Его любимое Чудо.

      Это был первый раз, когда Матвиенко предала девушка. Всего-то без объяснения причины переехала жить к подруге, а Арсений уже часа три сидел у барной стойки, наблюдая, как друг вливает в себя рюмку за рюмкой.       — Серёг, может, пойдём уже? — Попов нерешительно потрепал ещё не хвостатого Матвиенко за плечо.       — А я эту суку… — армянин​ хлопнул кулаком по столу, заставляя уже изрядно уставшего бармена вздрогнуть.       — Любил, да-да, я знаю, — Арсений грустно вздохнул.       Да, друга было жаль, но не настолько, чтобы до трёх ночи сидеть в баре, а завтра утром отправляться на работу.       — Вот, именно, любил! А эта тварь…       — Разбила тебе сердце и растоптала чувства, — пробормотал Попов, выслушивающий эту историю уже восемнадцатый раз.       — Вот чего…       — Ей не хватало. Машину дал, квартиру дал, любовь подарил, — это уже прозвучало от бармена, со злостью протирающего стаканы.       — А вы откуда всё знаете? — Матвиенко даже привстал от негодования, но тут же рухнул обратно на стул, — тоже с ней, да? Признавайтесь…       — Нет, Серёг, успокойся, — Попов уже был готов стонать от отчаяния, — никто с ней не «того».       — Вот и зря! — ещё один шот, — Знали бы вы, как она…       — А вот этого знать нам необязательно, — Арсений покраснел, заметив, как заинтересованно поднимает бровь бармен.       Брюнет накрыл рот армянина ладонью, чтобы тот не болтал лишнего. Тот сначала вяло протестовал, но затем послышалось жалобное «я.са.хчу…».       — Чего-чего? Ауч! — Попов с шипением убрал ладонь, почувствовав, что друг, похоже, только что его укусил.       — Ссать хочу, Арс, — жалобно протянул армянин, делая ещё одну попытку встать.       Следующие десять минут Арсений проклинал свою жизнь, Матвиенко, его девушку и весь бар. Тащить пьяного мужика в туалет — так себе удовольствие, знаете ли. А слушать его многострадальческий монолог, пока он делает своё дело — ещё хуже.       Наконец, Матвиенко закончил. Раздражённый и злобный Попов уже развернулся, чтобы уйти, как из-за спины раздалось:       — А-а-а-р-р-с, помоги застегнуть.       — Чего? — психолог раздражённо развернулся, молясь, чтобы его догадки были неправильными.       Но нет. Пошатывающийся Матвиенко стоял, разведя руки в стороны, а ремень и молния на ширинке были расстёгнуты.       — Так дойдёшь, — Попов сглотнул. Ему ещё штаны этому алкашу застёгивать не хватало.       — Ну, А-а-р-с-и-и-к, солнце, — Сергей икнул, — зайчик, пусечка…       — Хуюсечка, — закончил за армянина мужчина.       С глубоким вздохом, Арсений подошёл к Матвиенко и аккуратно сел рядом со страдальцем на корточки. Даже так он доставал ему почти до головы, какой же Серёга коротышка!       — Я тебе это ещё припомню, тварь, — сквозь зубы прорычал Попов, ловкими движениями застёгивая молнию, а затем и ремень.       Матвиенко всё это время стоял с довольной улыбкой, а когда Арсений уже готов был встать, осторожно надавил на плечи друга, заставляя остаться в прежнем положении.       — Эй, ты чего?       — Арсюш, — Серёга старался смотреть прямо в глаза друга, но получалось плохо. — Вот ты настоящий мужик! Настоящий друг, лучший, прошу заметить, — Попов сделал ещё одну попытку подняться, но не получилось. Что этот алкаш придумал? — Ты вот не предашь, как всякие твари…       — Я и въебать могу… — добавил Арсений.       — Не перебивай! — Матвиенко шикнул и даже как-то топнул ногой, не упав при этом, — так вот. Ты единственный хороший человек в этом мире, таких ещё поискать…       — Мне тут неудобно…       — Да сказал же, не перебивай! Ебало завали, быстро! — Армянин на секунду нахмурился, но затем вновь продолжил улыбаться, — короче, люблю тебя – не могу!       В следующее мгновенье Матвиенко приблизился к губам друга и впился в них жадным мокрым поцелуем. Попов замер, не зная, что делать. Естественно, загуглить «что делать если тебя засосал пьяный друг» он не мог, поэтому оставалось лишь не двигаться и морщиться, когда Серёга пытался пустить в ход ещё и язык.

***

      Проснулся Арсений в холодном поту. На работе. Да, возможно, ночь за отчётами была лишней. Об этой истории они с Сергеем никогда не разговаривали, хоть и прошло уже три года, но Попову изредка всё ещё снилась та ночь, лишившая его веры в натуральность друга.       Мужчина недовольно поморщился и посмотрел на часы — уже шесть. Чтобы взбодриться, налил себе кофе, но почему-то что-то мешало поглощать ароматный напиток. Было ощущение, что он о чём-то забыл, о чём-то важном…       Чёрт.       Собрание.       Попов ввалился в класс, когда все уже сидели на своих местах, а пожилая бог-знает-как-зовут-эту-женщину учительница начинала вещать.       — Молодой человек, вам кого? — женщина недоверчиво оглядела вошедшего.       — А мне на собрание, 11 «А» класс… — Арсений выдохнул, стараясь, чтобы в его голосе не читалось, что он только что за несколько секунд преодолел расстояние в несколько этажей.       — Тогда присаживайтесь, — учительница кивнула в сторону свободного места, но всё равно смотрела на мужчину как-то с подозрением, — а вы от кого, позвольте поинтересоваться?       — От Тоши, — Арсений плюхнулся за третью парту, где уже сидела какая-то слишком напыщенная дама в шубе.       — От кого, простите? — учительница удивлённо подняла бровь.       — От Антона. Антона Шастуна, — поспешил поправиться Арсений, чувствуя себя максимально дискомфортно.       — А вы ему кто? — не унималась женщина у доски.       Конь в пальто.       — Я… я его дядя, — Попов попытался улыбнуться, но выглядело это очень неестественно.       — Дядя? Странно, у Антона родители-то не ходят, а тут… Останьтесь, пожалуйста, потом, мне с вами надо будет переговорить, — наконец бог-знает-как-зовут-эту-женщину закончила допрос и начала рассказывать что-то про экзамены и выпускной.       С собрания Попов возвращался невероятно злой. Мало того, что всего за час ему пришлось выложить десять тысяч на всякие «фонды класса» и «новые диваны на третьем этаже», так ещё и учительница (которую, оказывается, зовут Валентина Георгиевна) полчаса после собрания жаловалась мужчине на отвратительную успеваемость его «племянника», на его постоянные прогулы, драки и ссоры с учителями. А когда в руки Арсению попал листочек с выписанными отметками Шастуна, тот вообще дар речи потерял. Он, конечно, тоже в своё время отличником не был, но, чтобы так…

***

      Пока не было Попова, Антон уже успел испортить себе всю нервную систему. Так он не переживал уже очень и очень давно. Родители на собрания не ходили, а тут «на тебе» в одиннадцатом классе. Шастун вспомнил все те мемы, когда ребёнок перед приходом родителей из школы моет всю посуду и вообще вылизывает квартиру. Этим парень и решил заняться. Правда, разбил кружку, переборщил с хлоркой на полу и чуть было не уронил со шкафа статуэтку, протирая на нём пыль, но зато квартира выглядела убранной. Возможно. Скорее всего, нет.       Услышав хлопок входной двери, Антон поспешил как можно естественнее усесться на диване, быть может, Попову ничего такого не рассказали, но, как только тот зашёл в комнату, сразу стало понятно, что всё-таки рассказали. И очень много.       — Как дела? — пискнул Шастун, удивляясь, как жалко может звучать его голос от испуга.       — Ты у меня спрашиваешь? — Арсений подошёл прямо к дивану и навис над парнем, заставляя того максимально сильно вжаться в спинку.       — Ко-конечно, у тебя. У кого ещё? — Антон попытался улыбнуться, но больше было похоже на мольбу о пощаде.       — Поговори мне ещё! — Арсений рыкнул, кидая в лицо парня листок, — это что такое, гадёныш мелкий?       Антон осторожно взял бумажку, пытаясь понять, что на ней написано. Сначала он не понял, что это за шифр из двоек, троек и нескольких четвёрок, но, увидев напротив цифр такие слова как «биология» и «химия», сразу обо всём догадался.       — Арс, я…       — Заткнись! — Попов фыркнул, вырывая бумажку обратно, — ты всё это исправишь, понял меня?       Шастун сдавленно кивнул.       — Ты больше не прогуляешь ни одного урока, понял?       Опять кивок.       — И если я узнаю, что ты получил ещё одну двойку, то этот ремень, — Арсений кивком указал на пряжку на своих брюках, — знаешь, где окажется?       И снова кивок. Заключительный.       — Вот и умница, — Попов улыбнулся и осторожно сел рядом с парнем, притягивая того к себе.       Антон даже не сопротивлялся. Во-первых, было стыдно; во-вторых, слишком напуган.       — Тош, пойми, — уже спокойно начал мужчина, вызывая тем самым мурашки, — тебе надо получить хорошее образование. Не перебивай! — Арсений тут же покачал головой, заметив, что паренёк открыл уже рот, чтобы возразить. — Ты не должен забивать на свою жизнь из-за того, что тебе не повезло с родителями. Понимаешь? — Попов крепче прижал к себе подростка, чувствуя, как тот сжался. — Ты должен вырасти, стать успешным и умным, чтобы в один день прийти к ним и сказать: «Посмотрите, какой я вырос!»       — Нет, не хочу, им будет всё равно, — Шастун вздохнул, расслабляясь в объятиях мужчины.       — Тогда к бабушке, Тош, да? К бабушке… — Антон закивал, а Арсений улыбнулся, понимая, что попал в точку, — чтобы она сказала: «какой хороший внук вырос!» Чтобы она гордилась, да, Тош?       — Ага… — Шастун грустно улыбнулся. Воспоминания о бабушке хоть и доставляли боль, но дарили какое-то тепло. — Если ради бабушки, то тогда ладно.       — Только ради бабушки, Тош, и ради себя, — Попов усмехнулся. — Ужинать будем?       — Ага. Опять сосиски?       — Не-а, какие сосиски, Тош? — Арсений наигранно удивился, перебирая пальцами волосы мальчишки. — Ты забыл, что я пришёл с собрания и злой? — Попов еле подавил смешок, видя, как меняется в лице резко повернувшийся к нему подросток. — Да, Антон, да. Я же ответственный взрослый, я должен тебя наказать.       — Ну, А-а-а-р-с, — паренёк захныкал, обиженно скрещивая руки на груди.       — Что «Арс»? И сигареты сюда неси, или ты думал, что можешь так легко отделаться?       Наблюдая, как Антон с недовольством жуёт котлету, приготовленную на пару, Арсений думал о том, что будет дальше. Нет, серьёзно, что? Сегодня учительница точно дала понять, что выпускной год — самый ответственный, что после него — всё… Свободное плаванье. Куда поплывёт это чудо?       Если у кого-то есть мамы и папы, готовые пристроить к себе на работу, то Попов этого сделать не мог. Разве что уборщиком, но вряд ли такая гордая птица как Шастун на это согласится. А когда вернутся его родители? Вдруг они пожелают вернуть сына? А если Антон сам решит уйти?       От одной мысли о том, что он в любой момент может потерять своё чудо, становилось больно. Хоть сейчас это в край обнаглевшее чудо с максимально недовольным лицом критиковало приготовленную мужчиной пищу.       — Тош… — Арсений и сам не заметил, что почему-то начал говорить вслух, — я тебе хоть дорог?       — В каком смысле? — у парня даже кусочек котлеты изо рта выпал. Опять его психологические штучки?       — В прямом. Хоть чуть-чуть? — Арсений выглядел серьёзно. А это уже странно.       — Ну… Чуть-чуть да, — Антон покраснел, утыкаясь носом в тарелку. Да ты мне сейчас всех дороже, придурка кусок.       Ну, а что? Не скажет же Антон, что уже несколько дней ни о ком кроме этого мужчины и не думает? И что его это совсем не радует? Почему думает? Чёрт знает. Может, и прав Димка был, да вот только это неутешительно. Совсем. А только больше пугает. На семнадцатом-то году жизни узнать, что тебя к мужикам тянуть может…