виновато улыбаясь. Мать девушки еще плотнее сжала губы и кинула на дочь такой лютый взгляд, что Маринетт стало не по себе. «Неужели она догадалась, что я была у Натаниэля? — лихорадочно соображала Маринетт. — Но ведь он мой друг, а друзей нельзя бросать…» — Убери это на место, — указательный палец мамы уткнулся в рюкзак дочери, — и живо за мной на кухню! Девушка поспешно стянула рюкзак с полки для обуви, завалив ненароком пару туфель, и запихнула его в газетницу. С каждой секундой ей становилось все страшнее. В голову лезли все её грехи за последний год — сломанная газонокосилка, порезанные шорты, которые раньше были джинсами, соседский кот, который сбежал из дома, потому что Маринетт забыла закрыть дверь… Она вспомнила даже ту несчастную тройку по истории за первое полугодие в прошлом учебном году. — Садись, — отчеканила Селен, когда дочь, спотыкаясь, зашла в кухню. — Это что? Маринетт посмотрела в ту сторону, куда указывала мать, и не поняла, что та имеет в виду. На подоконнике кроме утреннего букета не стояло ничего, и даже шторы на карнизе были в полном порядке. — Что? — спросила Маринетт и наивно хлопнула ресницами. — Что?! — вскричала мать, и её палец затрясся в бессильной ярости. — Это — причина твоих прогулов и плохих оценок! — Плохих оценок? — пролепетала девушка, хватаясь за голову. Она совсем забыла, что технологии шагнули далеко вперёд, а мама, хоть и относится к Интернету с неодобрением, в любой момент может войти в него и узнать оценки дочери. — Это Натаниэль? — грозно спросила мама, складывая руки на груди. Эта поза показывала Маринетт, что мать не отступит, и мало девушке не покажется. — Тебе же он нравился, разве нет? — вопросом на вопрос ответила девушка и в упор уставилась на маму. Лучший способ защиты — нападение. — Это было до того, как… — Как что?! — До того, как он чуть было не убил тебя! — Ах, — Маринетт всплеснула руками и скорчила рожу, — «Натаниэль такой хороший мальчик! И ничего, что он рыженький, главное — внутренние качества». Мам, это разве не ты говорила? — Молчи! — зашипела на неё мама, со всей силой опуская кулак на стол. — Это было раньше! — А что же изменилось? Неужели ты судишь о человеке, даже толком не зная его, по одному поступку? Ты там не была. Ты. Ничего. Не понимаешь! — Конечно не понимаю! — закричала мама с перекошеным от ярости лицом. — Куда твоей старой матери понять тебя, молодую и продвинутую?! — А отец бы понял! — еле сдерживая слёзы, с горечью воскликнула Маринетт. — И, знаешь ли, я за Натаниэля горой стоять буду! — Цветы от него? — перекрикивая вопли дочери, заорала в ответ женщина. — Нет! — рявкнула девушка. Она и не заметила, как оказалась лицом к лицу с мамой, со сжатыми кулаками и выпяченной колесом грудью. Устыдившись, Маринетт спрятала за ухо прядь и опустила глаза. Селен, почувствовав слабину дочери, крайне воодушевилась и начала нападать с новой силой: — Кто это? Маринетт молчала, не зная, что ответить. Действительно, кто он такой, этот Нуар? Просто Нуар. Ее напарник. Человек в маске. Человек в маске, с которым легко говорить по ночам обо всем на свете и которому она может доверить свою жизнь. Для Маринетт этого было достаточно. Пока достаточно. Но маме всего этого не скажешь. Она не поймёт. Она не папа. Селен будто прочитала мысли дочери. Прошла к столу и сгребла букет в охапку. Маринетт догадалась, что она сейчас сделает, но было уже поздно. — Мама! Стой! Но мама уже распахнула кухонное окно и выбросила цветы, а потом брезгливо вытерла руки о колени. — Никаких парней, — сухо сказала она, глядя на дочь взглядом победителя. Так смотрела на неё Хлоя. — Папа любил бегонии, — с каким-то тихим упрямством произнесла девушка, не глядя на мать. А потом, так же глядя мимо нее, выкрикнула очень громко: — Я тебе никогда этого не прощу! Я сюда больше не вернусь! Сама еще не осознав сказанных слов, Маринетт выскочила в коридор, а потом, толкнув входную дверь, быстро сбежала по ступенькам на улицу. Мама что-то кричала ей вслед, девушка слышала звон разбивавшейся посуды, но она упорно не оборачивалась, а все бежала и бежала вперёд. Спотыкалась, падала, но все равно продолжала бежать не разбирая дороги. Её кто-то окликнул сзади. Она не ответила. Слёзы застилали глаза, и Маринетт не хотела, чтобы её видели в таком виде. Голос, звавший её по имени, стал настойчивее. Маринетт услышала шаги, а потом почувствовала, как чьи-то холодные пальцы обвились вокруг её запястья. Девушка обернулась с твердым намерением накричать на любого, кто стоял за её спиной, но так и застыла с открытым ртом. — Это из-за меня на тебя накричала мама, — полуспросил, полусказал Адриан с самым что ни на есть виноватым видом. От такого заявления Маринетт громко икнула, сдерживая слёзы. — При че-ем тут ты-ы? — злобно спросила она, выдергивая руку. Изо всех сил она пыталась говорить ровно, но голос дрожал от слез. — При чем тут воо-обще ты?! Адриан смущённо потер своё плечо. — У тебя проблемы, — подвёл итог он через некоторое время. — Из-за меня? Маринетт шмыгнула носом и не удержалась от ехидного комментария: — Да ну? Адриан опустил глаза. Его странное поведение порядком начало надоедать девушке. Она развернулась и ногой поддала лежащий рядом камень, чтобы хоть на чем-то выместить свою злость. — Ты злишься, — заметил Агрест. Парень засунул руки в карманы и пошёл за ней по пятам, не отставая ни на шаг. — Какой ты наблюдательный! — вспеснула руками Маринетт, потихоньку снова выходя из себя. — Послушай, Маринетт, нам поговорить надо. — Нам не о чем разговаривать. — Хорошо, поговорим потом, — послушно согласился Адриан. — Нам. Не о чем. Разговаривать. — Отрезала девушка, вскипая, как чайник. Невольно она подумала о том, что еще несколько месяцев назад ей польстило бы такое внимание по стороны парня, по которому сохнут все девчонки. Но в эту минуту она бы с радостью променяла этого идеального со всех сторон мальчика на Нуара с его кучей недостатков. Они продолжали идти вперёд, Маринетт сворачивала в улочки и переулки, наугад продвигаясь в глубь города. Она рисковала заблудиться, но все равно не желала выходить на знакомые улицы. Как по заказу, на импровизированной «сцене» появился еще один участник действия. Натаниэль выскочил откуда-то из-за угла, как выскакивает клоун из коробочки. Налетев на Маринетт, он остановился как вкопаный, и замер с расширившимися от удивления глазами. — А я… К-к тебе шёл, — сообщил он покрасневшей от злости девушке и вытащил из-за спины букетик цветов — три маленькие розы, перевязанные алой ленточкой. — Спасибо, — сухо поблагодарила друга Маринетт, принимая цветы и стискивая зубы, чтобы не сказать что-то лишнее сгоряча. Натаниэль стоял перед Маринетт; под мышкой у него был зажат блокнот, а за ухом торчал карандаш. На рукаве пиджака алела краска, и девушка, заметив это, разозлилась еще больше. Если раньше рассеянность и стеснительность друга казались ей милыми, то сейчас её жутко раздражал и блокнот с потрепанной обложкой, с которым друг не расставался никогда, и обглоданный карандаш, и этот помятый и испачканный рукав форменного пиджака, и эти рыжие волосы, спадавшие на его лицо. — Я ухожу, — ответила она, опуская розы бутонами вниз. — С ним? — спросил Натаниэль, заметив стоявшего позади девушки Адриана. Бирюзовые глаза парня сузились, а ладонь непроизвольно сжалась в кулак, и Маринетт даже испугалась, что её друг кинется на блондина с кулаками. Но она тут же успокоилась. Это же Натаниэль, он и мухи не обидит. — А хоть бы и с ним, — брякнула, не подумав, девушка. Перед её глазами снова встала мама, которая всегда решала, с кем ей идти и куда, и Маринетт окончательно вышла из себя. Она больше никому не позволит выбирать за неё. Натаниэль покраснел до самых ушей. Его рука то сжимала, то разжимала кулак, а глаза с ненавистью сверлили Адриана. Агрест стоял, беспечно прислонившись к стене дома, и с прищуром наблюдал за этим странным выяснением отношений. — И давно вы…вместе? — глухо спросил Натаниэль, опуская глаза. Маринетт попыталась вникнуть в смысл сказанных другом слов, но её настолько обуяла ярость, что о чем-то думать сейчас она была не в состоянии. На неё навалилось все сразу: Хлоя, которая теперь излучала явную опасность, исчезновение Альи, мама, высказывавшая ей, с кем встречаться девушке, а с кем нет, Адриан, который стеной навис над ней, Натаниэль, который чего-то от неё хотел… От неё все чего-то хотели! — Послушай, — заговорила девушка, чувствуя, как по щекам опять бегут двумя дорожками слёзы, — ты можешь оставить меня в покое? Ты мне надоел, я устала. Я ус-та-ла! Последнюю фразу она выкрикнула в лицо друга. Парень сжался после её слов, как будто ожидая удара. Маринетт вытерла нос тыльной стороной ладони и поспешила уйти. Розы полетели на землю. В ушах девушки гремели её собственные слова, что она будет стоять за друга горой. И только что эта самая гора придавила его к земле своими грубыми словами. Несколько секунд она раздумывала над тем, чтобы вернуться и попросить прощения. Но в итоге она пришла к выводу, что на сегодня с неё хватит, и поспешила скрыться от глаз двух назойливых парней.