Грязь

Джагхед выходит из полицейского участка в начале первого. С неба сыплет мокрая гадость — то ли дождь, то ли снег. Джаг зябко поднимает воротник куртки и оглядывает пустую парковку. Он битый час ругался с шерифом, но так ничего и не добился. Отца не собирались выпускать даже под подписку, а продолжавшего скандалить Джагхеда самого пригрозили запереть в камере. Джаг не уверен, зачем именно он так рьяно сражается за папашу. Нет, его точно не одолели внезапные сыновьи чувства — ЭфПи косячил слишком долго и упорно, так что в целом его попытка прикрыть сына ничего не меняет. Да и пока отец был на свободе, виделись они крайне редко. Так почему же к горлу подкатывает ком отчаяния? Джаг роется в карманах куртки, выуживая смятую пачку сигарет и коробок спичек. Горько усмехается, видя, что спичка всего одна. Пряча дрожащий огонек ладонью, он все же кое-как прикуривает и глубоко затягивается. Дым щиплет ноздри и Джаг невольно кашляет. Интересно, что сказала бы Бетти, увидя его сейчас. Наверняка напомнила бы о статистике развития раковых заболеваний у курильщиков. Вот только вероятность сдохнуть от рака лет в сорок — еще не самый худший вариант для Джага. Перспективы перед ним маячат — одна лучше другой. Джагхед бредет по улице, сам точно не зная куда. Но определенно не к Эндрюсам и не к Бетти. Он не чувствует в себе сил выслушивать очередные потоки псевдозаботливого бреда. Потому что в конце дня он все равно остается один, как ни крути. Зажимая сигарету между большим и указательным пальцем, Джаг делает очередную короткую затяжку и выдыхает, наблюдая, как дым быстро рассеивается в ночном воздухе. Из странного подростка из неблагополучной, но все же вполне банальной по нынешним меркам, семьи, он в один присест превратился в бездомного сына уголовника. Факт, который никак не вычеркнуть из биографии. Раньше в школе его никто не замечал, а теперь тычут пальцем, шепчутся за спиной, так что и не важно, нажимал ли ЭфПи на курок или нет. Золотой мальчик Ривердейла, Джейсон, погиб, а он, отброс общества и асоциальный элемент Джагхед Джонс, почему-то живет и дышит. Джагхед не сомневается, что этого ему никогда не простят. Думая эти неприятные мысли, Джагхед докуривает сигарету до фильтра и удивленно оглядывается. Ноги сами принесли его в единственное место в Ривердейле, откуда его пока не выгоняют — в кафе Попа. *** Первые слезы наворачиваются на глаза, когда Шерил тянет из трубочки ванильный коктейль — они всегда заказывали такой с Джейсоном. Один на двоих. Шерил аккуратно вытирает слезы белоснежным платком. Дома толпится полиция, идет обыск. Мать заперлась в спальне, а Шерил, проводив до ворот машину, в которой увезли тело отца, не стала возвращаться назад. Она прошла пешком полгорода, не обращая внимания на холод. Увидев ее, промокшую и продрогшую, на пороге кафе, Поп, обычно старавшийся лишний раз не заговаривать ни с кем из семейства Блоссомов, кинулся навстречу: — Боже мой, девочка, что случилось? Мне позвонить кому-нибудь? Но Шерил окинула старого негра ледяным взглядом. — Со мной все в полном порядке, что за глупости вы выдумываете? Поп пробормотал извинения и вернулся за барную стойку. А Шерил уселась за свободный стол и заказала коктейль. Странно, пока она шла сквозь кружащий в воздухе снег, в голове было совершенно пусто. Словно холод сковал не только ее конечности, но и мысли. Но стоило оказаться в тепле, как к горлу начала подкатывать так долго сдерживаемая истерика. Слезы текут уже рекой, белоснежный платок промок. Шерил вскакивает с места и несется в туалет в самом конце кафе — слава богу, в час ночи туда не стоит очередь. Захлопнув дверь, Шерил смотрит в зеркало: мокрые, прилипшие к голове волосы, потекшая тушь. Она разбитая на вид и внутри, разбитая вдребезги, как вся ее гребанная, некогда идеальная семья. Шерил зажимает рот ладонью и оседает на пол, беззвучно рыдая. *** Джаг распахивает дверь вечно гостеприимного кафе и кивает Попу. Он здесь частый гость, особенно ночами, когда негде перекантоваться — Поп давно привык к нему. Стягивая с головы промокшую шапку и запихивая в карман, Джагхед идет по залу, когда замечает на одном из столиков маленькую дамскую сумочку с логотипом Шанель. Он точно знает, что в этом городишке похвастаться такой сумочкой могут лишь два человека — Вероника Лодж и Шерил Блоссом. И обе они вряд ли бы сидели в одиночестве у кафе у Попа в час ночи, тем более бросали свои дорогие сумочки без присмотра. Джагхед недоуменно оглядывается — в столь поздний час посетителей мало, заняты всего несколько столиков. Почему-то Джагхед не сомневается, что сумочка принадлежит Шерил. Веронике здесь делать нечего, а вот Шерил, дома у которой сейчас наверняка полно полицейских, могла сбежать. Джагхед садится за столик, гипнотизируя сумочку глазами. Ему бы плюнуть, проблем хватает и без того, но он продолжает озираться, ожидая, что Шерил вот-вот появится, окинет его своим фирменным взглядом «ты лишь пыль под моими каблуками» и, может быть, еще раз влепит пощечину. Джаг облизывает ранку на губе — когти у Шерил как у настоящей ведьмы. Но она все не появляется. Джагхед барабанит пальцами по столу, убеждая себя, что это не его дело. А потом решает, что если из-за убийства Джейсона что-то случится еще с Шерил, ему легче точно не станет. Схватив со стола сумочку, он идет в конец зала к туалетам. Там всего две одинаковых небольших уборных. В одной темно и открыта дверь. Джагхед осторожно стучит во вторую. — Шерил? Ему никто не отвечает, но Джагхеду кажется, что внутри кто-то плачет. Он осторожно давит на ручку — дверь оказывается незапертой. Девушку на полу он узнает только по ярко-рыжим спутанным волосам. Шерил Блоссом трясется в почти беззвучной истерике, тушь, помада — все растеклось, и лицо ее напоминает шарж на саму себя. Джагхед захлопывает дверь и опускается рядом с Шерил на колени. — Шерил, Шерил! Ты слышишь меня, успокойся! — он трясет ее за плечи, пытаясь привлечь внимание, но Шерил смотрит куда-то сквозь него, продолжая дрожать всем телом. — Твою мать, Шерил! — Джагхед понятия не имеет, как успокаивать девушек, тем более таких, как Шерил. Но выглядит она так хреново, что действовать надо быстро, и Джаг делает первое, что приходит в голову — возвращает ей пощечину. Коротко и резко бьет по щеке, стараясь рассчитать удар. Звон пощечины эхом отражается от кафельных стен и кажется Джагхеду оглушительным. Он пугается, что перестарался, но вздыхает с облегчением, понимая, что добился результата. Словно по мановению волшебной палочки, Шерил перестает трястись, делает судорожный вздох и ее взгляд наконец фокусируется. — Ты? — выдыхает Шерил то ли удивленно, то ли возмущенно, и тыльной стороной ладони вытирает с щек потекшую тушь. *** Шерил кажется, что ее накрывает лавиной и несет. Дышать нечем, легкие словно сдавило тисками. Ей нужно схватиться за что-то, удержаться на плаву, но вокруг пустота и все, что ей остается — падать дальше. Но щеку вдруг обжигает боль и кошмар прекращается. Она цепляется за эту боль, как за трос, заставляя себя вынырнуть и глотнуть воздух. — Ты? — Шерил ошарашенно смотрит на последнего человека, которого сейчас ожидала увидеть рядом. Хотя, кого она вообще ожидала увидеть? Кому есть дело до бывшей королевы Ривердейла, если даже собственный отец хладнокровно убил ее брата и наверняка смог бы убить и ее? — Вот и встретились, — мрачно говорит Джаг. Принцесса и бродяга. Так, кажется, бывает в сказках. Только разве их жизнь похожа на сказку? Плевать. Шерил просто нужно вернуть себе почву под ногами. Джагхед замечает, как что-то мелькает в глазах Шерил, когда она неожиданно тянется к нему, запуская пальцы в волосы и прижимаясь ко рту губами. — Шерил, блядь, какого… — но Шерил настойчива, она проталкивает язык ему в рот, не дает говорить. От нее пахнет дорогими духами, а губы мягкие, как холодный бархат. Джагхед сжимает ее плечи, с силой отталкивая. — Какого хера, ты обкурилась, Шерил? Она смотрит на него вполне осмысленно, медленно облизывая губы кончиком языка — от этого движения у Джегхеда дергается кадык, а в паху тяжелеет. — А разве ты не хочешь выебать меня? Ведь я испортила тебе жизнь. Мой брат травил тебя в школе, а теперь его убийство повесили на твоего отца. Он сядет в тюрьму. И все из-за Блоссомов. Вот только мы продолжим жить в роскоши, а ты утонешь в своем болоте. Закончишь, как папаша. Ты уже начал пить, а, Джагги? — Заткнись! — шипит Джаг. Злоба на весь мир, которую он так тщательно культивировал, но не выпускал наружу долгие годы, заставляет сжимать узкие плечи Шерил до побелевших костяшек. Но она словно не замечает этого, не умолкая. — А где, кстати, твоя мамочка? Не хочет иметь ничего общего с сыночком лузером? Ты даже собственной мамаше не нужен, Джагхед. Не зря у тебя такое имечко. Джагу кажется, что мир вокруг вдруг окрасили в красный. В огненно рыжий цвет волос Шерил Блоссом, которые он хватает, дергает резко, накручивая мокрые пряди на кулак, заставляя Шерил подняться с пола. — Заткнись, — шепчет Джагхед еще раз и целует ее сам, зло, настойчиво. Шерил не сопротивляется. Она тянется к ремешку его джинсов, уверенно расстегивает ширинку и просовывает руку, сжимая в ладони член. Но Джагхед не собирается давать ей и капли контроля. Сейчас он не вспоминает Бетти, не вспоминает свой прошлый и довольно жалкий опыт. Все его действия построены на поднявшимся откуда-то из самых глубин зверином инстинкте. И он не собирается сдерживать себя. Джагхед высокий, Шерил ниже его даже на высоченных каблуках. Раньше она казалась ему недоступным, довлеющим над всеми божеством Ривердейла. Но сейчас он четко ощущает, какие тонкие у нее запястья, которые он может сжать одной рукой, слышит, как быстро и затравленно бьется ее сердце. Он разворачивает Шерил спиной к себе, укладывая грудью на широкую квадратную раковину, без труда задирает и без того съехавшую на талию короткую кожаную юбку, открывая вид на идеальную задницу и красивые ноги в черных чулках. — Что ты там сказала Шерил, в самом начале? Повторишь? — Джагхед коленом раздвигает ее ноги, тянет шелковую ткань тонких трусиков. — Выеби меня, — произносит Шерил отчетливо, встречаясь с ним взглядом в зеркале. Джаг облизывает собственную ладонь, пару разу проводит по стоящему члену. А потом заламывает обе руки Шерил за спину, вынуждая сильнее оттопырить задницу, и вставляет. — Шлюха, — шепчет Джагхед, понимая, насколько она мокрая. Он начинает двигаться — Шерил стонет, но это может привлечь внимание, и одной рукой Джагхед стискивает ее рот, сжимает крепко, продолжая вколачиваться в нее сзади. Он сильнее выкручивает ей кисть — Джагхеду хочется сделать ей больно, оставить синяки на этом идеальном теле, наказать за что-то, в чем Шерил не виновата. За то, что она родилась Блоссом, родилась на другой стороне улицы, в другом квартале, и никогда не знала, какого это, расти в нищете с отцом алкашом. Джаг осознает, что она провоцировала его, что ей самой нужно то же самое, хотя плохо понимает зачем, да и думать никакой возможности нет. Шерил подмахивает задницей, и Джаг прижимает ее к кафельной столешнице плотнее, подавляя всякую инициативу, отрывисто и ритмично двигает бедрами. Это самый грязный секс в его жизни. Поправка: по сравнению с прошлыми опытом это вообще единственный настоящий секс в его жизни — чистый инстинкт, ничего более. Шерил стонет в его руку, с трудом заставляя себя не закрывать глаза, следя за Джагхедом в зеркале. Он делает все так, как хотелось Шерил — жестко, почти жестоко. Только так она может отпустить себя. Отпустить ситуацию, прекратить этот вечный контроль за каждым собственным движением и словом. Стереть лоск и нырнуть с головой в самую в грязь — потому что ее жизнь и есть грязь, тщательно завуалированная дорогими шмотками. Шерил врет сама себе, врет окружающим большую часть жизни, словно заводная кукла изо дня в день выполняя одни и те же механические действия. И только сейчас, когда ее имеет сын наркодилера в сортире дешевой забегаловки — только сейчас Шерил чувствует наконец, что среди интриг и блестящей мишуры в ее жизни есть что-то настоящее. Живое. Она живет. Джагхед больно выкручивает ей руку, одновременно засаживая до упора, и Шерил все-таки закрывает глаза, стонет, мычит в его ладонь, содрогаясь всем телом, сжимаясь вокруг его члена. Джаг прикусывает губу, чувствуя ее оргазм. Засохшая было болячка — след от ее ногтей — снова начинает кровить. Он убирает руку с лица Шерил, сжимая пальцами ее ягодицы, с удовольствием отмечая, как на гладкой коже остаются красные отметины. — Можешь кончить в меня, — шепчет Шерил. Ее слова как последняя капля — Джагхед дергает ее ягодицы на себя еще раз и спускает с глухим стоном. Шерил смотрит в зеркале на его запрокинутую голову и острый кадык. Думает, что зря раньше не замечала Джонса младшего. В нем есть именно то, что так нужно Шерил. Она ни на секунду не сомневается, что Джагхед никому не расскажет о случившимся, не повесит ее фото в фейсбуке, как поступил бы почти любой футболист. Шерил знает это, потому что чувствует — они оба только что были настоящими, живыми. Короткое недолгое мгновение. И снова наденут привычные маски, стоит только выйти из туалета. До следующего раза. Шерил терпеливо дожидается, когда Джаг отдышится и вытащит. И становится прежней — командовать собой она позволяет только в сексе, и то не всем. Она деловито тянется к рулону туалетной бумаги, вытирает липкое между ног. Затем поправляет одежду, смывает потекший макияж. Джаг застегивает ширинку и, облокотившись спиной на кафельную стенку, молча наблюдает за ней, испытывая странное чувство, будто только что с его плеч сняли непосильный груз. Нет, жизнь не изменилась, оставшись прежним дерьмом: отец сидит в тюрьме, впереди маячат нерадужные перспективы. И все же, дышать отчего-то стало чуточку легче. Наконец Шерил оборачивается к нему — на ее губах свежая красная помада, волосы, еще мокрые, собраны в высокий хвост. — Знаешь, а эта Бетти, она не дура. Я гадала сначала, с чего она увязалась за тобой, когда рядом Арчи? Но в Арчи нет и половины того, что есть у тебя, — Шерил проводит кончиком острого ноготка по его опухшей губе. — Ты же не откажешься от повторения? Джагхед не уверен, что голос его не подведет, поэтому просто качает головой. Еще бы он отказался. — Отлично, — Шерил широко улыбается и на мгновение прижавшись к его губам, выходит из туалета. Джаг умывается холодной водой из-под крана и когда выходит в зал, Шерил уже нет. Поп смотрит на него укоризненно, но Джагу плевать. Он заказывает кофе и садится за любимый дальний столик. Его свитер пахнет духами Шерил. Неумолимо надвигающееся утро впервые за долгое время не кажется отвратительным.