— Да иди ты в задницу, Попов! — громко и несколько раздражённо прошипел Антон, когда Арсений достал из кармана помятую пачку сигарет.
Замерев на пару мгновений, Попов покосился на не менее удивлённого Волю, что сидел на противоположной лавочке и с кем-то разговаривал по телефону, а после взглянул на Антона. Парень выглядел до жути раздражённым и порядком уставшим. В последние дни Шастуна бесило и злило абсолютно всё, начиная от любимых сигарет и заканчивая самим собой. Просто в один момент опротивел даже Арсений, который постоянно пытался обнять его во время сна. Это откровенно раздражало. А самым ужасным было то, что Шастун и сам понятия не имел, почему резко переквалифицировался из расположенного к людям парня в девочку-подростка во время визита родственников из Краснодара.
— Только не говори, что ты сорвался на меня из-за не выкинутого мусора, — шумно вздохнув, мужчина зажал в зубах сигарету. — Я же сказал, что выброшу его вечером.
— Да при чём тут… — прошептал Шастун, но тут же осёкся и негромко взвыл. — Ты ещё и мусор не вынес! Каков молодец мне достался! — ударив себя ладошкой по коленке, Антон поднялся со скамейки и, не оглядываясь, двинул в сторону ГЛАВКИНО.
Приоткрыв рот, из-за чего сигарета упала на джинсы, и удивлённо подняв брови вверх, Арсений провожал своего парня самым что ни на есть охуевшим взглядом. В последний раз он видел Шастуна таким раздражённым… да никогда. Это не только удивляло, но и знатно пугало. Ему даже начало казаться, что он сделал что-то ужасное, но никто, кроме Антона, об этом не помнил. Когда дверь в здание закрылась с громким хлопком, скрыв Шастуна от взглядов мужчин, Арсений поднял папироску и внимательно уставился на неё, как будто та могла раскрыть ему главный секрет такого странного поведения парня. Не успел Попов даже глаз поднять, как рядом с ним упала тушка ведущего шоу, а по совместительству его уже одного из лучших друзей.
— Ты чем так сильно своего мальчика-одуванчика смог обидеть? — не церемонясь, Паша выхватил из пальцев мужчины сигарету и тут же вставил её в рот, а в следующую секунду небольшой огонёк зажигалки поглотил её кончик.
Нервно выдохнув, Попов откинулся на спинку лавочки и достал из пачки ещё одну сигарету. Не размениваясь на прелюдии, Арсений тут же зажал её в губах и щёлкнул зажигалкой. Закинув голову назад, он сделал большой вдох, благодаря которому лёгкие до отказа наполнились ядовитым дымом, и прикрыл глаза. Спустя год отношений с Антоном Арсений научился ловить от курения самый настоящий кайф; особенно приятным это дело казалось после бурной ночи. Выпустив в воздух тонкую струйку сизого дыма, Попов выпрямился и посмотрел на друга, который напряжённо держал папироску меж пальцев и выжидательно смотрел на него самого.
— Если бы я сам знал, — пожав плечами, мужчина перевёл взгляд куда-то в сторону, на оранжевую урну, из которой торчал небольшой флажок с логотипом их шоу. — Мне уже кажется, что моя главная ошибка — появление на свет, — он фыркнул и снова затянулся.
— Может, течка у него скоро? — предположил Воля, несколько расслабившись. — Ну, в тот самый раз он тоже сам не свой был… — пояснил тот, когда поймал на себе нахмуренный взгляд товарища.
— Не-а, — Арсений отрицательно покачал головой, а после выкинул недокуренную сигарету в рядом стоящую урну и тяжело вздохнул. — Ты вот запах его чувствуешь? Только честно.
Замешкавшись, Воля выпустил в сторону сигаретный дым и, помотав головой, отрицательно замычал.
— Вот и я — нет, — признался Попов и, поставив локти на колени, положил голову на ладони. — Такое ощущение, как будто он принимает что-то в тайне, не хочет, чтобы… — Арсений замешкался, а после поднял на Волю полный растерянности взгляд. — Может, я ему надоел?
— Вот ахинею не неси только, — тут же отозвался ведущий и затушил свою сигарету о край лавочки, а после выкинул её, промахнувшись мимо урны. — Пойдём-ка, перерыв заканчивается, — даже не посмотрев на часы, заверил Паша и первым поднялся с лавочки. — А с Антохой вечером поговори, ужин там романтический устрой, — он пожал плечами. — Может, оттает твоя Снежная Королевна.
Закусив внутреннюю сторону щеки и кивнув, будто соглашаясь с Павлом, Арсений положил на плечо Воле руку, и они направились в сторону здания, в котором их уже ждали коллеги, немногочисленные зрители и съёмочная группа. В конце концов, может, Паша прав и Антону всего-навсего не хватало романтики, которая была в начале их отношений. И плевать, что тогда они ютились в однушке на окраине города, где по ночам соседские дети любили рвать глотки, а по утрам они с Шастуном постоянно опаздывали на съёмки.
Ведь тогда было действительно лучше, правда?
Пнув небольшой камешек около самого входа, Арсений пропустил Пашу вперёд и, зачем-то оглянувшись по сторонам, юркнул следом. Воля, видимо, не собирался дожидаться своего друга и уже ускакал в гримёрку готовиться к очередному выходу к оживлённой толпе зрителей, которые снова будут странно реагировать на шутки Попова и умиляться случайным и не очень прикосновениям импровизаторов. Осторожно прикрыв за собой дверь, Арсений медленно направился в сторону гримёрок. И даже спустя год работы в кинотелевизионной компании он до последнего момента не мог точно определить, где окажется в тот или иной раз. Попов никогда не страдал топографическим кретинизмом, но многочисленные коридоры ГЛАВКИНО как будто всеми силами навязывали ему этот недуг. Он запросто мог не там свернуть и вместо нужного ему помещения оказаться в одном из залов, где снимали «Танцы».
Благо, в этот раз ему повезло и он не попал куда-нибудь к чёрту на кулички. Попов оказался около нужной двери именно в тот момент, когда та открылась и чуть не зарядила ему по лбу. Успев вовремя отскочить, Арсений спасся от незапланированной шишки и тут же встретился взглядом с Антоном. Казалось, тот был раздражён ещё сильнее, чем было всего пару минут назад. Выдержав недолгий зрительный контакт, из-за которого мурашки пробежали по коже Попова, Шастун что-то пробурчал себе под нос и, оглядев мужчину с головы до ног, направился в известном только одному себе направлении от гримёрок. Арсений уже сделал шаг в сторону, в направлении Антона, как неожиданно рядом появился Позов, что схватил за рукав рубашки и лишь покачал головой, давая понять, что лучше пока не трогать разъярённого парня. Взглянув на Диму, мужчина лишь нахмурился, но послушно зашёл в небольшое помещение, которое, по правде говоря, гримёркой-то назвать было сложно. Это скорее была комната отдыха для всех актёров их проекта.
Конечно, Арсений мог запросто спросить обо всём происходящем лучшего друга своего парня, более известного как Дмитрий Позов, но от этого было столько же пользы, сколько от покраски в зелёный опавших листьев с деревьев по осени. Если Шастун что-то и поведал Позову, то это было под грифом «Секретно». А Попов явно не входил в число тех, кто должен был знать об этой тайной информации.
Пару секунд помявшись около двери, Арсений как-то грустно улыбнулся и, удостоверившись, что все занимались своими делами, не обращая на него ни капли внимания, уселся на небольшое кресло-мешок, что находилось в самом углу комнатки. Затылком облокотившись на стену, Попов сложил руки на груди и уставился в одну точку, явственно ощущая недостаток чего-то очень важного и необходимого для нормального функционирования его организма. Немного подумав, Арсений прикрыл глаза и в следующее мгновение ощутил привкус сладкой ваты во рту. Невольно потянувшись лицом вперёд, мужчина глубоко вздохнул и тут же разочарованно застонал и, казалось, ещё больше углубился в мягкое кресло. Чудилось, что оно затягивало его подобно зыбучим пескам. И Попову было глубоко насрать на этот факт, ведь он не чувствовал вкуса и запаха любимого лакомства уже целую неделю.
А эти нужные ощущения были ему крайне необходимы, как чёртов наркотик, за который, порой, люди могли сделать ужасные вещи. Попову не хватало дозы, из-за чего тот постоянно чувствовал какую-то необъяснимую тревогу. Порой ему казалось, что у него начиналась простуда; состояние было крайне паршивым и до жути неприятным. Болезнь вроде бы как и стучалась во все двери, оповещая о своём прибытии, но не собиралась заходить.
Ужасное чувство.
И больше всего у Арсения вызывало беспокойство именно отсутствие такой незамысловатой вещи, как запах, а не поведение, которое можно было списать на титаническую усталость на съёмках. Когда с Антоном было что-то не так — Арсений это чувствовал. Иногда мужчине было даже хуже, чем его любимому мальчику. Может, не в физическом, но в моральном плане. Наверное, в этом и был весь смысл истинных пар. Страдали оба, поддерживая на каком-то ином уровне.
Но не в этот раз. В данный момент Арсений ни черта не смыслил в том, что происходило. Он чувствовал себя замечательно, просто восхитительно, даже несмотря на присутствующую тревогу. И что-то внутри безустанно твердило, что всё прекрасно. Как с ним самим, так и с его омегой. Но вот только Антон явно не соответствовал значению «хорошо». Если бы существовала шкала хорошего состояния человека от одного до десяти, то отметка Шастуна была где-то на минус трёх.
Хотелось одновременно кричать и смеяться. Биться в чёртовой истерике от непонимания того, что происходило с ними. В голове роилась сотня мыслей, и каждая следующая была хуже предыдущей. Попову казалось, что он разом испытывал весь спектр эмоций, но преобладал, конечно же, страх. Мужчина до дрожи боялся потерять самого родного для себя человека.
— Ладно, ребят, пора выдвигаться, а то там нас уже точно заждались, — голос Воли долетел до Арсения как-то глухо, как будто через бетонную стену, отчего тот вздрогнул и резко открыл глаза.
Через силу поднявшись с нагретого места, Попов одёрнул рубашку вниз и встретился взглядом с ведущим, который как будто так и говорил: «не раскисай, всё будет пучком». Неуверенно кивнув, не веря в такой светлый финал, импровизатор засунул руки в карманы штанов и двинулся на выход, вслед за перешёптывающимися Матвиенко с Позовым. Где-то позади послышались тяжёлые шаги Павла, а следом его рука подбадривающе похлопала по плечу.
И всё-таки жизнь — странная штука. Иногда враги могут стать довольно хорошими и верными друзьями, а друзья, напротив, оказаться последними тварями. Арсений искренне надеялся, что тварей в его жизни не осталось, а каждый, кого он смел назвать своим товарищем, будет с ним до конца при любом раскладе.
Антон уже поджидал коллег за кулисами и, видимо, морально подготовившись ко встрече с большим количеством людей, не принялся фыркать, когда на горизонте появились друзья. Внимательно посмотрев на Антона, Паша несколько раз шмыгнул носом и, неоднозначно хмыкнув, выбежал из-за кулис. В зале тут же раздались громкие аплодисменты и девичий визг, как будто перед ними появился не обычный человек, а восьмое чудо света. Перед тем, как Воля объявил имя Арсения, мужчина успел почти невесомо коснуться руки Шастуна, отчего тот вздрогнул и неожиданно для Попова улыбнулся уголком губ, как будто и не было никаких истерик и недовольств. Казалось, он бы так и смотрел в серо-зелёные глаза возлюбленного, не слыша ничего и никого, если бы не Матвиенко, что буквально вытолкнул зависшего импровизатора на сцену. Попытавшись откинуть посторонние мысли, Арсений улыбнулся залу и даже умудрился как-то оригинально поприветствовать толпу, после чего уселся на своё место и стал дожидаться коллег.
Арсений жутко боялся, что в любой момент что-то могло пойти не так, из-за чего Антон бы снова сорвался и перестал так счастливо и весело улыбаться зрителям и очередному гостю, который снова слишком громко смеялся над «Интервью» и чересчур сильно тупил во время «Детектива». В какой-то момент Попову даже показалось, что всё происходящее ранее ему только снилось; никогда не было истерического поведения и вечных психов Антона. Но вся теория порушилась, когда Арсений оказался в непозволительной близости к Шастуну, но по-прежнему не почувствовал желанного запаха. От разочарования хотелось захныкать, но Попов лишь шире улыбнулся и вовремя поймал кастрюлю, которая взмыла вверх из его рук пару секунд назад, чуть не огрев Антона по голове. Несколько секунд посмотрев на кастрюльку, Шастун нахмурился и каким-то неестественно весёлым голосом огласил «скрытую» для них букву. Благо, она оказалась верной, и Антон избежал удара током.
В серо-зелёных глазах заплясали какие-то странные огоньки, отчего Арсений вздрогнул и невольно выронил кастрюлю на пол, из-за чего Воля наградил его разрядом тока. Подпрыгнув на месте, мужчина выставил руку вперёд и, задев кулаком угол стола, вскрикнул от боли. Антон неожиданно засмеялся, и Попов уловил искренность в его смехе. В тот самый момент мужчина подумал о том, что готов причинять себе сотни увечий, если Шастуну будет от этого весело.
Когда съёмки подошли к концу, а зрители начали медленно рассасываться, импровизаторы без сил и с чувством выполненного долга завалились в гримёрку, которая в тот момент показалась самым уютным и чудесным местом на земле. Оккупировав диван, Сергей с Димой принялись обсуждать что-то на тему подарка для своего усыновлённого сына, а Воля, быстро собрав свои вещи, поспешил домой к любимой жене, которая уже, несомненно, ждала его с горячим и вкусным ужином. Арсений, осторожно взяв Антона за руку, как будто боясь, что сейчас тот снова пробурчит что-то под нос и скроется от него в неизвестном направлении, потащил его в сторону кресла-мешка. На нём вполне могли уместиться двое. Шастун, на удивление, даже не думал сопротивляться и покорно пошёл за возлюбленным, только сильнее сжав руку того. Расположившись на мягком мешке, Антон положил свою голову на грудь Попова и вытянул длинные ноги, наконец-то дав своему организму немного отдохнуть от трудового процесса. Перебирая пальцами отросшие волосы Антона, Арсений уставился на друзей и не смог сдержать улыбки, когда те завели разговор про какого-то нового и необычайно интересного робота.
Наблюдать за счастливой семейной парой было одно удовольствие, тем более зная, через какие испытания они сумели пройти с гордо поднятой головой, не отпуская рук друг друга. В какой-то момент многие даже начали думать о том, что Сергей с Димой скоро разбегутся и больше даже не будут смотреть в сторону друг друга, разъедутся по разным городам и забудут их встречу, как страшный сон, ведь «какая может быть счастливая семейная жизнь без ребёнка?». Дима долго не мог смириться со своим бесплодием, а Сергей и не думал покидать его в этот сложный период. Это были трудные полгода их отношений, своеобразный тернистый путь, через который они добрались до светлых и солнечных дней. Ребята усыновили мальчика три месяца назад, когда Позов смог смириться со своей особенностью, а Матвиенко перестал с опаской оглядываться на своего омегу, каждую секунду боясь за его состояние.
Если они не могли дать кому-то жизнь, то почему не могли спасти чью-то?
И они спасли.
Трёхлетний мальчик Андрюша с нескрываемой радостью и счастьем смотрел на своих родителей, когда те поздно вечером возвращались домой после съёмок или важных мероприятий. У каждого ребёнка должны быть родители. И Андрею, несомненно, достались одни из лучших во всём огромном мире.
В последнее время Антон с Арсением очень часто бывали у них в гостях. Шастун постоянно нянчился с маленьким мальчиком и искренне радовался, когда тот совсем тихо, тоненьким голосом называл его Антося. В такие моменты парень расцветал похлеще майской розы и пах настолько насыщенно и вкусно, что у Арсения невольно срывало крышу и тот был невероятно счастлив, что из всех возможных омег мира его истинным оказался именно Антон.
Вот и сейчас, лёжа на чёртовом мешке, Попов искренне надеялся уловить приторный запах сладкой ваты, но его, как и прежде, не было. Но Арсений даже не думал расстраиваться, ведь мирное дыхание и громкое уханье сердца Антона давали надежду на то, что скоро аромат вновь появится, а неожиданные срывы и истерики прекратятся навсегда.
Правда, счастье Арсения длилось сравнительно недолго. Стоило Антону переступить порог их общей квартиры, как тот вновь нахмурился и, даже не успев разуться, устремил злой взгляд на мужчину. Попов, абсолютно не понимая происходящего, широко раскрыл глаза и уже мысленно приготовился к худшему.
— Блять, Сеня! — прошипел Шастун и тут же зажал нос пальцами, как будто в квартире мерзостно пахло. — Я же просил тебя вынести мусор! Теперь здесь просто несёт помоями! — прошепелявил тот и, скинув кеды, неуверенно направился в сторону кухни, но остановился посередине пути и зажал рот ладошкой, явно сдерживая рвотный позыв. — Блядская рыба, — прошептал тот и быстро рванул в сторону туалета.
Удивлённо проводив Шастуна взглядом, Арсений нахмурился и принюхался, но не смог уловить ни запаха помоев, ни рыбы. Услышав неприятные звуки из туалета, Попов качнул головой, будто бы отгоняя какие-то мысли прочь, а после, стянув грязную кроссовку, на одной ноге допрыгал до кухни и, открыв шкафчик под раковиной, достал из ведра чёрный пакет, а затем зачем-то заглянул внутрь. На поверхности валялись шкурки от бананов и пачка от сливочного масла. Посмотрев в сторону уборной, как будто Шастун мог за ним подглядывать, Арсений склонился чуть ниже над пакетом и несколько раз шмыгнул носом, но почувствовал лишь запах фруктов.
Но, решив не испытывать судьбу и довольно-таки тяжёлую руку Антона, Попов завязал пакетик и успел выбросить мусор до того момента, как Шастун вылез из туалета. Гневно посмотрев в сторону мужчины, как будто тот был виноват во всех вселенских неудачах, Антон зашёл в ванную комнату, а в следующую секунду послышался шум воды. Сев за стол, Арсений закинул в рот пару печенек-рыбок, что лежали в тарелочке и уставился в ту сторону коридора, откуда вскоре показался бледный, уставший и совершенно недовольный Антон. На ходу стянув с себя огромную чёрную кофту, он подошёл к раковине и налил себе стакан воды. Не оглядываясь, парень опустошил его и только потом шумно выдохнул, и, развернувшись, облокотился на кухонный шкафчик.
— Тош, что происходит? — негромко спросил Попов, как будто побоявшись, что Антон мог посчитать голос слишком громким и запустить в него тарелкой или половником, что находился под рукой.
— Ничего, — буркнул Шастун и сложил руки на груди. — Как будто ты никогда не отравлялся, — уже тише прошептал Антон и закрыл глаза, надеясь, что Арсений не заметит его подорванного состояния и того, что он готов был разреветься в любой момент.
Шастун и сам до конца не понимал, а может и просто не хотел верить в то, что с ним происходило. Антону было чертовски страшно поверить в самую очевидную и реальную версию всего происходящего — в нём зарождалась жизнь. Он видел много фильмов, где актёры бегали в кадре как сумасшедшие, по сто раз на десять минут меняясь в настроении и бесясь от каждого прикосновения и чужого взгляда. Тогда он смеялся и думал, что сценаристы уж слишком утрировали беременность. Но сейчас ему было далеко не до смеха. Одна лишь мысль об этом будоражила сознание, переворачивала мир с ног на голову и заставляла сердце слишком громко стучать о рёбра.
— Может, к врачу? — осторожно поинтересовался Попов и тут же поймал на себе несколько испуганный взгляд. — Ну, он какие-нибудь таблетки там выпишет, тебе полегче станет.
— Нет, — резко ответил Шастун и покачал головой. — И вообще иди в задницу со своими врачами и таблетками, Сень, — изрёк парень и отшатнулся от шкафчика, направившись в сторону спальни. — Ты как хочешь, а я пойду спать.
— Ты ведь не ел сегодня даже ничего… — растерянно произнёс мужчина и вздрогнул, когда Антон закатил глаза и негромко взвыл.
Последнее, о чём Антон хотел думать в данную минуту — была еда. Ему хотелось просто завалиться в тёплую постель и спрятаться в большое одеяло, чтобы его никто не смог найти. Хотелось не чувствовать резких запахов, из-за которых его желудок готов был вывернуться наизнанку, и не слышать громких звуков, которые вызывали жуткую головную боль. Шастуну просто хотелось заснуть и проснуться через пару месяцев, когда его организм точно закончит перестраиваться к… чему-то новому.
Оказавшись в постели, Антон впервые за день искренне порадовался тому, что вообще проснулся утром. Обняв подушку Арсения, парень прикрыл глаза, надеясь уснуть. Но ни через десять, ни через тридцать минут сон не пришёл, и Шастун перевернулся на спину, прислушиваясь к шагам и шорохам, которые негромко доносились из-за двери.
***
Попов пришёл в спальню только через пару часов, когда коты успокоились и перестали тереться о ноги хозяина, прося поиграть с ними, а стрелка настенных часов перевалила за час ночи. Антон лишь повернулся на другой бок и повыше натянул одеяло, когда Арсений лёг рядом. Помедлив пару минут, Арсений всё-таки обнял и притянул гору одеяла, в котором мастерски скрылся Шастун, ближе к себе. И парень вроде был даже не против такого расклада на сегодняшнюю ночь, если бы не одна вещь, которая возмутила его — запах. От Попова жутко тянуло опостылевшими сигаретами и шоколадом, который был одним из запахов, что Антон всегда чувствовал рядом с альфой. Это был чёртов запах альфы, от которого у Шастуна ранее сносило крышу.
— Сень, от тебя несёт сигаретами, — пробубнил Антон и сбросил со своего «хитинового покрова» чужую руку. — Поспи на диване сегодня.
— Что? — мужчина удивлённо вскинул брови и приподнялся на одном локте, как будто это могло как-то помочь ему рассмотреть лицо Шастуна. — От тебя самого же табаком за версту несёт… — он принюхался и прикрыл глаза, — несло раньше.
— Меня тошнит уже от этого запаха, — недовольно процедил парень и толкнул локтем в бок мужчине, отчего тот ойкнул и накрыл ушибленное место ладонью; если бы не смягчившее удар одеяло, то у Арсения точно бы остался синяк. — Поспи. Сегодня. На. Диване, — с расстановкой повторил Антон и уткнулся носом в подушку.
Шумно выдохнув, Попов накинул на плечи покрывало, что валялось около кровати и уже подошёл к двери, как обернулся с улыбкой на лице, поймав навязчивую мысль за хвост:
— Слушай, Тош, а ты случайно не… — но не успел Арсений даже закончить, как получил по лицу прилетевшей от Антона подушкой.
— Вали на диван!
Поудобнее перехватив подушку, мужчина с улыбкой покачал головой и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. У него, конечно, была такая версия, но он почему-то даже не рассматривал её всерьёз. Они с Антоном даже ни разу не задумывались на тему детей; да, Шастун частенько возился с ребятишками друзей и знакомых, подрабатывал у них своеобразной нянькой, но никогда не заикался о своих. Да и нужно ли было об этом вообще говорить? Они оба знали, что однажды станут родителями, но… Арсений и подумать не мог, что так скоро.
Попову жутко хотелось выкурить сигарету, успокоить невероятно громкое сердце, что с библейской, блять, скоростью колотилось в грудной клетке; хотелось притянуть Антона настолько близко к себе, насколько это было вообще возможно и больше уже никогда не отпускать. Но вместо этого он лишь плюхнулся на диван, но не успел даже хорошенько улечься, как в дверях спальни появился Шастун. Тяжело вздохнув, привлекая к себе внимание мужчины, Антон сложил на груди руки.
— Всё равно воняет, — заключил тот и, подавив рвотный позыв, зажал пальцами нос. — Поспи сегодня, пожалуйста, у Паши.
— Шастун, я, конечно, всё понимаю… — Арсений приподнял брови вверх, отчего лоб прорезали глубокие морщины. — Но Воля? Да он же живёт…
—…через пару домов от нас, — заключил Шастун и, прошептав одно лишь «пожалуйста», скрылся в уборной.
Арсений хотел предложить компромисс — поспать на балконе, но, вспомнив о температуре, которая в последние дни не поднималась выше десяти градусов, лишь махнул рукой и натянул на себя джинсы, которые висели на спинке дивана. Попов одновременно испытывал и радость, и страх, и ещё десяток других эмоций, а мысли бесконечной вереницей крутились в голове, из которых Арсений всё-таки сумел выделить главную — он станет отцом и… чертовски счастлив из-за этого.
Напоследок погладив Чернику, которая значительно располнела в последнее время, Арсений, даже не подумав, а может и вовсе забыв надеть куртку, вышел на лестничную клетку. Пониже опустив рукава кофты, Попов засунул руки в карманы и двинул вниз по лестнице. С каждой последующей минутой до него всё сильнее доходил смысл этой ночной прогулки до дома друга. Антона тошнило от сигаретного дыма, и дело было вовсе не в резко изменившихся вкусах. Парень носил его ребёнка под сердцем. И от этого становилось невероятно тепло где-то под рёбрами, словно там образовалось маленькое солнышко, что согревало изнутри. И Арсений действительно подумал о том, что любовь может согревать, когда вывалился из подъезда на улицу и даже не вздрогнул.
Холодный ветер буйствовал в городе, играясь с только-только появившимися зелёными листиками на деревьях и кустах. Не обращая внимания на сильные порывы, которые то и дело перебрасывали отросшие волосы в разные стороны, Попов уверенно шёл в направлении нужного дома и даже не задумывался о том, что, может быть, мог разбудить друзей своим поздним визитом. Ночных и незваных гостей в большинстве своём не любили, но Арсению в данный момент было глубоко наплевать на сей факт, ведь дома он оставаться не мог, если не хотел, чтобы Антон всю ночь провёл в обнимку с фаянсовым товарищем. В его голове набатом стучало одно-единственное слово «ребёнок».
Он. Станет. Отцом.
И теперь, идя по знакомому району, мужчина не знал, куда себя деть и что сделать, дабы мысль перестала вызывать такие мощные, подобно самому зрелищному салюту, вспышки в голове. Чем больше времени проходило с осознания такой простой на первый взгляд вещи, тем сильнее Арсений начинал бояться и трястись. Хотелось рвануть обратно в квартиру и обнять Антона до хруста костей, а потом бесконечно просить прощения за то, что с тем происходило. Но вместо этого Арсений бессознательно зажал в зубах папироску и щёлкнул зажигалкой. Едкий дым тут же до отказа наполнил лёгкие, отдаваясь горечью на языке и обжигая гортань. На пару секунд задержав дыхание, Арсений выпустил сизый дым в воздух, надеясь, что вместе с ним пропадут и все проблемы.
Но, к сожалению, никотин не помогал, а беременность любимого человека была вовсе не проблемой.
Арсений добрался до дома Воли именно в тот момент, когда подъездная дверь распахнулась, а на пороге появился небезызвестный ведущий. На ходу пересчитывая несколько смятых купюр в руках, Павел прошёл мимо Попова и вовсе бы не заметил его, если бы не тихий смешок последнего. Вздрогнув всем телом, ведущий медленно обернулся, а после облегчённо выдохнул, осознав, что никто не собирался причинять ему вред.
— Какие люди! — усмехнулся Воля и протянул Арсению руку, которую тот охотно пожал. — Арс, ты чего это около моего дома отираешься в два ночи?
— Антон к тебе отправил, — спокойно ответил Попов и пожал плечами, как будто это было вполне обыденным делом.
— Поссорились что ли? — Паша тут же нахмурился, отчего между бровями появилась чуть заметная морщинка, и заглянул в глаза собеседнику. — Только не говори, что он тебя из-за не выкинутого мусора из дома выгнал, — тот внезапно хохотнул.
— Ну, с этого всё началось, — Арсений неожиданно даже для самого себя улыбнулся и отвёл взгляд в сторону. — А потом он сказал, что его тошнит от сигаретного запаха, а от меня…
Воля, не сумев сдержаться, прыснул и, посмеиваясь, положил ладонь на плечо Попову. Он выглядел донельзя весёлым, как будто Арсений рассказал ему о намечающейся свадьбе и уже взял того в свидетели.
— Предупреждаю, Арс, сидения у меня в машине не такие мягкие, как кровать, — с улыбкой протянул тот. — Я-то думал, что такие сцены мне только Ляся закатывает, — он покачал головой и опустил глаза вниз, не переставая лыбиться. — И не смотри на меня так, Попов, не одни вы с Шастуном ребёнка ждёте.
Ещё раз заглянув ошарашенному Арсу в глаза, Воля вновь похлопал его по плечу и двинулся куда-то в сторону, где в жёлтом свете фонарей блестели несколько начищенных корпусов автомобилей. Спустя четверть минуты послышался писк, оповестивший о том, что двери разблокированы. Наконец сообразив что к чему, Арсений развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону машины друга, что стояла чуть поодаль фонарей. В салоне его уже поджидал разлегшийся на разложенном кресле ведущий. Запрыгнув в автомобиль, Попов растёр покрасневшие руки и вздрогнул, осознав, что в салоне было куда теплее, чем на улице.
Было двенадцатое мая, а погода как будто решила сыграть в октябрь.
Негромко хмыкнув, Воля взглянул на товарища и нажал на какую-то из многочисленных кнопочек, из-за чего спинка сидения начала медленно откидываться назад.
— Ничего не напоминает, а, Арс? — вопросив, Паша положил ладони на свой живот и устремил взгляд в крышу салона. — Ночь, мы вдвоём, правда, в тот раз нажратые в хлам, и сон в этой самой машине.
— Забудешь такое, — хмыкнул Арсений, поудобнее устраиваясь на своей импровизированной постели на сегодняшнюю ночь. — Если бы я так не перебрал на свадьбе у Матвиенко с Позом, а Антон на меня всех собак не спустил, то я бы так и продолжал считать тебя сукой,
главный голубь, — он хохотнул.
— Откровенные разговоры под градусом творят чудеса, — Воля улыбнулся. — Да и до встречи с Лясей я ещё тем подонком был, — заметил ведущий и прикрыл глаза. — Вспомни только про случай с Антоном… Хотя, нет, не вспоминай. У меня до сих пор к перемене погоды нос начинает болеть.
Негромко усмехнувшись, Арсений подложил ладони под голову и закрыл глаза, надеясь уснуть. Но волновавший его вопрос никак не хотел уходить, продолжая терроризировать уставший и потрясённый за день мозг. Воля поёрзал на своём месте и шумно выдохнул, явно не чувствуя большого удовольствия от ночёвки в машине.
— И какую по счёту ночь ты уже ютишься вне дома? — Попов повернул голову вбок и, открыв глаза, поймал на себе уставший взгляд ведущего.
— Третью, — хмуро изрёк тот и тут же хохотнул. — Поздравляю, Арс, теперь ты мне компанию ближайшую неделю точно составлять будешь.
— Успокоил, блин! — Арсений сложил на груди руки. — Но ты ведь прекрасно понимал, почему Антоха себя так ведёт. Я чуть с ума не сошёл от волнения, а ты мне даже не сказал ничего. Намекнуть хоть мог!
— Как ты себе это представляешь? — Воля усмехнулся. — «Ой, Арс, а ты капусту случайно не покупал в последнее время?» или «А аист над вашим домом недавно не пролетал?».
Попов усмехнулся, представив себе этот разговор, и вернулся к созерцанию потолка салона. Тело на соседнем сидении пошевелилось и, чертыхнувшись, повернулось на другой бок, а после и вовсе затихло. Периферийным зрением заметив фонарь, лампочка в котором перегорела, а темнота заволокла собой ранее освещённый участок двора, Арсений повернулся на бок, спиной к Воле и закрыл глаза. Последним, что он услышал перед тем, как провалиться в сон, была просьба никому не говорить об интересном положении жены ведущего.
И всё-таки жизнь — интересная штука. Альфа, ранее боявшийся обзавестись потомством, сейчас с искренней улыбкой готовился стать отцом.
***
Посильнее закутавшись в тоненькую кофту, Арсений нажал на прожжённую кнопку своего этажа в лифте и облокотился на стенку. Жутко хотелось спать и выпить настолько горячего чая, чтобы тот обжигал внутренности, словно раскаленное железо, разнося по телу тепло. Шмыгнув носом, Попов покрутил в руках маленькую бархатную коробочку и улыбнулся, не веря, что наконец-то решился на сей поступок.
Он уже давно должен был решиться.
Когда лифт оказался на нужном этаже, а двери распахнулись, открыв Арсению вид на собственную квартиру, тот шумно вздохнул, будто набираясь смелости, и сделал шаг. Первый и важный шаг на пути к новой жизни, в которой больше не будет определения «мой парень». Остановившись около двери, Арсений нажал на звонок, полностью проигнорировав ключи в кармане, и, отойдя на шаг назад, встал на одно колено, выставив руку с открытой коробочкой вперёд.
Спустя пару секунд где-то за дверью послышался звон разбитого стекла, негромкий возглас Антона, а после торопящиеся шаги. Закусив нижнюю губу, Арсений опустил взгляд вниз, надеясь, что Шастун был не настолько зол, насколько Попов смог себе нафантазировать. Когда ключ в замочной скважине повернулся, а на пороге квартиры появился Шастун, Арсений с улыбкой поднял на него взгляд. Несколько секунд Антон молчал, несколько удивлённо смотря на предмет в руках возлюбленного, после чего растянул губы в улыбке, но не прошло и секунды, как он прикрыл рот ладошкой и широко зевнул. Только сейчас Попов заметил, насколько сонным выглядел парень.
— Я так и не смог уснуть, когда ты ушёл, — тихо произнёс Антон и, точно маленький ребёнок, потёр глаза кулачками. — Всё лежал и думал, какой я идиот.
— Ты не идиот, Тош, — мужчина поднялся с колена и, улыбнувшись ещё шире, подошёл ближе к Антону. — Ты просто… — он замолчал на пару секунд, будто обдумывая что-то, а после прислонил ладонь к ещё плоскому животу Шастуна, — беременный.
— Вот только давай без вот этого вот всего, — совсем тихо промямлил парень и, смущённо улыбнувшись, отвёл взгляд в сторону, но руку мужчины со своего живота не убрал.
Негромко усмехнувшись, мужчина притянул парня к себе, крепко обнимая, и поцеловал того в висок. Антон опалил горячим дыханием ухо Арсения и зарылся носом в его отросшие волосы.
— Так ты согласен?
— Стать Поповым? — Шастун усмехнулся. — Моя фамилия намного круче звучит, но я её с удовольствием поменяю на твою.
Довольно улыбнувшись, Арсений прикрыл глаза и втянул носом чуть ощутимый запах сладкой ваты, который решил вновь объявиться. Если верить интернету, который Попов прошарил утром, то дурманящий аромат должен был полностью восстановиться к третьему месяцу беременности. Внезапно Арсений почувствовал, как кто-то трётся об его ногу и нехотя оторвался от Антона, чтобы взглянуть вниз. На него смотрели два больших изумрудных глаза чёрного кота, более известного по кличке Йогурт.
— И да, Сень, ты не знаешь, кому-нибудь котята нужны? — устало спросил Антон, поглядывая в сторону белой кошки, что величественно растянулась на диване.
— А у нас ещё и котята будут, — Арсений хохотнул. — Вот ты чёрт, Йогурт, — мужчина улыбнулся и, присев на корточки, почесал своего любимца за ухом.
— Сень, от тебя всё ещё несёт сигаретами, — как бы между прочим заметил Шастун, привлекая к себе внимание Арсения. — Но, знаешь, мне это уже нравится, — он несколько раз шмыгнул носом и блаженно улыбнулся, как бы доказывая правдивость своих слов.
Не сдержав очередного смешка, Арсений поднялся на ноги и обнял своего омегу, снова чувствуя едва ощутимый, но такой родной запах любимого лакомства. Антон пробурчал что-то нечленораздельное и затих, наслаждаясь таким тихим и счастливым моментом. Попов впервые за всё время искренне порадовался тому, что не отказался принимать участие в ранее сомнительном проекте, который мог с лёгкостью «не зайти» аудитории канала ТНТ. Но сейчас, находясь рядом с самым родным для себя человеком, Арсений был точно уверен, что сделал всё правильно в своей жизни.
И точно знал, что готов терпеть сотни истерик по поводу и без в следующие восемь месяцев, а так же выполнять любую глупость только ради того, чтобы Антон искренне и счастливо улыбался.
Арсений был чертовски рад, что однажды дал Шастуну превратить свою коробочку в форме сердца в самое настоящее сердце, чей стук сейчас отбивал одно-единственное имя — Антон. Он был невероятно счастлив, что плод их любви сейчас жил и развивался внутри Антона. И точно знал, что они будут любить друг друга, пока что-то не перестанет стучать под рёбрами.
Пока не прекратится песнь их сердец.
