Я сижу на крыше. Далеко-далеко в небе сияют звезды, а я здесь. На крыше. Сейчас 11 часов вечера. Я сижу на крыше и думаю о жизни. Точнее, о смерти. Я никогда всерьез не задумывалась о самоубийстве. Каждый раз я думаю, что если спрыгну с пятого этажа, будут страдать мои близкие. Коул. Лина. Аня. Родители, моя няня Эттель. Те, кто меня любят.
Коул будет страдать, потому что будет винить себя в моей смерти. Я выброшусь после нашего последнего с ним разговора, где он дал мне прямо знать, что я ему совершенно не нужна. Он, разумеется, забудет обо мне. Но нескоро. Он будет ненавидеть меня, потому что его будет мучить совесть. Он будет убеждать себя, что я бросилась с крыши не из-за нашего последнего разговора, но, в глубине души, он все равно будет знать, что именно из-за него. Кстати, он виноват. Он был последней каплей. Эта капля сделала дозу яда в моем сердце смертельной. Он все равно будет знать, что виноват. Он вспомнит все наши прогулки и разговоры. Поймет, что ему меня не хватает. А через пять-десять лет все равно забудет обо мне. У него будет Элиссон. Разумеется, только в мыслях, но этого ему достаточно.
Лина. Лина будет страдать недолго. Она скорее будет это делать «наружно». В душе она поплачет, но я все равно ей не буду нужна. Она будет рассказывать своим знакомым об этой тяжелой для нее травме, что она потеряла близкую ей подругу. Но мы не были близки, Лина. Знай, если что, я не виню тебя. Знай также, что я делаю шаг в пустоту, мой самый последний шаг, шаг, который ведет к смерти, я делаю его, думая о тебе. Потому что я тебя люблю. Но не вини себя, ради меня. Пожалуйста. Желаю найти тебе кого-нибудь стоящего.
Аня. Моя лучшая подруга. К ней у меня уже теплые и привычные чувства. Из трех близких мне людей она будет страдать искреннее всех. Больше всех. Наверное, мне стыдно, что я подвожу ее, оставляю одну. Это точно не из-за нее. Она поддерживала меня. Ань, я передам Карен привет. Прости меня, мне так жаль, что я сделала это. Не режь свои руки, они прекрасны. Ты тоже прекрасна. И не надо идти ко мне. Я завещаю тебе мой телефон. Если мне будут звонить, скажи, что я мертва.
Есть также Альберт. Я ни разу не видела его в реальности, зато могу отличить его голос от миллиона других. Мы общались по телефону каждую ночь. Последний месяц мы, по-моему, не говорили. Он работает постоянно. На самом деле, я не считаю, что это преграда для общения. Он мог хотя бы письменно спрашивать, как у меня дела. Он узнает о моей смерти. Кажется, мама напишет на моей странице в социальной сети. Хотя нет. Вряд ли ей будет до этого. Скорее всего он узнает по-другому. Он позвонит на мой телефон, ему ответит Аня, с прискорбием сообщит, что я сбросилась с крыши. Она передаст Алю то, о чем я ее попрошу. «Аль. Живи, пожалуйста. Выживи. Ради меня. Победи этот чертов рак, неужели ты думаешь, что он сильнее?! Люблю тебя. Не волнуйся обо мне». Аль будет плакать, страдать, помнить обо мне, как о светлом кусочке в его жизни. Ругать себя за то, что не понял, что со мной в последнее время что-то не так. Что мы не встретились. В итоге он поймет, что это мое решение, что он должен жить ради меня. Пусть мы и плохо общались в последнее время, спасибо тебе за все, Альберт. Не вздумай слишком сильно налегать на «витамины» и будь собой, солнышко.
Родители. Их мне жалко больше всех. Они ничего не сделали. Любили меня. Мне вообще жаль всех родственников. Это их раздавит. Брат больше не будет таким веселым, как и отец. Смысл в их жизни пропадет, лампочка погаснет. Я буду прыгать, сожалея и плача. Простите меня. Простите.
На этом моменте я понимаю, что не прыгну. Я не допущу смерть как минимум десяти человек. Мои родственники забудут о нормальной жизни.
Я сижу, как обычно, на крыше. Я детально продумала свое самоубийство. О, это было бы так эпично. Я продумала все: вплоть до песни, которая будет играть в плеере. В нем будут только те песни, которые напоминают мне о чем-то важном. К нему будут приклеены фотографии. Те, что мне дороги. Плеер я куплю. Не хочу, чтобы телефон разбился. Все пароли напишу на бумажке. Все секреты останутся при мне. Те, кто знают, будут молчать. Пусть я останусь такой, какой меня считали. Аня напишет на моей стене, что я спрыгнула с пятого этажа. Я точно умру, потому что буду прыгать головой вниз, с утяжелителем. В школе все будет траурно первые несколько месяцев, возможно, даже экзамены перенесут. На столе в моей комнате будет лежать записка с объяснениями. Будет примерно то, что выше.
Я буду прыгать в минуту заката солнца. Я выберу день, в который будет красивый закат. Раньше я хотела спрыгнуть с последнего этажа небоскреба в Нью-Йорке, но, видимо, не судьба.
Разумеется, я не спрыгну. Я слишком жалка, чтобы сделать это.
***
Дописываю. Сохраняю. Закрываю.
Закат сегодня в 21:12. Сегодня праздник. Девятое мая. Что ж. Я умираю, а дед выжил. Надо было, кстати, ему позвонить, поздравить с победой.
Подхожу к краю крыши. Я такая эгоистка. Стараюсь не думать о родственниках, близких. Когда прыгну, это будет уже не моя забота. Слезы катятся из глаз.
21:12. Пора. Солнце такое красивое, облака окрашены в кроваво-красный. Такой же будет сегодня асфальт.
С трудом поднимаю тяжеленный булыжник, привязанный к моей ноге. Все мысли сошлись в одну. В плеере играет та самая единственная песня, заглушающая раздумья.
Вздыхаю. Отпускаю булыжник, который тот час тянет меня за собой. В бездну.
***
— Проснись.
Проснулась. Это Эттель. Меня оставили с ней, пока родители в отъезде. Мы с ней часто ссоримся, потому что не понимаем друг друга. Но она любит меня. Она бы страдала настолько, насколько это возможно, сбросившись я с крыши.
— Закат вчера был красивый, как по-твоему? — спонтанный, казалось бы, вопрос.
— Как обычно. Было холодно, закат не было видно. Салют был слишком громкий.
Я заснула еще до салюта. Впервые за последний месяц заснула раньше трех ночи.
Стоп. Я вчера не спала. Я же…
В панике бегу на балкон нашего дома. Залезаю через него на крышу. Не останавливаясь, как будто продолжаю бежать, наступаю на воздух. Подо мной уже не крыша. Подо мной высота в 30 метров. Я не жалею. Лечу. Почему я не умерла вчера?!
***
— Ты вообще слушаешь меня? Ты так забавно вечно в одну точку смотришь.
Я очнулась:
— А? Что? Прости, Мир, я просто немного задумалась. — Это моя одноклассница.
Я в панике. Что?! Стараюсь не показывать виду.
— Опять над тщетностью бытия? — Миранда рассмеялась. — Я говорю, что ничего не выучила по . Пойдем в туалет, надо хотя бы прочесть.
— Ага. — отвечаю на автомате. — Пошли.
Я жива. Какого. Черта. Где здесь реальность? Что это было? Я помню, как девятого мая составила подробный план смерти. Перед этим написала рассказ про то, что не смогу этого сделать. Так мне проще все анализировать — в рассказах. Потом я прыгнула. Очнулась в комнате. Снова прыгнула. Очнулась здесь.
— Какое сегодня число? — Пытаюсь не выдавать дрожь в голосе, флегматичным тоном спрашивая Миранду, втирающую мне что-то про вектора.
— Хватит в облаках витать. Десятое мая. Среда.
— А что вчера было?
— Я откуда знаю? Ты же вроде как с племянницей гуляла. Ты меня пугаешь.
Точно. Я ей сказала, что будем гулять вместе.
— Спасибо… — Нужно идти. — Прости.
Выбегаю из туалета, оставляя Миру в полном недоумении.
***
— Валь. Валя. Алло.
— О, привет.
Я не знала, что сказать ей. «Хей, Валь, у меня, кажется, галлюцинации, и я не знаю, где сон, а где явь. Я вообще не знаю, жива ли. А, ну я пыталась суициднуться.» Глупо.
— Как дела?.. — Стандартный вопрос.
— Да неплохо. Ты чего звонишь?
— Да так. Соскучилась по своей племяшке. — Думаю, что сказать. — Как там вчерашний день?
— Было здорово, спасибо за праздник. Как погуляла после меня?
В ее голосе не было ничего необычного. Значит, вчера все было нормально. Где я гуляла после нее?
— После тебя?
— Ну да. Ты в девять сказала, что тебе надо с другом встретиться, он тебя на салют позвал. Попрощалась, убежала. Ты чего?
— Хах. — Фальшиво усмехаюсь. — Точно. Слишком насыщенный день просто был, вот и подзабыла. Ладно, Валь, спасибо за вчерашнее. До скорого.
Не дожидаясь ответа, отключаюсь. Черт возьми, что за друг? Я совершенно не помню, что делала девятого мая. Но в 21:12 я точно была на крыше.
Я пыталась покончить с жизнью. В первый раз я спрыгнула и оказалась в своей постели, видимо, утром, десятого мая. Во второй раз я оказалась в школе. День. Логика должна быть. Дом. Школа. Музыкальная школа. Вот оно, третья вершина в бермудском треугольнике моей жизни.
Я иду домой. Дома никого нет. С абсолютным пофигизмом на лице, но бурей эмоций в душе, поднимаюсь на второй этаж. Балкон. Крыша. Я уже запомнила проход к смерти. Усмехаюсь. Самоубийство стало для меня не таким уж и редким происшествием.
Все это похоже на какой-то квест. Мне все кажется, что еще немного — и все закончится. Раз я догадалась — меня отпустят. Я не плачу, не кричу, не веду себя, как сумасшедшая. Мне так даже удобнее — делать вид, что это квест. Меньше паники, меньше реальности. Меньше ответственности. Что поделать, я жалкая.
Стою у крыши. Без предсмертных мыслей в третий раз шагаю в бездну. Я почти уверена. Я окажусь в музыкальной школе. Будет вечер. Урок специальности.
