Be kind. Be strong.

       Скорая быстро приезжает, забирая с собой пострадавшего и его девушку. На место происшествие приехала полиция, короткий разговор ни к чему не привел, всех разогнали по домам. Органы власти лишь обещали выписать повестки в суд. Я осталась. Если быть точнее меня бы тоже не было в этом доме, если бы не один кареглазый парень с разбитым носом, рассеченной бровью, фингалом под глазом и кровоточащими костяшками рук. Резко стало тихо, лишь томное дыхание доходило с балкона. Крис нервно докуривал пачку, осторожно подхожу к нему и достаю себе сигарету. Легкие наполняются дымом, после этих событий организм окончательно протрезвел. Выкидываю окурок, беру за руку парня и тащу в сторону ванной комнаты. — Где у твоего друга аптечка? — Верхний ящик. Небольшая коробка полностью забитая медикаментами. Вынимаю бинт, вату, перекись и йод. Аккуратно начинаю обрабатывать бровь, Шистад лишь смотрит сквозь меня, он в прострации. Иногда слышу лишь тихое шипение из его уст, но вида боли не подает. Закончив с лицом, приступаю к рукам, ловкими движениями и все готово. — Снимай рубашку, — без пререканий, без колкостей в мой адрес он выполняет просьбу. На его ребрах красуются огромные гематомы, сзади на шее маленькие порезы, видно осколки от бутылки проскочили. — Может к врачу обратиться? — Ребра не сломаны, это всего-то синяки. — Как скажешь, — прохожусь ваткой по пятнам и немного промокаю бинт в йоде, затем также протираю болезненные места. Осталась губа, не знаю почему я оставила на последний момент. Поднимаю его опущенную голову, заставляя посмотреть на себя. Бережно стираю кровь и протираю перекисью. Его губы опухли и стали еще более манящими, желанными. Я тихонько притрагиваюсь своими устами к его, останавливая этот миг, руки его нашли талию и тела прижимаются друг другу сильнее. Тихие стоны вырвались из Криса. Ему больно, осторожно отстраняюсь. — Прости, — мои виновато напуганные глаза заставляют его улыбнуться. Грустная, ужасно грустная улыбка. — Ты не виновата, что этим мудакам спокойно на свете не живется. — Что теперь делать? — Для начала убрать в доме, утром навестить Вильяма, а потом месть будет жестокая. Прежде чем ты что-либо скажешь повторяю: НЕ ЛЕЗЬ В ЭТО. — Естественно, эти люди рушат чужие жизни, а мне не лезть. — Эва, это не просто кучка парней, у них есть оружие, они могут запросто тебя изнасиловать и бросить в переулке. Будь благоразумной. — Да не могу я! Они ударили Вильяма бутылкой, чертовой бутылкой по голове, — мой голос начинает дрожать, а в глазах скапливаются слезы, одна предательская капелька вырывается на ружу. Пенетратор нежным и ловким движением стирает ее, я теряюсь в его шоколадном омуте. — Мун, не наживай себе проблем. — Да тебе то какое дело, будут у меня проблемы, надругаются ли надо мной? — Не говори ерунды. — Какой ерунды? То ты не знаешь меня, то общаешься, когда есть девушка, то знакомишь с сестрой, даришь цветы, я же для тебя ничего не значу, так зачем растрачивать прекрасные слова на малолетку, когда толпа фанаток подстерегает на каждом шагу, — я чуть ли не бьюсь в истериках, голос срывается, а тело начинает дрожать. — Какая же ты глупая, Мун, — такой спокойный голос, действительная констатация факта, конечно я же такая дура и ничего не понимаю в это жизни. — Естественно, ты у нас очень умный, нацепил корону мудака и думаешь все позволено? — Да, — он впивается в мои губы: резко, страстно, неожиданно. Действительно глупая, — я говорил, ты другая: воплощение чего-то ангельского, поэтому и вожусь с тобой, — улыбка растягивается на моем лице и еще раз целую Шистада, на этот раз кротко.       Собирая кучу бутылок в пакет, мы ходили по комнате отстраненно. Было ощущение, что этот разговор произошел только в моей голове, это лишь иллюзия. — Не хочешь продолжить игру? — поворачиваю голову, Крис вертит полную бутылку ликера перед моим носом. — Давай, только продолжай убираться. — Почему ты так спокойно отреагировала? — На что? — Ты знаешь. — Крис, я прекрасно понимаю, что это ничего не решает. Я не могу же вешаться на твою шею и говорить, чтоб ты был моим. — Хотя было бы забавно. — Ты хочешь, чтобы я унижалась? — Это твой вопрос? — Нет, это мне не интересно, для себя я все решила. Было бы это важно тебе, разговор звучал бы по другому. Меня интересует вот что. Ты сказал, что был влюблен. Расскажи о ней. — Может я лучше глотну напитка? — веселая ухмылка заиграла на его лице. — Дело твое, но после ты все равно ответишь, — целую его в щеку, забирая бутылку, отхлебываю немного. — Это было три года назад, в начале первого курса. Она была на год старше, голубые глаза, длинные черные волосы, каждое ее слово отдавалось в моей голове эхом. Я познакомился с Вильямом, оказалось, что эта девушка его знакомая, лучше сказать подруга, они были как брат и сестра: все время вместе, все секреты друг друга знали. Так вот. Он знакомит меня с ней и как-то закрутилось, ее звонкий смех снится ночами в кошмарах. Она заботилась обо мне как о ребенке, была мамой, нежели подруга, думаю, поэтому я и влюбился в нее. Ее забота согревала мое холодное сердце, — цвет глаз потерял тот игривый огонек, появилась грусть в кариях очах, — ну что, Мун, решила что дальше? — Нужно все собрать на втором этаже, и сейчас я пью, а что выбираешь ты? — Спрашивай, раз уж пошли душещипательные истории. Одно условие, добавим действия в наше развлечения, ты решила выпить, значит и снимай часть одежды, — пошлость из этого мальчугана не выгнать. — Шистад, на мне только платье, ты в курсе? — А то. — Черт с тобой, — я стянула с себя платье, забежав в ванную, схватила рубашку парня, которая благополучно валялась на полу. Именно, пенетратор все это время ходил с голым торсом, слюни затопили весь дом, он слишком хорош. — Почему тебе идет моя рубашка больше? И вообще так нечестно. — Нечестно меня голой оставлять, а ты отвечай на вопрос: почему вы расстались с той девушкой? — Ха, — последовал глубокий вздох, — мы и не встречались, она казалась идеалом, появились чувства, а она считала меня своим «братом». Я устроил ужин при свечах, признался ей в любви, а она сбежала, собрала вещи и уехала в Швецию, ее след простыл с нашей страны, как и из моего сердца. — Мне жаль. — Самое ужасное, что чужой человек сделал в твою сторону? — неожиданный вопрос Шистада. Стены наполнились звонким смехом и непонимающим взглядом парня. — Твоя бывшая, Ибен, засунула мне в шкафчик письмо с угрозами, написанное менструальной кровью. А причиной этого сумбура стал ты, — брюнет тоже просиял. — Не думал, что я такая проблема. — Это мягко сказано, — я толкнула легонько его плечо и побежала в гостиную. Шистад хоть и раненный джигит, но бегает все равно быстрее. Мы как дети малые носились из комнаты в комнату, громко смеясь, наконец нас разделяла только кровать. Не успела сообразить, как парень перепрыгнул ее, с жалостными воплями, стиснул в свои объятия и повалил на кровать, садясь поверх меня. — Теперь ты моя рабыня. — Только после тебя, побитый мальчик. Мы тяжело дышим, воздуха в легких не хватает, непроизвольно взгляд устремляется на рельефное тело, затем на губы, Крис, ощущая все напряжение, впивается в сладкие уста. Прикусив губу, почувствовала железноватый привкус, рана открылась и с новой силой прыснула кровь. Мы снова прекратили такие желанные действия, уже второй раз нам мешают его ушибы. Остановив кровь, мы легли. Его рука красовалась на бедрах, нос уткнулся в шею, через минуты раздумий о своей жизни я провалилась в сон.        Ненавижу больницы, эти отвратительные белые стены вгоняют в депрессию, здесь всегда одиноко, все связано со смертью. Никогда не могла долго находиться в этих стенах, через несколько часов начиналась паническая атака, поэтому я всегда лечилась дома. После приятного утра с вкусным кофе и домашними оладьями с клубникой, которые приготовил самый разгульный пенетратор, это место кажется погребальной урной. В палате просторно, на кресле в углу, около окна, спит, завернутая в кокон пледа, Нура. Магнуссон тихо смотрит в потолок своего «люкса». Когда мы заходим, то Вильям поворачивает свою голову в нашу сторону, устало улыбается и показывает жест, чтобы мы были тише. Он ужасно помятый, такое ощущение, что грузовик его переехал, хотя да, он огреб со всей силы бутылкой, глаза красные с синями отеками, они же дрались, поэтому метки также красовались и на теле, и на руках, и на лице. — Ужасно выглядишь, — оптимистично начал разговор Шистад. — Чувствую себя также, а ты тоже смотришься хуже некуда. — Я то побыстрее заживу. — Она то как? — сейчас меня беспокоило душевное состояние подруги, а не саркастические высказывания пенетраторов. — После того, как я очнулся, не отходила ни на шаг, сделал вид, что уснул, и она прилегла, хоть чуть успокоилась. Мне жаль, что вы это все видели. — Главное ваше здоровье, а мы справимся. — Надеюсь, вы разгребли дом? Отец приедет после завтра по работе. — Мы все убрали, не переживай. Выздоравливай, а Нуре передай, чтобы мне позвонила как сможет. — Спасибо, конечно скажу ей, Эва.        Крис привез в дико одинокие стены моего дома. Всю дорогу я лишь разглядывала прохожих, деревья, остатки снега. Мою голову заполонили мысли о жизни. Вот есть она и есть, ни каждый ценит, что имеет. Внезапно она заканчивается. А что ты принес для этого мира? Что оставил после себя? Для чего были даны эти года? Ладно, ничего не сделал для окружающих, а ты удовлетворен? Все ли мечты сбылись? Всего ли ты достиг? А чего ты вообще хотел? Хоть раз каждого человека посещают такие вопросы, на которые редко находятся подходящие ответы. Тогда почему мы продолжаем вертеться в этой рутине? Сейчас мне важно не пропустить тот прекрасный возраст, как говорят взрослые, который есть сейчас. Что для этого нужно сделать не знаю, но точно следует действовать. Хватит с меня просиживать штаны. Берем в свои руки судьбу. Перестаем жить прошлым и ненаступившим будущем, перестаем существовать, начинаем жить. Нужно засунуть свой страх неизвестности глубоко. — Я говорила, что не буду лезть в твою душу, но ответь на один вопрос. Какие взаимоотношения ты планируешь дальше со мной вести или вообще отказываешься от любого общения? — Я вот долго думал, через сколько у тебя хватит храбрости что-либо мне предъявить, — он улыбается своей прелестной улыбкой и почему-то меня посещает мысль, что в уединенной обстановке я вижу ее в последний раз. На мое огромное удивление, парень подвигается ближе и целует меня в щеку. Слишком нежно. — Эва Мун, ты будешь моей девушкой? Правда я сразу предупреждаю, что не подарок. Не могу обещать, что резко изменюсь и перестану заглядываться на других особей противоположного пола, но знай, что я буду стараться. Ты стала солнечным лучом в моей кроличьей норе. Мы не так много проводили вместе время, но твой ум, твои зеленые глаза, улыбка заворожили меня. И еще, я никогда не показывал свой внутренний мир, свою настоящую жизнь так как тебе, — шок, радость, умиление все в один момент посетило меня. — Крис Шистад романтик? Странно, но я согласна. Знаю, что ты не сможешь изменить себя по щелчку пальцев, а через какое-то время поймешь, что я тоже далеко не подарок, — наши уста соприкоснулись, а языки сплелись буквально через несколько секунд. Крис как будто боялся меня потерять, настолько чувственный и ласковый был поцелуй. У меня вертелась лишь мысль, что это призрак и сейчас я останусь одна, но нет. На этот раз это не кошмар, от которого я проснусь в слезах и в поту посреди ночи, это действительно моя жизнь. Во всей ее красе.