Come apart, Falling in the cracks of every broken heart, Digging through the wreckage of your disregard, Sinking down and waiting for the chance to feel alive. Сломленный, Я проваливаюсь в трещины разбитых сердец, Копаюсь в руинах твоего безразличия, Слабею и жду лишь шанса вернуться к жизни. Linkin Park — In My Remains
По телу распространялось манящее тепло, окутывая каждую клеточку непривычным уютом и спокойствием, от которого Саске за годы, проведённые в добровольном заключении, давно отвык. Признаться, он ещё, как в детстве, испытывал подобное умиротворение, до трагедии клана. Тяжесть в голове и лёгкий звон, что разносился в каждый уголок его разума, подпитывали чувство усталости. Тело ломило чуть ли не в каждом изгибе, левая рука, что находилась поверх его груди, зудела и пульсировала после ожогов. С закрытыми глазами Учиха не понимал, где находился и почему так удобно лежать. Он отчётливо помнил, как упал на каменный пол, пытался вытереть футболкой прожигающую кожу кислоту, но тщетно. Затем, кажется, ненадолго отключился из-за жуткой боли, которая распространялась по всему телу от ранения на руке и ущерба глазам. Ещё Саске помнил странную вещь: ему привиделась Сакура, нагнувшаяся над ним, чтобы помочь. Её встревоженный и пронзительный взгляд запомнился ярче остального, но это вряд ли было настоящее воспоминание. Он был уверен, что крепко сбрендил от боли и в тот миг ему привиделся единственный человек, который проявлял к Учихе заботу в любой ситуации. За столько лет и отвергнутых им попыток помощи разум Саске, видимо, уже автоматически ассоциировал новые травмы с Харуно, будто он подсознательно ждал её. Воспоминание было настолько реальным, что даже прохлада её рук на его пылающей от боли кожи казалась настоящей. Она нагибалась над ним и будто что-то говорила, но никаких слов Учиха вспомнить не мог, да и голову ещё окутывал странный туман — тяжёлая, она гудела от боли и дискомфорта. Он сглотнул вязкую слюну, слегка поморщившись, жаждущий соображать быстрее, чтобы вернуться в строй. Прислушавшись к тишине, Саске отметил на лбу непривычное прикосновение, еле ощутимую тяжесть, которой обычно там не было. В попытке поднять правую руку, чтобы убрать эту вещь, его остановила на ощупь жёсткая ткань, которая, судя по накрывающему его от груди до колен теплу, служила пледом. Он действительно не помнил ничего. Под головой была подушка, прощупав пальцами под собой, Учиха понял, что лежал на своей койке, а значит, он не покидал камеру заключения. В таком случае как он оказался на кровати, накрытый чем-то непонятным? Видимо, не было выхода, кроме как открыть глаза и взглянуть на происходящее. Но веки, сомкнутые точно намертво, болели и щипали, когда Саске попытался приподнять их. Терпеливо выдохнув сквозь сжатые от боли зубы, он собрался с силами и попытался ещё раз медленно разомкнуть веки, сперва не увидев ничего, кроме размытых очертаний знакомой камеры. Он несколько раз моргнул, прогоняя сонливость и искажения перед глазами, а затем, когда очертание потолка стало почти привычным, немного повернул голову вправо, чтобы было видно дальнюю стену камеры и запертую дверь. Сухие и раздражённые истощением склеры будто обжигало воздухом, но он подавлял дискомфорт, продолжив медленно присматриваться к обстановке. Ещё пару раз моргнув, в тщетной попытке очистить глаза от усталости Учиха нахмурил брови, убеждаясь, что рассмотрел всё правильно: дверь в комнату была приоткрыта, немного, будто кто-то подставил кирпич, чтобы замок не захлопнулся. Озадачившись, первое, о чём подумал Саске, — неужели Какаши так скоро вернулся в деревню? А может, это он пролежал в камере так долго, что Хатаке обнаружил его уже после завершения командировки? Точно в ответ на его мысленные вопросы рядом с его бедром что-то шевельнулось, затем раздался сонный вздох. По неподвижному телу Учихи промчалась волна глубокого, леденящего до костей паралича. Он прикрыл усталые глаза, не в силах сопротивляться адской боли. Сердце пропустило несколько ритмичных ударов, но это никак не повлияло на взорвавшиеся в его доселе спокойном разуме мысли. Сделав глубокий вдох прохладного воздуха, он ощутил знакомые нотки цветочных духов. Значит, ему совершенно не привиделось то последнее воспоминание: Харуно действительно пришла к нему в камеру и осталась ухаживать за ним, судя по дневному свету, что бил в потолок, до утра, если не позже. Ещё раз сглотнув вязкую слюну, Саске протяжно выдохнул, доверившись обострённым чувствам в попытке осознать происходящее. Он лежал на кровати, укрытый, видимо, пальто, а рядом сидя спала Сакура. Почти неощутимый вес её тела чувствовался в основном рядом с ногами, а значит, она случайно уснула, повалившись на бок. Чёрт. Можно было предугадать, что командир охраны, который, безусловно, услышал что-то неладное в камере заключённого, обратится за помощью к единственному человеку в Конохе, который мог отворить эту чёртову дверь и деактивировать барьеры. Значит, здесь побывали и другие шиноби, пока он находился без сознания, которые и помогли Сакуре перенести его на кровать. Вспомнив о книгах и собственных записях о пространственно-временном дзюцу, что находились на тумбочке рядом с кроватью, Учиха вмиг напрягся, пожалев об этом секундами позже, — по его телу промчалась волна дикой боли. Он не мог рисковать быть раскрытым, ведь эта техника, пусть недоработанная, могла повлиять на многие вещи в мире шиноби. Если Нара прочтёт его записи, то сразу всё поймёт, и тогда Саске придётся многое объяснять, а этого хотелось бы по возможности избежать. Сквозь стиснутые зубы он попытался ещё раз открыть глаза, медленно повернув голову в сторону тумбочки, чтобы осмотреться. Книг и свитков не было, лишь газовая лампа, что давно погасла, находилась на деревянной поверхности. По телу Учихи пробежал едкий холодок, но, прежде чем он смог шевельнуться, спящая у его ног Харуно сделала глубокий вдох, что-то промямлив, а затем поднялась на локтях, оглядываясь. Саске чуть прикрыл глаза, наблюдая за ней, но не открыто. Она подняла правую руку к лицу, потирая пальцами веки и лоб, в очередной раз устало вздыхая. Длинные волосы были распущены и спадали на спину и плечи, как волны нежно-розового шёлка. На плечах Сакуры виднелся шарф, которым она, видимо, накрылась ночью; выровнявшись, она подняла левую руку, а правую закинула за голову, обхватив пальцами шею, затем потянулась, прикрыв зевок тыльной стороной ладони левой руки. Чуть прочистив горло, она быстро осмотрелась, убирая пряди волос за уши, хмуря спросонья брови. Саске лежал камнем, затаив дыхание. Он не хотел быть обнаруженным, ведь это скрытое наблюдение странным образом умиротворяло его. То манящее человеческое тепло, что он испытывал ранее, подарила ему Сакура, как и заботу и помощь с исцелением. Она по привычке сделала это для него и ничего не ожидала взамен. Учиха никогда не сможет отплатить ей за такое отношение. Произошедшее никак не повлияло на его решимость и намерение и далее отстраняться от Сакуры посредством отсутствия разговоров и игнорирования. Однако ему ещё в тот раз показалось, что она начала отплачивать ему той же монетой: не хочешь говорить — не надо. Харуно пришла сюда, чтобы подлатать его, вероятно, по чьей-то просьбе, а значит, они могут абсолютно взаимно не обращать внимание друг на друга, и обоих подобный расклад устроит. Сквозь опущенные веки он заметил, как Сакура поднялась, стянув с себя шарф и намотав обратно вокруг шеи, а затем подступила ближе к изголовью кровати, чтобы осмотреть пациента, рядом с которым засиделась ночью. Саске мгновенно сомкнул веки, чтобы не раскрыться раньше времени, и прислушался к её дыханию, представляя движения её рук. Тёплые пальцы прикоснулись к вискам, а затем Учиха ощутил распространяющуюся по лицу невидимую пелену, что словно вода окутывала и щекотала кожу, постепенно избавляя его глаза от жжения и боли. Он почти не дышал, впитывающий это лёгкое касание в себя; оно превращалось в отголосок телесной памяти, ещё даже не разорвавшись. Неожиданно она убрала руки от его лица, и Саске инстинктивно распахнул веки, взглянув на стоящую рядом с тумбочкой Сакуру. Она сперва даже не заметила этого, продолжая заниматься осмотром его травм, переключив внимание на обожжённую кислотой руку. Нагнувшись над его грудной клеткой, Харуно аккуратно поднимала воротник пальто, чтобы добраться до левой руки. Её дыхание было ровным, внимание сосредоточено исключительно на работе. Сакура чуть прикусила нижнюю губу, будто размышляла о чём-то, иногда хмурясь от мыслей. Она отпустила воротник, отбросив на нижнюю часть тела Учихи. Медленно опустив левую руку ладонью вверх, она подлезла пальцами под него и очень осторожно приподняла раненую конечность, пристально и оценивающе изучая свежие ожоги. На минуту отвернувшись от травмы, она потянулась правой рукой за небольшой баночкой с какой-то мазью, откинув большим пальцем крышку, чтобы добраться до содержимого. Положив сосуд сверху на пальто, она макнула пальцы правой руки в бальзам и начала бережно намазывать это вещество на его кожу. Саске скрытно наблюдал за процессом с неподдельным интересом, никогда раньше не имея возможности изучать Харуно в её привычной среде обитания: как медик она была интересна ему лишь единожды, очень давно, когда Карин пострадала в стычке с Данзо и ему требовалась замена. Тогда он крайне отвратительно поступил с обеими девушками, попытался заставить Сакуру доказать свою лояльность, убив Карин. Учиха понимал, что призвание врача — спасать жизни, а не отнимать их, но в то время ему было наплевать на мораль и этику профессии. Лишь на поле битвы против Обито, а затем Мадары и Кагуи он понял, что эти деликатные руки, залечивающие его раны, могли с лёгкостью пробить в земле кратер, переломать все кости в теле противника одним касанием пальца, стоило лишь разозлить Сакуру. Её правая рука светилась зелёной чакрой, пока кончики пальцев заботливо втирали целебную мазь в разорванные клочья его плоти. Харуно работала быстро, уверенно и искусно, будто наслаждалась процессом, как истинный знаток дела. — Шаннаро!.. — прошипела она, когда что-то пошло не так, и опустила его руку на грудь. — Сакура-сама? — раздался в коридоре голос, и она резко повернулась лицом к двери. — Я могу войти? Простите, что помешал. — Ничего, — ответила Харуно, вытирая испачканную мазью руку о полотенце. — Что случилось? — Шикамару-сан попросил передать вам, что как только закончите с пациентом, загляните к нему в кабинет в резиденции. Он хотел бы получить отчёт и ваше мнение о произошедшем. — Разумеется, ещё что-нибудь? — Нет, простите ещё раз за беспокойство, — ответил шиноби в маске и покинул порог комнаты. Сакура застыла в размышлениях, механически вытирая руки полотенцем. Саске всё ещё наблюдал за ней: странно, что она не ощущала на себе интенсивность его взгляда, — раньше это беспокоило её, точно Харуно сидела на иголках. Видимо, она действительно повзрослела, раз больше её не тревожили подобные вещи. Судя по тому, как тот АНБУ обращался к ней, Сакура уважаемый человек в деревне, вежливость и учтивость к ней приятно удивили Саске, но он не спешил менять безразличие на заинтересованность. Может, они ещё могли стать друзьями, но он по-прежнему придерживался своего мнения: Харуно было лучше вдали от него, с человеком, который предложит ей спокойствие и семью, а не с нукенином, что навсегда останется изгоем из-за собственных грехов. Сакура, может, не понимала этого, но она была одной из тех горьких погрешностей, о которых Саске изредка действительно сожалел. Иногда он думал, что, повернув время вспять, мог бы изменить многое, но, к сожалению, реальность была иной. Даже не заметив, когда она обернулась лицом к нему, Саске в очередной раз поднял взор и встретился со взглядом её зелёных глаз. Харуно спокойно наблюдала за ним, прислонившись плечом к каменной стене, сжимая в руках грязное полотенце. Она изучала его исковерканную кислотой руку, поджимая губы в абсолютном молчании, точно понимала принцип их новой игры. Учиха в какой-то момент попытался подняться, чтобы сесть на кровати, и Сакура даже не дёрнулась в его сторону, чтобы помочь, определённо усвоившая все уроки жизни. Она наблюдала, как Саске, кривясь от боли в плечах, занимал нужное положение, всё ещё прижимая к себе покрытую целебной мазью руку. Краем глаза он заметил на полу чёрную сумку Харуно. Она была раскрыта, и некоторые предметы внутри привлекли его внимание: небольшие томики книг, что она принесла в прошлый раз, и его свитки с записями о порталах лежали вперемешку с бинтами и инструментами для оперирования. Значит, это она спрятала его труды от Шикамару. Нагнувшись к сумке, точно заметила, что он туда с интересом заглядывал, Сакура несколько секунд покопалась в своих вещах и достала пару упаковок бинтов. Рядом стоял пакет, содержание которого было Учихе неизвестно, но он особо не зацикливался на этом, наблюдая, как Сакура подошла к кровати, присев рядом с его согнутыми коленями, никак не смущаясь сокращённой дистанции или прикосновений. Она резко разорвала пластиковую упаковку и, достав бинт, молча протянула руки к его обожжённой конечности, движением намекая на то, что собиралась сделать. Саске подчинился, вытянув левую руку, следя, как умело она наматывала чистый бинт, скрывая из виду изуродованную кожу. Вдумчиво поджав пухлые губы, Харуно аккуратно перевязывала пальцы, лишь до проксимального фаланга, оставляя кончики открытыми. Учиха ничего не говорил — просто позволял ей делать то, что нужно, без сопротивлений. — Я заберу книги и свитки с собой, чтобы было меньше доказательств, — внезапно прошептала она. — Шикамару хочет допросить тебя, когда поправишься. Саске ничего не ответил. Просто молчал, но был благодарен за информацию. — Мне придётся вернуться ещё пару раз из-за специфического процесса лечения этой мазью. Опять она поставила его перед фактом, не спрашивая разрешения и не интересуясь его мнением. Покосившись на Харуно, он старался не задумываться о ней как о близком человеке, судьба которого волновала его, ведь, безусловно, для всех лучше, если это не так. Закончив с бинтами, она вздохнула и, поднявшись с кровати, начала собирать свои вещи, сгребая всё лишнее, даже мусор, в сумку, чтобы прикрыть свитки и книги, а затем ловко застегнула молнию, отбросив длинные волосы за плечо. Заглянув в пакет, Сакура словно задумалась на мгновение, нужно ли использовать содержимое, а затем, очевидно решив, что нет, обернулась к нему, замерев немного выжидающе, точно собиралась ещё что-нибудь сказать, но не находила слов. Учиха ответил на её взгляд, ощутив в животе лёгкий приступ тошноты, может, от голода; он упрямо молчал, осознавая, что в такой ситуации было бы прилично поблагодарить Сакуру за помощь, но язык не поворачивался. Она протянула руку, и сперва Учиха не понял почему, а затем вспомнил, что его ноги прикрывало пальто Сакуры. Отвернув немного голову, он стянул с себя предмет одежды, что позволило Харуно забрать пальто, ловко накинув на плечи. Схватив сумку и пакет, она молча обернулась к выходу и поспешно направилась прочь из комнаты, захлопнув дверь, чтоб щёлкнул замок и активировались барьеры и печати Каге. Учиха лишь через минуту понял, что задержал дыхание. Без согретого телом пальто стало резко холодно, но Саске умело игнорировал недомогание. С поспешным уходом Сакуры он вновь оказался погружён в привычную зябкость, потеряв то недолгое мгновение тепла и умиротворения, с которыми проснулся утром.***
На чёрном небосводе, что в поглотивших их сумерках сливался с бескрайним полем, изредка вспышкой озаряли мрак молнии, ударяющие прямо в землю, сотрясая громом тянущиеся вверх горы. Каминари но Куни не просто так славилась обворожительно убийственной погодой, густыми облаками, что скрывали горы и ущелья, и обширной пустующей территорией между населёнными пунктами, где на каждом шагу чужеземцев поджидали хитроумные ловушки. Оказавшись с нужной стороны границы Страны Молний, Какаши пришлось обмозговать новые препятствия, с которыми столкнулся его отряд, и сделать выбор в пользу тщательного исследования и поисков членов Кираи в городах Каваго, Санчо и, если последние данные Аобы не врали, в Кагеро — посёлке на Острове Гор, находящемся под юрисдикцией и военной защитой Кумогакуре. Их команда слишком выделялась на фоне местных жителей и торговцев, поэтому Хатаке решил разделить отряд на три подгруппы, каждая из которых направится в определённый город в поисках новой информации; через три дня они встретятся у перевала, ведущего в Деревню Скрытого Облака. В первой группе, что отправилась в ближайший город, Каваго, были Анко и Шино; Соку и Хана вместе с нинкенами поспешили в Кагеро, а Ямато, Какаши и Аоба взялись за исследование Санчо. Они передвигались укрытыми брусчаткой старыми улицами, скрываясь под плащами и масками, присматриваясь к окружающей толпе в поисках членов Кираи, которые в прошлом выделялись жёлтыми банданами. Грохот колёс торговой повозки отвлёк внимание Хатаке, и он остановился на углу нескольких магазинчиков, проводив взглядом хромающую старушку с корзиной, что спешила домой. Рядом с ним замерли Ямато и Аоба, также бдительно присматривающиеся к окружающим их людям. Если данные Даруи, предположительно предавшего Кумо, достоверны, то в каждом из городов, встречающихся на пути к Облаку, можно обнаружить приспешников Соры, дожидающихся приказа лидера относительно пока что неизвестной Какаши цели. Он хотел понять, что провоцировало бывшего монаха ненавидеть Саске и каковы его планы. Ради добычи информации Хатаке лично отправился на эту миссию и не собирался возвращаться с пустыми руками. Повернув голову, он взглянул на грозно возвысившиеся над Санчо острые, как копья, скалы, скрывающиеся в густом тумане и тяжёлых, несущих ливень облаках, что медленно спускались ближе к городу. За пределами местечка в очередной раз ударила молния, осветив яркой вспышкой горы, позволив Какаши всего на мгновение рассмотреть какое-то сооружение на каменистом выступе. Вокруг опять стало темно — лишь фонарь освещал вечерние улицы города, точно указывая путь к местной второсортной гостинице, где они собирались остановиться на ночь. Отправляться за пределы Санчо ночью небезопасно даже человеку со статусом Каге. Возможно, если они проведут вечер где-то в трактире, прислушаются к сплетням, станет понятнее, что там на скале и где им искать этих пресловутых членов Кираи. Точно намекая, что это хороший план, на плащ Хатаке упало несколько первых капель надвигающегося ливня. Повернувшись, он направился в сторону ближайшего места для ночлега, прислушиваясь к шагам Ямато и Аобы рядом. — Мне не нравится, что нам пришлось разделиться, — вполголоса промолвил Ямато. — Мы собрали команду специально для захвата этого джинчуурики, а теперь остались втроём. — Я не собираюсь преждевременно показываться, — ответил Хатаке. — Сначала необходимо понять, что он замышляет. Мне совершенно не нравится союз Кумо и Кираи. В расположении Райкаге уже есть Хачиби, и вряд ли Би откажет в помощи брату, а если Сора решил осесть в Облаке и как-то развивать в себе первоначальные способности джинчуурики, чтобы в недалёком будущем стать полноценным сосудом для Курамы, — у нас большие проблемы. — На этих территориях после войны осталось много чакры Девятихвостого, которую Сора мог впитывать вдобавок к тому, что в нём уже было запечатано, — согласился Аоба. — Этот парень может действительно стать угрозой для всех, я не отрицаю, но неужели он не знает о специфике всех предыдущих джинчуурики Кьюби? — удивился Ямато, сворачивая в узкий переулок вместе с товарищами. — Ими всегда становились члены клана Узумаки из-за их особенной чакры, способной подавлять силу Девятихвостого. Насколько мне известно, этот Сора далеко не Узумаки, он вряд ли станет устойчивым сосудом и впоследствии попросту погибнет. Какаши перед отбытием в командировку пересмотрел все имеющиеся у них данные по Соре, чтобы заполнить некоторые пробелы касательно человека, с которым даже не был знаком. Во время нападения Кьюби на Коноху, когда Йондайме Хокаге пожертвовал собой ради деревни и запечатал зверя в Наруто, часть чакры Курамы рассеялась по всей деревне. Отец Соры, Казума, которого Хатаке смутно помнил, собрал эту чакру и запечатал её в теле сына через пять лет после нападения, чтобы создать частичную копию Кьюби, превратив Сору в псевдоджинчуурики. После мнимой смерти Казумы Сора перебрался в Хи но Тера, который населяли монахи, и стал обучаться. Ямато, лично повстречавший в прошлом Сору, не ошибался: для стабильного джинчуурики Курамы лучше всего подходили члены клана Узумаки. Но это не значило, что любой другой человек не сгодится, пусть временно. В далёком прошлом Рин стала носителем трёххвостого. Если бы не бросилась под Чидори, наверное, теоретически смогла бы спокойно жить с этим зверем внутри. Сложно что-то предугадать. Добравшись до неприметной гостиницы, Какаши прошёл внутрь, мгновенно погрузившись в обстановку шумного кабака на первом этаже заведения. Они сбросили капюшоны и маски, спрятав те в карманы подальше от любопытных глаз. Какаши понимал, что из их нетипичной для здешних мест компании выделялся, как кривой зуб, поэтому, чуть взъершив седые волосы, чтобы те прикрывали часть лица и шрам, подошёл к барной стойке, где хозяин протирал бокалы тряпкой. Аоба принялся обсуждать комнаты с мужчиной, пока Ямато доставал из кармана кошелёк, чтобы расплатиться за ночлег и ужин. Осмотрев здешнюю публику, Какаши приметил дальний столик, что скрывался в тени большой бочки. По другую сторону сидела группа мужчин, похожих на шиноби, но у них не было протекторов, зато было много оружия, прикреплённого к поясам и лежащего на полу. Хмыкнув, поражаясь небрежности этих идиотов, Хатаке еле заметно толкнул Ямато, чуть кивнув в сторону незнакомцев. Тот хмыкнул, а затем сообщил хозяину, что они займут столик за бочкой. Шиноби Конохи молча подошли к свободному месту, скрываясь из виду за деревянной перегородкой. Расстегнув плащ, Какаши чуть подвинулся к проходу, подпирая голову рукой, чтобы прислушаться к разговору подозрительных мужчин. Сидящий напротив него Аоба принялся заказывать ужин, в то время как Ямато изредка поглядывал то на товарищей, то на хозяина заведения, который готовил их напитки, расставляя кружки на подносе так неаккуратно, что содержимое расплёскивалось по столу. В кабаке было много посетителей из-за дождливой погоды, что играло на руку Какаши, ведь к ним вряд ли кто-то присматривался — просто иностранцы, что путешествовали через город в столицу. Пока была возможность, он хотел убедиться в догадках и инстинктах, чтобы не подвести отряд. Максимально сосредоточившись на беседе незнакомцев, он перестал обращать внимание на окружающих их людей и проигнорировал вопрос Аобы о меню, отмахнувшись. — Мне уже порядком надоело мариноваться в этом городке, — ворчал один из незнакомцев. — Почему мы не можем жить в Кумо, как остальные? — Потому что как только лидер даст сигнал, мы отправимся в Кагеро, — ответил другой голос. — Они ведь собирают экспедицию в горы. — Будто им здешнего ландшафта мало, — фыркнул ещё кто-то. — В той крепости, что на скале, куча шиноби Облака, пасущих нас с высоты, как скот. — Не понимаю выгоды сделки с Райкаге. — По крайней мере, мы больше не убегаем от отрядов Союза, натравленных на нас Хокаге. — И то верно, я уже думал, придётся сдаться ему на милость, чтобы замести следы передвижений лидера. Чуть вскинув бровь, Хатаке промолчал. Вот, значит, что о нём думали за пределами Страны Огня: что он сумасшедший, беспричинно гоняющий ни в чём неповинных людей по материку. Какаши не удивился дурной славе, ведь на этой территории шиноби Конохи никто не будет рад. Однако часть разговора этих недоумков заинтриговала его: что такого должно произойти в Кагеро? Что за экспедиция? Лучше им предупредить Соку и Хану обо всём, что услышат, и, возможно, им не придётся внедряться в Облако, потому что их цель сдвинется к Острову Гор. В таком случае Анко и Шино лучше поторопиться сюда, а это ещё одно сообщение на плечи Аобы. Покосившись на Ямато, который молча попивал что-то из кружки, Какаши задумался о разговоре о Кураме и сосуде, способном выдержать всю мощь этого зверя. Минато-сенсей изначально разделил и запечатал Ян-половину в Наруто, а Инь-половину — в себе, после чего скончался вместе с ней, что значило: Кьюби, живший в этом мире до событий последней войны, был лишь половиной себя настоящего. Только когда обе части соединились — где-то во время сражения Саске и Наруто или после него, пока Хатаке вместе с Сакурой пытались их отыскать, — Курама и возродился как единое целое. Подобно любому хвостатому зверю, джинчуурики которого скончался с ним внутри, Девятихвостый должен был провалиться в глубокий сон на сотню лет, чтобы восстановиться. Вот только Наруто погиб без запечатанного внутри него Курамы, а значит, дела обстояли несколько иначе и не столь радушно. Разбудить где-то дремлющего Девятихвостого могут лишь несколько происшествий: первым в списке был человек, который своей силой способен контролировать Кьюби и других биджуу, — Саске Учиха. Он единственный в мире, у кого ещё была эта власть, могущественная и устрашающая, ведь если Саске вновь подчинит хвостатых, он без проблем сотрёт в порошок такую мегадержаву, как Страну Молний. Теперь понятно, почему Ямада Лан не стремилась убить Учиху: она хотела переманить его своим Кеккей Генкай на сторону Соры, чтобы тот мог разбудить Кураму. Вполне вероятно, что после этого Саске всё равно попытались бы порешить. Но теперь Какаши понимал, почему в недалёком прошлом тактика Соры настолько изменилась: начав с желания убить, он переключился на попытку пленить Саске Учиху для своих целей. Изначально запечатанная в нём чакра Курамы бурлила ненавистью, подталкивая убить Учиху в отместку за гибель Узумаки, друга и боевого товарища Девятихвостого. Спорить о том, что Курама привязался к своему джинчуурики, бесполезно — он до последнего старался спасти Наруто во время решающего сражения против Саске в Долине Завершения, снабдить чакрой и поддержать. Горе потери, разозлившее рассеянный по миру дух Кьюби, уловил, точно радар, путешествующий с Ямадой Лан Сора, за счёт запечатанной в нём чакры согласившийся помочь хвостатому отомстить за друга. Именно тогда была основана группировка Кираи, название которой расшифровывалось как «Ненависть». Курама, хитрый лис, воздействовал на Сору, пока его дух скапливался и формировал где-то дремлющее физическое тело. Место должно быть неподалёку от территории сражений — именно здесь осталось самое высокое количество чакры хвостатого, что могло группироваться вместе в пустынности Кумогакуре. Никто бы даже не заметил. Ещё желательно, чтобы нора лиса была скрытой от мира шиноби, и для этого Остров Гор — идеальный выбор. Какаши знал о том месте совсем немного, но если Сора собирался вести своих людей и Райкаге в Кагеро и если все частички головоломки складывались правильно, то они искали спящего внутри гор Кураму. Раз захватить Саске у них не получилось, то прошедшие три года Сора искал иной путь разбудить и запечатать в себе самого могущественного биджуу, и, вероятно, нашёл. Теперь Хатаке испытывал необходимость узнать, что же это за метод и как остановить происходящее. Самым очевидным было убийство Соры до того, как тот доберётся до Острова Гор. Это будет сложно, но они попытаются. Им определённо необходимо отправить сообщение остальным членам отряда и как-то намекнуть Наре на происходящее, но чтобы несильно обеспокоить его и Сакуру. Подняв взгляд на Аобу, который умело пользовался очками, чтобы скрывать, куда на самом деле смотрел, Какаши чуть поманил его рукой, нагибаясь над нетронутой чашкой мутного чая, чтобы Ямато также прислушался к поправкам плана. Выглядело всё так, словно эта миссия никогда не закончится, но они в любом случае должны попытаться и нейтрализовать надвигающуюся угрозу. — Отправь послание Анко и Хане, скажи, что собираемся в Кагеро, — прошептал Хатаке. — Завтра проследим за этими, — кивнув на бочку за спиной, продолжил он. — Явно люди Соры. — Понял, а что писать Шикамару? — Скажи… Задумавшись, Какаши уже представил, как отреагирует Сакура на новость о том, что они собираются столкнуться с потенциальным джинчуурики Курамы, и с лисом тоже, пока что спящим, но в процессе битвы он мог пробудиться и убить всех вокруг. Она лично заявится в Кагеро, чтобы помочь отряду разобраться с надвигающейся угрозой, — чего ещё ожидать от ученицы двух Хокаге. Но именно этого необходимо избежать, а значит, лучше пока держать Коноху в неведении относительно прогресса расследования. Как бы подло и некрасиво это ни смотрелось со стороны, Хатаке меньше всего хотел видеть здесь Сакуру, ведь дома она в полной безопасности, и для него это самое главное. Мотнув головой, точно пытался не соблазнятся дурными мыслями, он обхватил пальцами тёплую чашку, покосившись на громко смеющегося незнакомца в толпе. В роли Хокаге ему приходилось не в первый раз жертвовать некоторыми вещами, в том числе пренебрегать обещаниями и манипулировать правдой. — Ничего пока не пиши в Коноху. Только Анко и Хане. Встречаемся в порту через день. Думаю, Шино сможет придумать способ, которым они преодолеют дистанцию с Каваго в два раза быстрее, а Соку и Хана пусть ждут нас на месте и собирают информацию о передвижениях Кираи на острове. Я хочу знать, куда отправляться, как только мы прибудем, — распорядился Какаши. — Вас понял, Хокаге-сама.