Рисунок

      Диск солнца уже садился за горизонт, придавая небу алый цвет, напоминающий сок спелого сочного фрукта. Дул летний теплый ветер, поднимая столбы пыли. Спидеры проносились мимо домов, разрезая тишину звуками моторов. Жители Корусанта бродили по улочкам, обсуждая прошедший день.       Вот и Энакин Скайуокер возвращался к себе в комнату после очередной тяжелой миссии. Тело неприятно ныло от синяков и ссадин. Да, все-таки сегодня было тяжело. Энакин с отрядом клонов отправился на небольшую планету Внешнего Кольца для постройки аванпоста Республики. Но что-то пошло не так, и по пути им встретился целый батальон жестянок. Выбравшись из этой западни путем бегства, Энакин получил распоряжение Совета возвращаться на Корусант. После перелета Скайуокер наконец-то прибыл в столицу Галактической Республики, ведь ему предстоял небольшой выходной.       Весь в пыли и ссадинах, он шел по слабо освещённому коридору мимо однообразных дверей, ведущих в квартиры, жители которых уже готовились ко сну. Дойдя до комнаты с номером 136, Энакин немного замешкался. «Там ли Асока? Все ли с ней в порядке?» –- подумал Скайуокер. Он в последнее время стал замечать, что часто думает о своей ученице. Но это обосновано. Последнюю неделю юная Тано была ужасно не собрана, рассеяна. Энакин старался её приободрить, но она лишь вяло улыбалась, а потом вновь надевала маску апатии. Скайуокера это настораживало, но, как начать разговор, он не знал. Все-таки собравшись с мыслями и поборов сомнения, джедай аккуратно открыл дверь, ведущую в их с Асокой, квартиру…

***

      Лучи пробивались через закрытые жалюзи, частично освещая серую комнатку. Асока сидела на полу и увлеченно рисовала. Кристально-белый лист бумаги окрашивался в красный цвет из-за лучика заката. Закусив губу, она легкими движениями карандаша выводила плавные линии, иногда штрихуя их. Тогрута была так увлечена, что не заметила, как в квартиру вошел её учитель.       — Асока, — Скайуокер тихонько позвал её, боясь напугать.       Его ученица вздрогнула, но, увидев мастера, облегченно выдохнула.       — Оу, это Вы, мастер, простите, я не заметила, — сказала Асока, потупив взгляд.       Энакин удивленно поднял бровь. Обычно его бунтарка налетала на него со словами «Ты чего меня пугаешь, Скайрокер?» и, ткнув локтем в его ребро, деловито складывала руки на груди. Но сейчас Тано лишь отвела взгляд.       Энакин заметил, как напряглась его ученица. Карамельного цвета губы сжались, образовывая прямую линию. Маленькие ладошки едва заметно подрагивали. Взгляд метался от одного предмета к другому, будто Асока боялась смотреть на Скайуокера.       Энакина такое поведение насторожило. «Может заболела? Надо спросить, что с ней происходит. Но как начать разговор?» — рассуждал он, ещё раз окинув тогруту изучающим взглядом. Тема для разговора нашла сама себя в альбоме, который тогрута держала в подрагивающих ладошках. Скайуокер аккуратно присел на пол рядом с ученицей и немного нагло уставился на лист бумаги.       — Не знал, что ты рисуешь… — сказал джедай. И он действительно был удивлен. Его Шпилька, которая просто ненавидела сидеть на месте, минуту назад орудовала не световым мечом, а простым карандашом, при этом оставаясь абсолютно спокойной. — Можно посмотреть?       Видя замешательство Асоки, джедай лишь посмотрел на неё уговаривающим взглядом. Будто завороженная и не очень понимающая, что происходит, Тано протянула альбом в руки мастера. Энакин легко улыбнулся тогруте, дабы снять напряжение, и начал листать толстую книгу.       Самый первый рисунок: огромное нежно-голубое озеро игриво блистало в лучах солнца. Пышная зелень кольцом окружала водоем. Казалось, будто если Энакин прикоснется к траве, то почувствует её на кончиках своих пальцев. Это был такой живой рисунок, красивый…такой счастливый и по-детски наивный.       — Очень красиво, Асока, правда… — сказал Скайуокер, проведя пальцами по линиям рисунка.       — Спасибо, учитель, — улыбнулась тогрута, а в глазах заблестели искорки.       Энакин продолжил листать альбом. В нем были жизнерадостные рисунки, наполненные счастьем, надеждой и безмятежностью. А были и картины войны, боев, пропитанные страданиями и болью. Но абсолютно у каждого рисунка была своя история. Асока рассказывала каждую, яро жестикулируя руками. Она то повышала голос, то понижала его, создавая атмосферу. Эти рисунки будто были частью самой тогруты. Скайуокер смотрел на неё в эти моменты и понимал: вот эта Асока, которую он знает.       Просмотрев ещё один рисунок, Энакин перевернул страницу и «немного'' удивился. На белом листе был изображен он. Его лицо было детально прорисовано: каждый шрам, ссадина. Асока будто изучала его целыми днями… Или же так и было?       «Крифф! Как я могла забыть про этот рисунок!» — корила себя Асока. Дыхание участилось, а на щеках появился лихорадочный румянец.       Энакин удивленно посмотрел на Асоку:       — Ты когда это успела, Шпилька?       Тогрута замешкалась. В любой другой момент она как-нибудь бы пошутила, и, кинув в Энакина подушку, громко засмеялась от всей неловкости этой ситуации. Но сейчас не могла. Слова застряли в горле. Сердце билось словно сумасшедшее. А дыхание стало тяжелым, будто она находилась на поле боя несколько дней.       — Эй, Асока, ты в порядке? — сказал Скайуокер, легонько коснувшись её плеча. Асока вздрогнула, но не отстранилась, а лишь опустила голову. Она не хотела встречаться с взглядом его нежно-голубых глаз, ведь тогда она бы выложила все тайны, что у нее есть. Видя, что Асока вовсе не собирается с ним разговаривать, Энакин буквально взорвался:       — Ты сама не своя уже несколько недель. Ходишь, будто не спала несколько лет, на заданиях ты рассеяна, а неделю назад чуть не позволила ранить себя из бластера! Что происходит, Асока?! — не на шутку разошелся Энакин. Его беспокоило состояние ученицы, а она лишь отворачивалась, оставляя его в полном неведении и беспокойствии. Скайуокера такое положение дел буквально выводило из себя. Так не пойдет. Энакин хотел ей ещё многое сказать, но, заметив соленую слезу на щеке своей ученицы, опешил.       Глубоко вздохнув, Асока подняла голову и посмотрела на учителя голубыми полными слез глазами. «Хватит убегать от правды, ” — подумала она. Когда тогрута только увидела его в первый раз, там на Кристофсисе, то сразу почувствовала влечение к нему. Её сердце колотилось как бешеное каждый раз, когда Энакин называл её Шпилькой. А каким теплым взглядом он смотрел на неё, когда она вела себя как ребенок, вечно дующий свои губы. Он всегда срывался с места в тот миг, когда Асока попадала в беду. Он был готов снести все преграды на пути, лишь бы его Шпилька была в безопасности.       А однажды во время очередной миссии Энакин и Асока заболели вирусом, который пробирался в мозг и заставлял учителя и ученика страдать. Тело ломило, голова болела, а из глоток вырывались крики ужаса и боли. Тогда клоны успели привезти только одну вакцину, которую вручили в первую очередь генералу по приказу совета, ведь воинам нужен был генерал, способный трезво мыслить. Но Энакин через силу подполз к страдающей и воющей от безысходности ученице, которая плакала и уже была готова вцепится ногтями в свою плоть лишь бы прекратить эти страдания. Трясущимися руками Скайуокер дал выпить тогруте гадкое на вкус, но тем не менее действующее лекарство. Позже, когда и Энакин получил перепарат и учитель и ученица уже находились далеко от злополучной планеты, Асока спросила дрожащим от пережитого ужаса голосом:       — Энакин, почему ты сам не выпил его? Ведь клонам нужен был генерал, а не слабая ученица, от которой пользы нет, ведь если бы сепаратисты в тот момент напали, у нас не было бы шанса без тебя.       — По-моему это очевидно, — горько улыбнулся Скайуокер. Подвинувшись почти вплотную к ученице, он обхватил её подбородок своими трясущимися пальцами, заставив посмотреть в свои голубые глаза. — Я бы не смог смотреть, как ты страдаешь. Уж лучше я буду мучаться несколько часов, чем ты хотя бы минуту.       Именно в этот момент Асока поняла, что полностью влюбилась, и теперь от этого не избавиться. Энакин поселился глубоко в душе юной тогруты, заполнив собой все её душевные раны. Он дал ей не просто заботу, которой не хватало ей всю жизнь, он дал ей сам смысл этой жестокой жизни.       Мысли проносились ураганами в голове юной тогруты. Слезы потекли по щекам, ещё сильнее прочерчивая мокрые дорожки по красной от румянца коже.       Асока посмотрела на Энакина с отчаяньем и неизбежностью происходящего. Ей хотелось прикоснуться к нему, оказаться в его объятьях. Чтобы он смотрел на неё как на девушку, а не на маленькую несмышленую ученицу.       Глубоко вздохнув, Асока произнесла уже давно поселившиеся в её голове слова: — Я люблю тебя, Энакин… Всегда любила… — выдохнула тогрута.       Слова разнеслись эхом по комнате. Казалось, сам воздух пропитался той болью и безысходностью, что испытывала Асока. Она тряслась, сжимая пальцы в кулачки, и была готова провалится сквозь землю. Облегчение от раскаяния, и при этом страх перед будущим. Все эти эмоции душили Асоку, заставляя тихо всхлипывать.       Прошло несколько секунд, но для Тано это была вечность. Она все ожидала, когда учитель резко выпрямиться, начнет читать лекцию про привязанности и недопустимое поведение или просто уйдет, оставив её без ответа.       — Асока…- начал Энакин неуверенным голосом.       Тогрута закрыла глаза, уже готовая к суровой реальности. Она понимала, что у них с Энакином никогда не будет никакой любви и даже после этого момента таких же крепких связей. Тем более безоблачного будущего где-то на Набу или Альдераане. Асока часто представляла, а как бы выглядело их будущее, если бы Энакин тоже любил её. В её голове возникали картинки маленького уютного домика на берегу озера. Их утро бы начиналось с прогулок и долгих разговоров, шуточных боев на световых мечах. Они бы купили лучший космический корабль и посетили каждую планету в Галактике, даже посетили бы Скрытые Регионы.        «Но этого никогда не будет,» — подумала Асока. Покачав головой, она уже поворачивала голову к учителю, дабы продолжить свою тираду, высказать все чувства, которые она вынашивала столько лет. Она уже затаила дыхание, как вдруг Энакин резко взял её лицо в свои грубые, но такие родные ладони. Он на мгновение посмотрел на неё, смахнув большим пальцем слезу, которая скатилась по щеке. Взглянув в её глаза, которые сейчас были наполнены гущей эмоций, он будто увидел её заново. Будто до этого он спал и не мог заметить очевидного…       — Я тоже люблю тебя, Шпилька… — прошептал он и, приблизившись, нежно и трепетно коснулся губ Асоки — девушки, ставшей для него уже давно самым дорогим и любимым во всей Вселенной…