миг

      Миг. И это пиздец.       Они просто шли вместе по не особо людной улочке Питера, собирались зайти за шавермой, когда все это случилось. И первое, что Юра подумал, что Юлик, наконец-то вырвавшийся в Питер и потому невозможно счастливый, такого не заслуживает, что он не должен был этого видеть. Или это было не первой мыслью? Юра не знает, потому что в голове вертится только одно «пиздец», а к горлу поступает ком рвоты. Казалось бы, они только минуту назад замечают Ларина, бредущего по параллельной улице, который выглядит привычно хмурым и что-то болтает на камеру. Кажется, только что Юра с усмешкой говорит Юлику «глянь, Уткин идёт» и хочет уже окликнуть того, но Ларин ступает на «зебру», чтобы перейти дорогу и… Визг тормозов. Машина сбивает Ларина так легко и резко, что тот даже не успевает вскрикнуть.       Миг. И автомобиль несется дальше.       Миг. И они видят Ларина, беспомощно распластавшегося на асфальте, и первое, что думает Юра это все же — «пиздец». Он глядит на застывшего бледного Юлика и видит на его лице ужас и ничего больше.       Миг. И Онешко бежит к Ларину, оставив Юру позади.       Ноги сами несут следом. Юра рвано дышит и слабо воспринимает случившееся, у него в голове и сейчас чертов визг тормозов. Подойдя ближе, Хованский просто замирает около Юлика, согнувшегося над телом Ларина. Ларин что-то хрипит, и в глазах его животный страх — нет ни презрения, ни надменности, как обычно, и от этого страха глаза Ларина горят зелёными огнями. Юра почему-то хочет запомнить их такими. Юре почему-то самому отчетливо страшно в этот момент. Онешко звонит в скорую и коротко гладит Ларина по голове, держит его за руку, что-то шепчет, а Юра просто стоит на негнущихся ногах. На асфальте кровь, в голове мысль, что Юлик, приехавший в Питер, чтобы повеселиться, такого не заслуживает, что не должен он видеть, как на его руках умирает бывший друг.       Миг. И между Лариным и Онешко рушатся годовые обиды и недомолвки.       Миг. И Хованский опускается на землю около Ларина, не в силах больше держаться на ногах.       Онешко «баюкает» Ларина вплоть до приезда скорой, он держит его на руках, как ребенка, и повторяет всякую чушь, а Ларин цепляется за нее так отчаянно и инстинктивно, что Юре становится его действительно жаль. Он видит, что в этот момент Ларин становится обычным человеком, без своих заморочек и табу, без своих дурацких правил и заумных словечек. Ларин становится обычным человеком, который просто неебически боится смерти, и в глазах его застывает первородный ужас. Юра откровенно не знает, как себя вести: он так и не касается Ларина до приезда «03», только смотрит и понимает, что не может отвести взгляд, потому что боится, что какая-то иллюзорная ниточка оборвется. Ларин шепчет какие-то глупости про кремацию и уход за Дядей Псом, когда его увозят на носилках. И Юре становится чуть легче дышать — перед ним все еще тот Ларин, к которому он привык, и от этого спокойнее.       Миг. И машина скорой помощи трогается, и Юра, сидя рядом с дрожащим Юликом, не знает, зачем тоже едет в больницу.       Миг. Он смотрит на Ларина, и другие мысли уходят на второй план.       В больнице мигает лампочка и шастают врачи, Юлик почти сливается со стеной, настолько он бледен, и только глаза его остаются «живыми» и бегают туда-сюда, провожают спины докторов. Юра все еще не особо понимает, что делать, он сжимает плечо Онешко, вроде как пытаясь поддержать, а у самого в голове визг тормозов вперемешку с белым шумом и застланные страхом глаза Ларина. Сейчас бы напиться, так, чтобы на утро мать родную не помнить, не то что уж Ларина, но Юра сидит неподвижно и ждет, когда же весь этот ад закончится. Юлик засыпает через полтора часа ожидания, чуть съезжая по стене и опираясь о Юрино плечо, а Хованский глаз сомкнуть не может, потому что все еще видит, как наяву, Ларина, всего в крови, отчаянно цепляющегося за него взглядом. И Юру все внутри от этого сжимается.       Миг. Юра ждет до тех пор, пока не видит за окном рассвет.       Миг. И врач наконец-то сообщает, что Ларин пришел в себя.       Юлик все ещё спит, и Юра не решается его будить. Ведь Онешко, приехавший насладиться огнями Питера, не заслуживает этого, не надо ему, только проснувшись, видеть еле живого Ларина. Юра же нерешительно заходит внутрь палаты и садится около кровати Ларина, смотрит на него: Ларин бледный и уставший, у него пара царапин на лице и все руки в синяках, на правом мизинце гипс, на левом запястье — эластичный бинт. Юре ощутимо больно смотреть почему-то. Он сидит молча несколько минут и собирается уже пойти прочь, когда слышит тихое «останься».       Миг. И Юра возвращается и невесомо касается Ларина.       Тот говорит: — Знаешь, я ведь почти уверен был, что сдохну. Ничего не успев, не добившись, — и поджимает губы, смотрит жалобно, будто раненный зверь.       Юра не отвечает, он только небрежно треплет Ларина по голове и молчит. Хочется просто забыть прошедший день, как страшный сон, но ради того спокойствия, что обрушивается на Хованского сейчас, он готов помнить. Юра смотрит на Ларина так, как не смотрел никогда: замечает в нем мельчайшие детали и старается отложить их в памяти с максимальной точностью. Юра отчего-то до сих пор боится потерять. — Я ведь тоже поверил, что ты, сука, коньки откинешь, — морщится он, — знал бы ты, Уткин, как я обосрался.       Миг. И Дима невольно и немного смущенно подаётся навстречу, будто пытаясь обнять или прикоснуться.       Миг. И Юра наклоняется ближе к Ларину, и их губы соприкасаются.       Это так мимолетно и ярко, и в голове только одна мысль — «пиздец». И хорошо, что дверь закрыта, ведь Юлик, приехавший в Питер повеселиться, не заслуживает видеть, как целуются два его друга. Но в тот момент Юре немного не до этого: в голове исчезает визг тормозов и остаётся только голос Ларина. — Я пиздец рад, что ты в порядке, мразь, — говорит Хованский.       Миг. И Дима улыбается.