Дураки и дороги

Корабль выплюнул посадочную капсулу и, оскалившись в приветственной ухмылке, унесся прочь. Синему было не до прощаний: в глазах потемнело, в брюхе противно забурлило. Что за жестокая судьба для лучшего охотника в клане! Потому и летает один, без свидетелей постыдной слабости своих внутренних органов. Вот, уже подступает… И это только начало: сейчас капсула ворвется в атмосферу и такая пойдет трясучка! Хвала судьбе, у посадочной капсулы достаточно мозгов для беспилотной посадки. Сизый шар дальних охотничьих угодий клана стремительно надвигался. Синий покорно растекся по сиденью и отдался во власть пищеварительного тракта. Охваченная огнем капсула зло ревела, прорываясь к земле. Скоро прорисуется ландшафт: мощная горная гряда слева по курсу, круглое озеро у ее подножия, цепочка поросших нетронутым лесом холмов, охватывающая полукольцом дремотный городишко. Синий, как и многие его братья по клану, знал эти места, как собственную комнату. Бог знает, почему, но Зубогорлых тянуло сюда, будто чем ароматным намазано. Падали и падали, выродки… Тремястами километрами ниже Алексей Петрович, инженер-технолог консервного завода, любовно полировал фланелькой свое новое творение. Мастер наслаждался шедевром в последний раз — очень скоро тот исчезнет в огненной вспышке — и все медлил, оттягивал запуск. Сожаление боролось в нем с законной гордостью собственным талантом. И конечно, предвкушением заслуженной награды: если испытание пройдет успешно, к седьмому ноября выпустят пробную партию! Дотошный инженер в который раз обошел остроконечный двухметровый цилиндр, и, вдохнув, зашагал к ближайшему овражку. Перекрестился, поплевал через плечо, достал из сумки пульт... Пиротехника была давней страстью инженера. Скованный в профессии скучными правилами, в часы досуга он превращался в среднерусского ифрита, повелителя огненной стихии. Слава Алексея Петровича в определенных кругах была не менее громкой, чем его эксперименты: милиция то пыталась посадить его, то звала в эксперты, а местный предприниматель, продавец пиротехники, каждодневно молился о здоровье кудесника. А тому не спалось без чего-нибудь этакого, новенького, небывалого. Здесь, на бывшем колхозном поле, в отдаленности от города, инженер пробовал себя в новой роли — конструктора ракетной техники. Ракета должна была подняться (и это лишь начало!) на километровую высоту и взорваться фантастическим фейерверком. Алексей Петрович следил за своим, уносящимся в небо, детищем, едва не перекрывая его рев своим: - Десять секунд, полет нормальный! Если бы Синий мог разлепить глаза и взглянуть на экран, он бы чрезвычайно удивился. Величавый предгорный пейзаж отчего-то выгладился и присмирел: во весь горизонт, сколько хватало визиров, растекалась равнина в заплатках неважных лесов. Нет, были на месте и холмы, и озеро, но все какое-то карманное. Имелся и знакомый городок — вполне себе заштатный, только зачем-то перекрасившийся с прошлого раза в грязно-бурый цвет. Но всего этого зажмурившийся страдалец не видел, а капсулу расхождения не смущали. Она честно делала свою работу — доставляла ездока к месту, где пронюхивались твари. И знать ничего не хотела о причинах перемен, случившихся с последнего посещения этих мест. Грохот разносился над бескрайней равниной, нутро капсулы заполнял стон Синего. Ничего, дайте только приземлиться, а там уж лучший охотник себя проявит! Впереди, из-за холмов, показалось озеро. А позади, в слепой зоне, устремилась в небо маленькая ракета… Синий приоткрыл глаза за несколько секунд до посадки. При всей ненависти к перелетам охотник обожал наблюдать момент приводнения, когда посадочная капсула вспарывает поверхность озера и с ревом облегчения погружает в него перегретое тело. Да и опускаться на дно водоема в коконе бурлящей воды нравилось Синему гораздо больше, чем чувствительно прикладываться о грунт, что сопровождалось у него последним, но сокрушительным приступом рвоты. Сейчас гладь озера заполнит весь экран, синеву сменит матовый пар... Огненная вспышка заполнила экран. Синий отшатнулся, капсула дернулась, попытавшись уйти от столкновения. Последним, что увидел охотник, был надвигавшийся, неопрятный частокол древесных стволов. В длинной железной норе было сыро и уютно. Вот только пожрать бы... Угрх кончиком хвоста потер бронированное брюхо. Еда здесь водилась. Он слышал шаги и голоса, но вылезать не спешил: трансформация отняла немало сил. Никуда добыча не денется. Инстинкт не подвел — судя по звукам, живности с рассветом только прибавилось. Хорошо, на всех хватит. Заворочались, просыпаясь, другие члены стаи. Вскоре: одна сверху, другая снизу Угрха, высунулись две безукоризненно обтекаемых, блестящих головы — Кррат и Шивх присоединились к наблюдателю. Наллт отсиживалась в глубине норы: нечего единственной самке рисковать на охоте в незнакомом мире. А снаружи сам собой готовился легкий завтрак. Несколько раз еда прошла совсем близко, неловко шлепая по воде, беспечно обмениваясь громкими сигналами. Самцы придвинулись к выходу, возбужденно поводя хвостами и разминая челюсти. И тут нора загудела. Припав к вибрирующим стенкам, охотники нервно переглянулись. Сзади донеслось недовольное ворчание разбуженной Наллт. Еще одурманенная сном, она отцепилась от потолка и свалилась вниз, неожиданно плюхнувшись в глубокую холодную лужу. Самка не любила воду, а эта, невесть откуда взявшаяся, еще и пахла отвратительно. Гудение, наполнившее нору, переросло в оглушительный рев. Развернувшись к неведомой опасности, Наллт приоткрыла пасть, в которой быстро оказывалось большинство врагов. Впрочем, это не впечатлило стену черной, с прожилками пены, жижи, через мгновение накрывшую Чужую… …К выпускной решетке сточной системы дежурные сантехники консервного завода подошли, не спеша, с тем спокойным достоинством, что выделяет людей, хорошо исполнивших свой долг. — Ну что, — прогудел один сквозь респиратор. — Нормально промыли… Второй указал на мелькнувшую у поверхности отстойника и тут же снова утянутую вниз тушу: — Точно! Смотри, сколько дерьма выгнали! Трое отдыхающих в леске граждан не сразу удивились, когда гигантское каплевидное нечто, прочертив в дыму и грохоте небосвод, вонзилось в землю. Видеть им доводилось и не такое. Заинтриговало же каждого то, что то же видение посетило и остальных. Люди бывалые, они знали: пьет человек в компании, а вот «белочкой» болеет в трагическом одиночестве. Единомышленники неуверенно переглянулись. Толян, самый смелый прочистил горло: — Эт-та што? — Х... знает... — Может, того, военные че потеряли? Вчера тоже громыхало! — Наверное, эт-та, сообщить надо? — робко предложил самый сознательный гражданин. Предложение было встречено с горьким сарказмом. — Ага, точно! — Участковому Михалпалычу! — Топай-топай, еще премию выпишут! — А идите вы… Беседа надолго увяла — чтобы возродиться в более практическом ключе. — Военные свое добро сами подберут. Сами спиз...т все и загонят. — Жалко, добрая вещь… пропадает… — Вишь, какая дура здоровая. Железная вся! — Не, это медь. На медь похоже, смотри. — А че на нее смотреть? Откручивайте! Я пока внутрь гляну... Синий приоткрыл глаза. Над ним склонялось кошмарное существо: рта почти нет, череп порос мехом, как у животных. Да это и есть животное, слегка разумное, как известно любому охотнику, бывавшему на дальних угодьях. Данные представители местной фауны умели изготавливать примитивные вещи, носили нелепые многослойные одеяния (поразительно слабая адаптация к собственной среде обитания!) и всегда отвратительно воняли. Вот и экземпляр, нагнувшийся к Синему, окатил его волной зловонного дыхания. Нет, сколько ни летай на охоты, привыкнуть к уродству местных невозможно. Боковым зрением Синий различил еще две согбенные фигуры, с пугающей ловкостью раскурочивающие деликатный организм его капсулы. Слабого разума животных как раз хватало, чтобы безошибочно находить самые уязвимые точки. Он не смог сдержать стона. Наблюдатель что-то проревел и склонился еще ниже, вперив в Синего взгляд несуразно больших выкаченных глаз, совершенно не защищенных надбровьями. Да возможно ли быть такое уродство? Или все это — бред, вытянутый проклятыми Зубогорлыми из его собственных глубинных страхов? Тут видение вцепилось в бластер, висевший на поясе охотника, и бесцеремонно потянуло его из кобуры. Значит, не видение, беспомощно признал великий воин, соскальзывая в беспамятство. Значит, правда… Жестокая правда чужого мира тем временем схватилась за метательный диск, но тут же отдернула лапу и завыла, разглядывая порезанный палец. Струйка ярко-красной жидкости из ранки — последнее, что видел Синий. Ракетная атака, жесткая посадка и весь этот кошмар, в который он вынырнул было из забытья, подорвали силы. Он уже не осознавал, как животные вытащили из подсумка колбу с универсальным растворителем, завладели боевым поясом со всем снаряжением, и наконец, принялись сосредоточенно отдирать обтягивающую тело охотника металлическую сетку. Угрх висел на бетонном потолке в одном из цехов заброшенного военного завода, нежась в потоках теплого воздуха. Нужно как следует обсохнуть после купания — точнее, почти часового мытья в подвернувшейся кстати реке. Потому что это... эта... эта, внезапно обрушившаяся на них, жидкость... Их называют самыми устойчивыми существами в галактике, но всему есть пределы! Кто знает, какими последствиями грозит барахтанье в этой небывало агрессивной среде. Ничего подобного в коллективной памяти их вида не значилось. К тому же — Угрх тоскливо ухнул — он потерял стаю! От входа эхом отозвался такой же тоскливый стон. От неожиданности Угрх едва не свалился, а оба его сердца забились в радостном предвкушении. Еда! Хотя бы не придется носиться за добычей по этому негостеприимному миру. Стон повторился громче, — животное приближалось. Судя по неровным шагам, оно было хромым. Больная, старая, ослабленная особь? Наверняка исхудалая и не особо питательная, но выбирать не приходилось. Угрх застыл перед броском, выжидая, пока жертва покажется. Существо странно брякнуло и, словно издеваясь, остановилось в считанных шагах от прохода. Вновь понесся надрывающий душу вой: — О-о-ой… мороз-мороз… Дорога от сельпо далась Митяю тяжело. Сегодня она была особенно неровной и то и дело подбрасывала Митяя, норовя свалить с ног. Но он устоял, и сумку с бутылками спас. Добредя до дощатого ящика, заменявшего ему стол, добровольный сборщик стеклотары бережно поставил сумку с утренним уловом. Поправил, чтобы не упало, поднял взгляд... — …! Монстр, еще более кошмарный, чем в последний запой, приблизил к самому лицу Митяя слюнявые челюсти и со свистом втянул воздух. Следующее мгновение было, наверное, самым жутким в жизни Угрха. Густое зловоние влилось в пищевод как концентрированная щелочь и, показалось зверю, прожгло в нем дыру. Митяй, человеку опытный, покорно наблюдал, как пакостное видение вздрагивает, отдергивается и после невыносимо долгой паузы чихает — душераздирающе, в обе пасти, обдавая бомжа фонтаном слизи. До сих пор все шло нормально. Вот только слизь оказалась самой, что ни на есть, настоящей — липкой и удивительно противной! Пока Митяй силился осмыслить этот феномен, галлюцинация огромными скачками унеслась прочь, оскальзываясь на бетоне и вышибая хлестами хвоста куски из потолка и стен. Глаза Угрха были зажмурены. Удар по чувствительнейшим рецепторам внутренних челюстей был так силен, что по морде зверя лились потоки защитной слизи, постепенно смывающие следы чудовищного запаха. Сознание возвращалось к Синему неохотно. Измученный ли разум отказывался функционировать во враждебном окружении или сказывалось опасное переохлаждение, но он ненадолго выныривал на поверхность, чтобы вновь соскользнуть в темноту. Одно из просветлений продлилось достаточно, чтобы понять, что он замерзает и скоро замерзнет совсем. Капсула была мертва — черная, леденеющая. И охотник пополз к выходу. Очередной просвет застал Синего уже у пролома, за которым на пронизывающем ветру уныло стонали деревья. Он, казалось, различал в стоне и вое ритмическую повторяемость — сначала длинный выдох, «оооой», потом широко, напевно, таинственные слоги: «мо-роз-мо-роз»… — будто местная флора оплакивала крах звездного воина. (Будь здесь Угрх, он бы узнал мантру! Но несчастный Зубогорлый свернулся, забившись в какую-то щель, все еще не в силах разлепить бронированные веки.) На пороге чужого мира Синего окатил стыд: голый, на четвереньках… Гордость заставила охотника подняться. Ноги едва держали мощное тело, он гулко приложился металлической маской о край люка и кулем вывалился в грязь. Доползти удалось лишь до ближайших кустов, где делила добытое алчная троица. - Смотри-ка, вылез! - Ну! Я ж говорю, оклемается! Ниче, парень, скоро небось ваши приедут. А это что? Ну-ка, повернись… Ловкие руки перевернули ослабевшего героя и принялись стаскивать с лица маску. Наверное, некий ангел-хранитель, зачем-то залетевший в зауральскую глушь, обратил внимание на инопланетного страдальца. И возвращавшаяся с работы продавщица сельпо тетя Даша разглядела в зелени неподвижное тело. А рядом отирались три отлично ей знакомых морды, распихивая что-то по карманам. Ироды! Человека убили! — завизжала тетя Даша, обращаясь в ангела возмездия. Затравленно оглянувшись на приближающуюся немезиду, алкаши прыснули в стороны. Успев вытянуть зонтом по одной из спин, продавщица глянула на спасенного — и обомлела. Под кустами валялся вовсе не пьяный забулдыга. Здоровенный мужик, почти голый — загляденье, а не мужик! Присев, тетя Даша и запаха спиртного не почувствовала. С лица, конечно, такой же, как все — сущий урод. Такая, видно, сейчас экология… Да ведь не в красоте счастье! Зато здоровый, непьющий. По всему видать, положительный. А что синеватый, так от холода, бедолага, посинел, да еще и избили его, наверное. Так ведь и загнуться недолго, к ночи-то холодает. Спасенный приоткрыл глаза. Оказались они не вполне там, где тетя Даша предполагала их увидеть, да под ними вдруг вздыбились и затрепетали какие-то выросты. Но продавщица за свою трудовую биографию навидалась таких рыл, что ротощупальцами ее было не испугать. — Ты живешь-то где? — поинтересовалась сердобольная женщина. Избитый лишь стонал и что-то щелкал — должно быть, стучал зубами от холода. «Что ж, — рассудила тетя Даша. — Одно к одному складывается. Не бросать же мужика на погибель, грех это! А ведь и чистенький, и трезвый». Воровато оглядевшись по сторонам, дама обхватила Синего и, закряхтев от натуги (здоров, лось, хотя и ее бог телом не обидел), повлекла оцепеневшую добычу к своему дому. Скребя брюхом землю, Наллт ползла между рядами низкорослых растений. Добыча была близко: три аборигенки беспечно расселись прямо в зелени. Нарастающий, надвигающийся сверху треск заставил самку еще глубже вжаться в борозду. Предельно осторожно она повернула голову. Вверху, над чахлой растительностью, кружило устрашающе крупное животное. Оно почти не шевелилось, только тарахтело, воняло и летало по кругу. Наллт застыла в напряженном ожидании. Кого изберет в жертву неведомый враг, аборигенок или ее саму? Обошлось, зверь удалялся. Ее потенциальная добыча ни малейшего беспокойства не проявляла, даже головы никто не повернул. И Наллт продолжила охоту. Один короткий бросок — сбить всех троих стремительной атакой и устроить пиршество... Отдалившийся было треск внезапно вернулся и понесся прямо на нее, усиливаясь до оглушительного воя. Наллт вскинулась, развернулась, ощерилась навстречу угрозе. В следующий миг жуткий запах и еще более кошмарный вкус заставили самку, исторгнув поток слизи, захлопнуть челюсти. Забыв даже о голоде, Наллт зигзагами помчалась в ближайший лесок в поисках воды — омыть невыносимо зудящий экзоскелет. А злобная тварь унеслась вдаль, оставляя за собой медленно оседающий шлейф белого порошка. На краю поля тоже произошло оживление. Тетки повскакивали, загомонили. Одна из них, грозя удаляющемуся самолету кулаком, орала: — Мишка! Ну, бл…, подожди, заявишься вечером! Я те покажу полеты! — Здорово, мужики! Увидев тетю Дашу, мужики хотели было броситься врассыпную, но обнаружили, что заперты в закутке между задней стеной магазина и забором консервного завода. Единственный выход из каменного мешка закупорила внушительная фигура продавщицы. Пришлось покориться неизбежности: — Здорово, Даш! — Ну, кому другому, может, и дам, а прочим обломается! — задорно откликнулась та. —Колитесь, пьянь, куда вещи дели? — Какие вещи, Дарь Петровна? Тетя Даша принахмурилась. Понимать надо, когда шутки шутить, а когда воздержаться. — Вещи, — отчеканила она. — Которые у приезжего сперли. Которого избили. Гоните, ну, быстро! Непонятливые алкаши загомонили. — Да ты что, Дарь Петровна? Кто бил-то? Бандиты мы тебе, что ли? Сам он свалился, сам, прям под ноги... Решительная женщина сгребла ближайшего за ворот, слегка приложила о стену: — Вам они без надобности, а человек переживает. Смотрите, попадетесь ему — поздно будет... Вскоре тете Даше был вручен полиэтиленовый пакет с логотипом единственного в городе супермаркета «Три ступеньки». Она заглянула внутрь и крепко удивилась. Не было там ни ожидаемого стандартного набора командировочного — зубная щетка, бритва, бумажник, телефон. Ни, в крайнем случае, бандита (уж больно здоров был гость) — зубная щетка, бритва, бумажник, телефон, пистолет. Нет, в пакете лежало нечто невразумительное: несколько тяжелых металлических пластин, диски размером с блюдце, корявые железки, обрывки частой сетки, пронзительно-синяя склянка, что-то вроде маски со щелями очков… Автослесарь, что ли? Озадаченная Дарья Петровна выдохнула: — И все? — Чем богаты... — Ладно. Но если что ценное пропало — смотрите у меня! Когда победительница удалилась на безопасное расстояние, один из собутыльников тревожно взглянул на вожака: — Федь, а бутылка-то пустая! Та, синяя. Мы ж ее вчера вып... вылили! Вчерашнее происшествие оставило глубокий рубец в проспиртованных сердцах приятелей. Помянутая синяя жидкость едва не была выпита залпом. Счастье, что дегустаторы прежде решили ознакомиться с ее запахом. Серега не спеша отвинтил крышку и плеснул ярко-синюю (ликер, что ли?) жидкость в стакан. Осторожно поднес к лицу, втянул воздух носом. И ничего не почувствовал. Жидкость не испарялась, а исчезала. Прямо на глазах. Серега сморгнул. Что за бухалово такое — отпить не успел, а так закосел? Его встряхнул вопль приятеля: — Серега, проливаешь! Он пригляделся — и сообразил: жидкость вытекала через дно недавно еще целого стакана. Тут заорал Толян, тыча пальцем куда-то вниз. Остальные глянули тоже — и дружно заматерились. Асфальт возле ног Сереги дымился и расползался, края пузырящейся язвы стремительно расширялись. Серега с воплем отскочил, подумал и отодвинулся еще на шаг. Потом подумал еще, перевел взгляд на стакан у себя в руке. От стакана осталось не больше половины, его нижняя часть по капле стекала на асфальт, образуя дорожку из мелких выемок. — Брось, мудила! — Федя, духовный лидер триумвирата, как всегда, сориентировался первым. — Да не в нас! Серега покрутил головой и, увидев у стены прикрытый решеткой канализационный люк, швырнул остатки стакана туда. — О, эт дело! А ну-ка... Двумя пальцами взяв флакон с нехорошим ликером, Федя подошел к решетке и аккуратно вылил ее содержимое между прутьями… Сейчас он лишь снисходительно усмехнулся. — Ну, эт… Дашка баба строгая, да и мужик, того, оклематься может. Я туда тосола налил, вроде похоже. Да оно и безопасней! А в канализации под бывшим детским садом осмелевшие крысы исследовали то, что осталось от тела Кррат. Накануне подкрадывавшийся к добыче зверь принял на себя почти всю кислоту из боевого комплекта Синего, так что собутыльники так и не узнали о подстерегавшей их опасности. Шивх уже с полчаса наблюдал за домом на отшибе. В другое время (а главное — в другом месте!) он ни за что не стал бы так осторожничать. Но этот мир зла… Умей космический зверь пугаться, его давно парализовало бы от страха. Им, однако, управлял не страх, а голод. Шивх напряженно прислушивался и принюхивался. Других аборигенов в доме не ощущалось, а единственный детеныш, намеченный в пищу, не мог представлять опасности. И все же Шивх поостерегся атаковать в лоб. Кто знает, на что способны эти существа? Еду следовало обездвижить, парализовать ее волю к сопротивлению. Мысленно он нащупал проход в память добычи и, присосавшись, как пиявка, начал тянуть оттуда потаенные страхи… Странно, но пугающие образы даже не пришлось извлекать — подсознание дичи буквально кишело кошмарами. Шивх хотел разорвать контакт, но не успел: перед ним вырос жуткий трехголовый монстр и, презрительно глянув на него сверху вниз, клацнул всеми челюстями одновременно и выпустил три струи дыма. Семен, увидевший то же самое, удивился куда меньше Шивха. Трехголовая тварь была ему отлично знакома — как и любому другому местному жителю его возраста. Естественно, никакого испуга не было и в помине. Во-первых, Семен крепко спал, а во сне можно все — и главное, совершенно безопасно. Во-вторых, он пересмотрел все ужастики, до которых сумел добраться, и пугать десятилетнего подростка Змеем Горынычем мог только пришелец, не смотревший «Чужих против хищника» на большом экране. А Шивх уже не мог остановиться. То ли контакт получился слишком прочным, то ли чужое враждебное сознание оказалось мощнее его собственного, но жуткие образы посыпались на Зубогорлого, как яйца зрелой самки из яйцеклада. Трехголовый гигант изрыгал уже не дым, а струи пламени, а рядом потрясали неизвестным оружием грозные воины. — Не кисло! — признал Семен при виде скелета в помятых латах и носатой старухи с помелом в руках. Понятное дело, днем он бы презрительно плюнул на такие вот, с позволения сказать, спецэффекты с высоты своих десяти годов. Но ночью груз прожитых лет давил меньше, и герои любимых сказок обретали особое обаяние. — Жесть! Во, поперло! Шивх изо всех сил пытался отделаться от аборигена, в сознание которого столь неосмотрительно проник. Он уже растерзал первого из напавших на него монстров. Ошметки зловонного мяса, оторванные хвосты и клыкастые головы разлетались в стороны. Но выныривающие из ниоткуда новые твари наваливались со всех сторон, а контакт с хранилищем кошмаров никак не разрывался. Последним, была еда с телом в красно-зеленую полоску и изжеванным лицом. Плотоядно ухмыльнувшись, еда взмахнула рукой. Сверкнули длинные когти, и свет навсегда померк для пришельца. Отмытый, отогретый, облаченный в комплект импортного термобелья, невесть каким ветром занесенного в сельский универмаг, Синий восседал в кресле и еле слышно ворчал, глядя в телеэкран. За стеклянной панелью примитивного визора метались в потоках ливня топорные, но вполне узнаваемые зубогорлый и охотник из его клана. Добрая женщина по имени Даша уже объяснила ему, что все это «понарошку». Самого слова он не понял, но интонация успокаивала, и Синий почти хладнокровно следил за схваткой, лишь временами вздыбливая ротощупальца. При воспоминании о женщине ворчание инопланетного охотника приняло выраженную мажорную окраску. Воображение еще рисовало картины возможного будущего, а тело уже отреагировало на едва различимый знакомый звук. Зубогорлый был здесь — крался, подбираясь к добыче. Синий без суеты встал, вынул из шкафа боевой пояс. Арсенал поредел, но за пару дней он частично восполнил потери, спасибо богатому хозяйству тети Даши. Вот, например, ломик. Потрясающая функциональность при несравненной же простоте конструкции! С последним уцелевшим излучателем в одной руке и ломиком в другой, Синий скользнул к окну — встретить монстра, крадущегося по крыше. Скоро вернется женщина, нельзя подвергать ее опасности! Стекло с треском вылетело и Синего сшибла черная туша. Излучатель отлетел в сторону, а ломик застрял во внешней пасти чудовища. Разъяренная тварь бешено извивалась, вцепившись в охотника всеми свои когтями, внутренние челюсти клацали, пытаясь добраться до врага. Смертоносный хвост хлестал из стороны в сторону, разбивая в ошметки мебель. Дарья Петровна, уезженная трудовым днем за прилавком, не сразу поняла, что дома неладно. С усилием затворила калитку, попутно отметив: надо бы своего попросить, пусть поправит. Едва переставляя ноги, побрела к дому. Оттуда доносился адский шум, грохот и рев, но после восьми часов на вредной работе продавщица едва реагировала на внешние раздражители. Ох, мужики! Ровно дети. Врубят ящик на всю катушку и сидят, смотрят стрелялки. Не забыть сказать, чтоб потише включал. Мыслить так было приятно. Слишком долго Дарью Петровну встречала с работы постылая тишина пустого дома. Но кто ждет — дождется! Как там найденыш, поди, оголодал? Сейчас подкормим. Женщина улыбнулась в предвкушении, перекинула в другую руку пудовую сумку со снедью… Входная дверь с оглушительным треском вылетела из проема и понеслась прямо на хозяйку. Та прикипела к месту, но дверь, не долетев, рухнула на дорожку, и Дарью Петровну постигло новое потрясение: ее долгожданное, выстраданное женское счастье душила в объятиях незнакомая гадина. Страшная, жуть, вся черная… Да еще и голая, мерзавка! Сумка с продуктами выскользнула из ослабевших пальцев. Скользнул в траву батон полукопченой колбасы. Но оцепенение продлилось недолго. — Ах ты ж сука... — процедила Дарья Петровна, чувствуя, как багровой пеленой затягивает глаза. Рука сама нащупала забытую в ближайшей грядке штыковую лопату. — Не трожь чужого мужика, не трожь! Когда кровавый туман рассеялся, подлая разлучница уже не шевелилась. Дарья Петровна скользнула взглядом по гуталиново-черному хвосту, замершему в грязи. Всмотрелась в дверной проем, за которым вместо ее чистенькой прихожей угадывался дикий хаос. Обернулась к отвоеванному мужику — и слова осуждения увяли на губах. Помятый, ободранный, он стоял над телом гадины и, недовольно раздувая свои чудные усы, лил на нее голубоватую жижу из склянки. Синий недоумевал. Универсальный растворитель не оказывал никакого влияния на останки Зубогорлого — только вонял. Потрясающая планета! Дарья Петровна ласково улыбнулась. Что с мужика взять? Как дитё, честное слово! Дерется, тащит в дом всякую дрянь, карманы полны какой-то гадости… Пропадет он без женского пригляда. Ох, пропадет! Такая у нас, видно, судьба — прощать. А сейчас порядок бы навести… И ухватив падаль за липкий хвост, Дарья Петровна бодро поволокла ее к оврагу.