Иногда я просыпаюсь плачущей по среди ночи, иногда я кричу твоё имя

Её ночи наполнены дикими метаниями и криками, плед скручивается вокруг неё словно тугая смирительная рубашка, а она всё пытается бороться с кошмарными порождениями подсознания - врачами и санитарами в белых халатах, желающими разобрать на кусочки её мозг ("доли, это называется доли, Алиса" - невозмутимо поправляет доктор Джекилл, подталкивая к ней добровольное соглашение на процедуру) или снова накачать наркотиками, стирая границы реальности и фантазии или.. или.. она не может заставить себя думать о том, что ещё они могут сотворить, но она уже давно не маленькая девочка и прекрасно знает, что они делают с другими молодыми пациентками, лишенными защиты влиятельной и уважаемой семьи. Её ночи наполнены плутаниями и сбивающей дыхание беготней по извилистым, полутемным коридорам бетлама. Алисе кажется, что она попала в лабиринт к Минотавру - выхода нет и не предвидится. С резким, оглушающим звуком растрескиваются кусочки бетона под каблуками, на стенах мерцают и пляшут зловещие тени, всё громче и ближе голоса её преследователей, скрежещущих ржавыми медицинскими инструментами, названия которых хуже ядовитого шипения самой гремучей змеи. Лабиринт изгибается под разными углами, и за каждым из них ее поджидает хозяин. Нет, не быкоголовое создание: у этого чудовища вполне человеческое лицо. Но не душа. Когда коридор вдруг резко обрывается тупиком, а безликая орда обступает Алису, искусанные до крови губы всё продолжают едва слышно, безумно, маниакально что-то шептать ("Ёще совсем не время пить чай... не время, не время, не время... ах, кролик опять бессовестно опаздывает), а пальцы беспорядочно шарят по камням сырой, холодной стены, словно надеясь, что от прикосновения один из них обратится в спасительную дверцу. Крепкое, удушливое кольцо чужих рук смыкается на её талии, она вырывается и изо всех сил старается отбиться, и кричит, кричит, кричит... Её ночи наполнены настойчивой тряской Джефферсона, его беспокойством, его встревоженным зовом. "Алиса? Алиса!" Она не слышит, воображение рисует ей транквилизатор в руках санитара, выкрикивающего её имя, и она не прекращает кричать и вырываться. "Уйдите от меня оставьте меня в покое прекратите это пожалуйста уходите не приближайтесь хватит хватит ХВАТИТ!!!" Её неистовые, дикие мольбы растворяются в бессловесном крике ужаса, когда она сгибается пополам, хватаясь руками за голову. В её сне старые, потёртые кожаные ремни смыкаются вокруг запястьев, приковывая к ледяному металлическому столу. Врачи кружат вокруг неясными, грозными силуэтами - она ярко осознает их присутствие. Чувствует, но не видит - голова тоже зафиксирована тугим ремнём, а взор слепит резкий свет безтеневой лампы прямо над ней. Алиса кричит и умоляет, мечется, словно дикий зверь, но оковы не поддаются (давайте-ка посмотрим, что от неё останется, когда её совсем не останется) " Мы поможем, поможем, поможем тебе, Алиса" - чьи-то руки силой открывают ей веки, закрепляя их в таком положении, и тонкий металлический топорик, покрытый отвратительной белой слизью, всё приближается, приближается и приближается. Она продолжает кричать, кто-то заносит над инструментом молоточек - и мир погружается во тьму. В следующую секунду она оказывается в палате, тихая и покорная, словно маленькая фарфоровая кукла со стеклянными глазами. Со скрипом отворяется дверь. Алиса пытается повернуть голову, чтобы взглянуть на вошедшего, но не может. Её голова не двигается, и волна удушливой паники затопляет сознание. Санитар с похотливым блеском в глазах склоняется над ней, и она пытается закричать, но не может разомкнуть губ. Она хочет выбить его кривые, пожелтевшие от дешевых сигарет зубы, но её руки не двигаются. Её тело отказывается ей служить, оно больше не принадлежит ей, оно больше никогда не будет её. Мужчина смеётся и толкает её на полуразвалившуюся кровать, задирает её платье (пожалуйста хватит хватит хватит будь ты проклят хватит хватит хватит) и начинает расстегивать брюки ( пожалуйста господи позволь мне двигаться пожалуйста прекрати это). Он наваливается на неё сверху, дышит перегаром прямо в лицо, и тогда она всё-таки находит в себе силы закричать. Крик становится всё громче и громче, он раскалывает сознание на части, разбивает мир на сотни мелких кусочков, вновь погружая её во тьму. А затем приходит ещё один кошмар. И ещё один. И ещё. И ещё. Алиса чувствует крепкую хватку вокруг себя и боится ещё сильнее, ей кажется, что это тени в белых халатах наконец добрались до неё и сейчас накачают наркотиками, чтобы раздробить её мозг блестящими молоточками. И она кричит громче, вырывается яростнее, пока знакомый голос не пробивают завесу панического страха. "Шшш, Алиса, милая, ты в безопасности. Это Джефферсон, просто старый-добрый Джефф, Безумный Шляпник, ты помнишь меня? Ты в Сторибруке, Алиса." Едва ощутимое прикосновение ко лбу окончательно вырывает девушку из кошмарной тьмы, и она с жадностью хватает воздуха. Сознание возвращается медленно, и Алиса почти на ощупь тянется к тому, кто освободил ее, не надеясь в одиночку унять колотящую ее дрожь. Ей страшно. Холод гнездится внутри, отравляя кошмарами каждую ночь после освобождения. Склонившийся над ней мужчина хмурится, на лбу залегает тревожная складка, а пальцы мягко и осторожно смахивают с её лица пропитанную слезами прядь волос. "Джефферсон?" - наконец отваживается она тихим, хриплым голосом. "Я здесь, Алиса. Я здесь". "Ох, Джефф" - шепчет она с облегчением, комкая края его рубашки и пряча лицо у него на груди. Она всхлипывает и не может сдержать слёз, мысленно проклиная себя за слабость. " Посмотри на меня, Алиса" - мягко просит Шляпник. Она едва различает черты его лица в тусклом свете ночника на стене, но его спокойный, понимающий взгляд манит к себе, притягивает, словно магнит. И Алиса Кингсли смотрит. - Я уже однажды позволил тебе исчезнуть, - его грудь сдавливает будто железным обручем, но мужчина справляется с собой. - Неужели ты действительно думаешь, что я когда-нибудь позволю этому повториться? Я рядом, Алиса. Она на мгновение сильно-сильно стискивает ткань в своих руках, благодарно утыкаясь лбом куда-то ему в плечо. Её беззвучное "спасибо" щекочет Джефферсону шею и теряется где-то между неподдающимися подсчёту минутами крепких объятий, окончательно прогоняющих жутких ночных демонов. Придя в себя, Алиса смущенно отстраняется, стараясь ухватиться за что-то нормальное. Привычное, обыденное, обязательное. "Джефф, я испортила твою рубашку..." Он смотрит на неё с таким неописуемым выражением лица, словно никогда не видел ничего более странного и удивительного, чем она. И от этого девушка смущается ещё больше, но Шляпник спешит всё исправить. "Алиса, маленькая глупая Алиса.. Конечно, твои чертовы кошмары задевают меня куда меньше куска мокрого хлопка, теперь совершенно непригодного для носки. А ведь это была моя единственная пижама! Что же мне теперь делать.." Мужчина по-прежнему невозмутимо серьёзен, но Алиса ловит насмешливые искорки в его глазах, и тихо смеётся сквозь слёзы. Губы Джефферсона трогает улыбка, и он осторожно прикладывает ладонь к её щеке, вытирая большим пальцем солёные капли. Она любит его улыбку( ведь она так до боли редко озаряет его лицо), его тепло и сонный вид. Он сверкает своими идеальными белыми зубами, и это значит, что всё хорошо. По-настоящему хорошо. Что она теперь в безопасности, что он сможет защитить её от любой напасти и больше никогда и никому не позволит обидеть. Он не спрашивает, что происходит в её кошмарах и откуда они взялись, и она невероятно благодарна ему за это, зная, что просто не может облечь в слова весь тот ужас и мрак, рискуя позволить им окончательно завладеть её и без того хрупкой реальностью (а реальностью ли?) . Вместо этого Джефферсон встаёт и протягивает ей руку. "Мы с говорящим ящиком не откажемся составить тебе компанию за чашкой горячего шоколада" Усталое облегчение окропляет девичьи черты, и Алиса осторожно вкладывает пальцы в раскрытую ладонь. "Даже если шоколад окажется на чьей-то пижаме?" - робко пробует шутить Алиса, пытаясь дотянуться до былых светлых воспоминаний о Стране Чудес. "Даже если на чьей-то голове и вместе с чашкой" - усмехается Джефферсон, зажигая свет в коридоре.