Ворота.

Я запустила пальцы в маленькие аккуратные дыры меж стальных ветвей и потянула на себя. Если ворота схлопнутся, как карточный домик, без труда утянутые вслед за женской рукой, будет смешно. Они не слишком большие, приземистые и широкие. У основания тёмных резных опор вилась пыль, нахлёстывая во все стороны слоистыми скоплениями грязи, когда ветер усиливался, и снова оседала бурым полупрозрачным облачком, когда утихал. Погода здесь была переменчива, и я бы могла подумать, что ледяной порывистый воздух выталкивался из проёма арки, но, наверное, само Распутье не могло оставаться статичным. Вероятно, если я когда-нибудь снова сюда попаду, меня встретит пористый жёлтый снег, как на заказ – из чьего-нибудь детского сна. Наверное, мне повезло. Вокруг простиралась только утоптанная жёсткая земля, не освещённая солнцем ни одного мира, не способная дать жизнь даже траве, и неба по сути не было – только своеобразный клубящийся аналог слова «ничто». А ведь в маленьком цикле Распутья способна найти своё отражение даже бездна, берущая начало в чьём-то узком зрачке. Мне никто не рассказывал… но когда-то я почти попала сюда. Думаю, здорово, что мой выбор-всей-жизни настал только сейчас, а не тогда, в самом-самом начале. Интересно, ворота тоже меняются?.. Проход был только один, и он ждал. Терпение вечности беспредельно дорого для маленьких смертных девочек, а я медлила, как будто выбирала галстук для своего мужчины. Проход один – но войти в него можно двумя разными способами. Огибая узорчатую арку ворот, состоящую из скрученных стальных прутьев и деревянных дощечек, я заглянула туда с другой стороны – как посмотрела в лицо постороннему, чужому «я», которое почему-то улыбается мне из зеркала. Вдали ярко сияла чёткая красная точка. Я помнила, что её изнанка – синяя сестра, наполненная таким же ровным сиянием, такая же далёкая и реальная, и оба пути равноценно не имеют дороги. Распутье зябко заныло, кажется, выгибая пространство, меняя объём до неузнаваемости, как будто выдувая его тёплым жидким стеклом: "время выходит, время, время выходит, выходит"... Я поёжилась и шагнула в проход. Получилось как-то совсем бездумно и просто, и вроде ворота не захлопнулись позади… они и не должны были. Распутье же. А красная точка сияла всё так же ровно. Немного ближе… теперь она казалась такой роковой и страшной, что я забилась, силясь вернуться обратно. Выходило плохо до боли, до иррациональной обиды, и я уже видела намеченный путь вперёд – ну а почему нет, такая же прямая дорога, чем не хороша? И где-то там, далеко, я вдавливала словами мужчину, который вдруг предложил мне выбор… сделать выбор самой. - Вообще-то, - начала я чуть севшим голосом, остановилась и облизнула губы, начала снова: - Вообще-то я хочу изменить решение, Распутье. Не хочу потерять. Эй, я хочу сохранить! Я передумала! Меня не пускало назад. В одну реку дважды нельзя войти, но я же пытаюсь, я же не хочу!.. Распутье смеялось. Теряешь, находишь, всё одно, что изменит дорога? Распутье знало суть этих глупых вещей, оно вовсе не беспокоилось за красный смелый огонь. На маленькой бело-голубой планете, полной шумящей листвы и сигналящих блестящих машин, на плохо освещённой кухне рисовалось будущее, которое вряд ли изменишь. И я была там, и был там Он, и Распутье пролегло между нами косой чертой. Нет. Нет, не теперь. Я оглядела пустыню, ища взглядом если не тропу, то следы – свои следы, от конца к началу. Их не было. И тогда я оглянулась, перебирая взглядом прутья слегка покосившейся арки. Обратно я не пойду. А танцевать с вечностью, подтасовывать выборы можно не только избранным. Сделав круг, я обошла свои ворота, и снова увидела синюю точку. Наложившись на красную, теперь она давала нечто странное и не менее роковое. Мягкая лессировка отливала медью и звёздным белым сиянием. Я пошла второй раз (не изменить первый зачтённый вход, но), и та я, другая, маленькая, далёкая, встала на колени. Самыми кончиками пальцев она держала чужое запястье. Я шла по дороге, оставляя следы поверх старых, тех, которые ведут от конца к началу, и, закрыв глаза, ловила ощущения обветренными губами - там они скользили по жёсткой ладони, умоляя о прощении. Ворота дышали, проталкивали холодную толщу воздуха туда и сюда. Но меня уже не было подле них. Я бежала. Впереди сияла красно-синяя цель.