A sense of tension

 — Последний концерт, даже как-то грустно, если честно, — протирая кожу влажным от крема ватным диском проговорил я, скорее самому себе, нежели парням, которые в это время маялись своими делами. Густав следил за тем, как настраивают оборудование, зорким глазом примечая каждый изъян и ругая помощников на чистом немецком. Георг разговаривал с женой, посылая ей и дочке миллион поцелуев. А Том… Хм, Том где-то ошивался. С самого нашего приезда в «Арену» брат скрылся от моих глаз, не утрудившись даже и предупредить меня. Засранец. Успокоив раздраженное солнцем и пылью лицо, я облегченно вздохнул и, отправив испачканную ватку в мусорку, откинулся на спинку стула. — Хорошо, — тихо проговорил я и, закрыв глаза, стал представлять грядущий концерт — жаркие, жадные взгляды фанатов, громкую музыку, Георга и Густава, целиком и полностью погружённых в игру, и Тома, мокрого от пота, со сладко бьющимися жилками на шее и висках, его натруженные руки… Фак, зачем я только представил себе все это. Блять. Теперь от этих образов так просто не избавишься. Мой брат — как дым, он пропитал собою каждый миллиметр моего сознания, напоминая о себе неслабым жжением на оголённых нервах. Не стоило мне думать о любимом гитаристе, не стоило, да слишком поздно; приятное покалывание уже пошло гулять по телу, рисуя его красивый силуэт, его чуть загорелую, украшенную росписью тату и мягкую, как бархат, кожу, густые волосы и карие глаза. Мечтая о разгоряченном теле, я и не заметил, как мои губы приоткрылись, чуть изгибаясь в пошленькой улыбке, а руки опустились вниз к ширинке джинсов. Том, Том, Том. Ну, сволочь ты такая. Ты что ж со мною делаешь? Так развращаешь и каверкаешь сознание. Ей богу, с таким прекрасным парнем я скоро слягу в дом, где лечат секс-зависимость. Пальцы едва успели коснуться язычка молнии, как мою шею обожгло знакомое, пропитанное табачным дымом и персиковой жвачкой сладкое дыхание.  — И что же мы тут делаем, а, братец? — еле слышно прошептал на ушко Том, кладя свои чуть-чуть шершавые после гитары и прочих инструментов руки поверх моих.  — Том… я… — только и смог вымолвить я, прежде чем до боли закусить губу, боясь признаться в своей похоти. Брат действовал на меня как мощный афродизиак или безумнейший токсин, когда мы находились с ним одни. На публике и при друзьях мое воспитанное внутреннее я подавляло всякое желание, но стоило закрыться двери, отделяющей нас от всякого народа, как я буквально превращался в лужицу.  — Что ты? Опять не смог сдержаться и вновь решил заняться грязным делом без меня? Развратный младший брат, — шипя словно змей искуситель, поинтересовался близнец, прохаживаясь своими гребаными мягкими губами по украшенной металлом ушной раковине. Боги, за что вы наградили меня этой сексуальной сволочью, этим чертовым порноактером, сводящим всех с ума, блять, да за какие же заслуги?  — Ну, что притих? Так возбудился, что даже говорить не можешь? — щекоча меня своей недлинной бородой вновь задал вопрос парень, поглаживая татуированные кисти руки.  — Я… Томми, — хватая губами воздух, наконец собрав свой разомлевший мозг в сознательную кучку выговорил я, а через миг добавил, — Последний концерт, Том, давай потом? — сука, как же хочется отрезать самому себе язык за эти чертовы слова. Услышав меня, брат лишь тихо посмеялся, поднимая своим смехом армию мурашек в бой.  — Потом? А ты сможешь потерпеть аж до отеля? Билли, пройдет не один час, прежде чем я смогу прикоснуться к тебе, прежде чем смогу пройтись языком по твоей терпкой плоти. Ответь мне, брат, ты правда сможешь вытерпеть все это время, если не кончишь? — трахая своими речами мои уши прохрипел старший Каулитц, зарываясь носом в мою тщательно уложенную копну крашеных волос. Член задергался от сладкой перспективы быть познакомленным с упругим языком, но я держался, не позволяя тянущей истоме раскатиться по своему телу. Блять, если мы сейчас этим займемся, то возбуждение в глазах будет сиять на митах и концерте, и вновь в сетях заголосят особо, блин, развнимательные извращенные поклонники. Гребаные супер-Холмсы, как вообще они такое подмечают в неясном освещении, да и с последних, черт возьми, рядов? Ох, надо поскорее прекратить, пока не стало слишком поздно. Скинув с себя чужие руки я подскочил со стула и, стараясь не смотреть на Тома, направился к выходу из нашей общей комнаты, выслушивая гневные ругательства своей окрепшей плоти.  — Куда намылился? — следя за каждым моим движением будто хищный крокодил в засаде, низким голосом спросил мой брат. Черт. Благодаря духовной тесной связи близнецов, я чувствовал напряжение своего старшего, поэтому ускорил шаг, противясь исполинскому желанию остаться.  — Воды хочу, — коротко бросил в ответ я и, чуть ли ни пинком открыв дверь, выбежал прочь. С ошалелым взглядом я вышел в зал, где полным ходом шла подготовка. Попросив у одной из помощниц холодной воды, я прислонился к колонне, силясь хоть немного унять возбуждение. Чертов Том. Чтоб тебя подушкой отходили. Как же ты только так можешь, заводить меня с пол-оборота?  — Хэй, Билл, ты в порядке? — окликнул меня Георг, заставляя щеки мгновенно покраснеть от стыда. Сука. Он же сейчас по любому заметит мой стояк.  — Да, да, сегодня просто жарко, вот и дурно стало, — совсем неправдоподобно солгал я приближающемуся ко мне другу. Миг, еще миг и вот губы Георга растягиваются в гребаной ухмылке. Весело скалясь, парень прошелся глазами по моему красному лицу, паху и изукрашенной росою пота шее. — Жарко, значит? Вижу я, как тебе жарко. Что, приятель, опять шалил при свете дня? — еле сдерживая смех поинтересовался Листинг, на что я ответил ему факом. — Пошел бы ты со своими пошлыми мыслишками. Мне просто жарко, что, человеку не может быть жарко?! А? — краснея еще больше, возмущенно затараторил я, веселя приятеля своим взволнованным до дури поведением. — Может, бро, конечно может. От твоего Тома любому человеку жарко станет, даже мне порой не по себе становится… — Георг! Сказать, куда тебе пойти? — прорычал я и, развернувшись, пошёл нафиг от друга, подарив ему на прощание еще один шикарный смачный фак. Спрятавшись в тени балкона я жадно глотал принесенную ледяную воду, и, смотря куда-то вдаль, до боли сжимал ладонью свое колено, надеясь хоть так абстрагироваться от желания. Прошло где-то минут семь-десять, прежде чем я наконец осушил бутылку спрайта и немного успокоился. Мой орган все еще требовал ласки, но уже было легче дышать, и не так темнело в глазах. Оставив бутыль на столе, я поднялся на ноги и уже собирался пойти посмотреть, как там идет подготовка, как меня опять окликнул друг. — Листинг, ты что, не правильно понял направление? Могу напомнить, — сухо сказал я, оборачиваясь на голос парня. На лице Георга больше не было ухмылки, теперь оно казалось серьезным и обеспокоенным. — Что случилось?.. — У нас проблемы, Билл. Походу, организаторы забыли чемодан с твоими нарядами в другом городе. Они его найти не могут, — с неким смятением дал мне ответ он, и мои глаза округлились, став идеальными блюдцами. — Что?! — чуть ли не вскрикнул я, проклиная в этот момент тех пустоголовых, которые посмели посеять мой багаж. — Ян его ищет, но пока не может найти. Софи с остальными в гримерке проверяет по списку, не потерялось ли еще что, — хмурясь, пробормотал Георг. Пиздец, приехали. Пылая пламенем вулкана, я быстро обогнул стоящего у лестницы Георга, направляясь в гримерку. Как эти придурки посмели потерять мои вещи?! Убью нахрен всех, кто был причастен ко сбору и перевозке багажа. За рекордно короткое время я добежал до двери в нашу комнату и, влетев внутрь, уже было хотел начать материться, но все слова застряли в глотке. В просторном помещении было пусто, как в моей голове по утру после вечеринки. — Какого… — только и успел сказать я, прежде чем меня сильно толкнули в спину. Отлетев раненным кузнечиком на пару метров, я напоролся на кресло и, вцепившись в него, чудом не упал. Придя в себя после такой неожиданности, я выругался и с ловкостью полярной совы повернул голову в ту сторону, где стоял обидчик. — Ты? Ох…уел. Я же чуть не убился, кретин! — задыхаясь от обиды и злости проорал я на лучшего друга, в глазах которого плясал лукавый огонек. — Ничего бы с тобой не случилось, Билли, максимум бы свою драгоценную прическу испортил, да пол чмокнул, — делая пару шагов в мою сторону и скрещивая руки на груди, как-то просто проговорил Георг, ухмыляясь. Так, кажется, я сейчас об кого-то все кулаки себе разобью, но сперва… — За каким, сам знаешь чем, ты это сделал? Ответь, пожалуйста, пока я тебе твою гитару в задницу не затолкал, — скрипя зубами, выпалил я, реально желая удавить придурка. — За каким? Это пусть тебе кое-кто другой отвечает, — произнеся эту фразу, Листинг отступил чуть в сторону, пропуская в комнату близнеца. В этот момент меня словно головой в крем-брюле макнули. Лицо вытянулось, а губы изогнулись в идеальную букву «О». — Сукин же ты сын, — после недолгого молчания выговорил я, и Том недовольно цокнул языком. — Брат, ты ведь так не только меня оскорбляешь. Надо бы промыть твой грязный рот, пару раз, с мылом, — тоном строгого старшего брата сказал он, слегка запрокидывая голову вверх и смотря на меня из-под полуопущенных ресниц. Блять, и как же я только могу любить этого мудака? Надо же, додумался…Загонять в ловушку родную кровь. — Мозги себе лучше промой, и своему дружку тоже, кретин. А я с вами больше разговаривать не собираюсь, — выплюнул с обидой я и, смерив обоих ласковым взглядом, двинулся вперед, намереваясь оставить приматов наедине с их чокнутыми шутками, но не успел я даже до двери дойти, как брат ловким движением перехватил мои руки, прижимая спиной к своей груди. — Второй раз от меня не сбежишь, братишка, — улыбнулся Том, крепко удерживая свою трепыхающуюся добычу. — В край охренел? Учти, я тебя потом собственноручно выпотрошу. Понял? — пытаясь вырваться, прошипел я, но старший в ответ лишь засмеялся. — Буду ждать твоей мести с нетерпением, а пока… Спасибо что помог мне, Георг, — не обращая внимания на то, как я отчаянно пытаюсь отдавить ему ноги, поблагодарил брат Листинга. — Да не за что. Развлекайтесь. А я пойду-ка доебусь пока до установщиков сцены, потяну для вас обоих время, — Георг подмигнул мне и направился прочь из комнаты. Вот сука, ну погоди, Георг, погоди, при первом же удобном случае я тебя, скотину, на лысо обрею. — Я твой должник, бро, — крикнул ему вслед мой ополоумевший братишка, на что тот ему ответил «я учту» и скрылся за проклятой дверью. Все. Приехали. Стоило закрыться двери, как брат прижался мягкими губами к моему прикрытому любимой кофтой плечу. — Люблю тебя, — целуя скрытое тканью тело прошептал мне Том, за что и схлопотал подошвой белого кроссовка по ноге. — Ебанат ты, братец. Отпусти меня, — не на шутку злясь профырчал я, уворачиваясь от теплых губ, опять пытаясь вырваться. — Не отпущу. Такой ты теплый, liebe, и такой нежный… süße. Я не могу насытиться тобой, — покусывая кожу шеи простонал с до жути эротичной хрипотцой близнец, выпрашивая таким образом мое прощение. А хер тебе, мой милый Каулитц, а не прощение, я теперь тебя к себе на метр целый месяц подпускать не буду. — Даже и не надейся, братик, я тебе себя больше не дам. По крайне мере, пока ты не научишься вести себя нормально, а не как насильник и придурок, — отворачивая лицо и не позволяя поцеловать себя, огрызался я. Моя душа обиженно ворчала, а тело между тем предательски стонало. Оно ведь так привыкло к этим ласкам, но фиг там, я себе скорее пирсинг из губы зубами вырву, чем позволю желанию взять надо мною верх. — Я не хочу, чтоб ты меня касался, Том, — жестко отчеканил я вразрез страдающему члену. — Ты врешь мне, Билли, врешь. Я чувствую, как ты меня желаешь. Я чувствую тебя, как чувствую себя, мой милый брат, — отпуская одну мою руку и зарываясь ею под полы дизайнерской шмотки провещал парень, берясь по памяти обрисовывать пальцами мои татуировки на груди. Черт бы побрал эту духовную связь, ничего нельзя скрыть от близнеца. — Чувствуешь? Хах. Видать, у тебя твой приборчик связи барахлит. Я тебя не желаю, а задушить хочу, — как можно более убедительно продолжал я упираться, напрочь отказываясь капитулировать под давлением старшего Каулитца. На мою ложь шершавые подушечки музыкальных пальцев среагировали быстро, сжимая левый сосок и выбивая из меня тем самым долгожданный для гитариста стон. — Кончай себе противоречить, я ведь помочь тебе хочу, — плавно отступая назад и увлекая за собой меня, с недовольством произнес близнец, потирая взбухшую горошинку своей большой ладонью. Блять. Я не смогу так долго. Сейчас пошлю все нахер, всю свою обиду, правильность и просто растекусь по полу мокрой лужицей. — П... помочь мне хочешь, брат? Да ты всего лишь хочешь меня трахнуть, ебаный на… насильник, — дрожащими от переизбытка чувств губами на грани слуха прощебетал своему парню я. Очередное мое оскорбление Том почти проглотил, но затем моя покрытая ухоженной щетинкою щека поцеловалась со стеной и до меня дошло, что исполинское терпение братика сойдет скоро на нет. — Насильник? Какая ты дурашка, Билл, я никогда тебя не трогал без твоего согласия, забыл? Ну, а сегодня просто вышел экстренный для нас обоих случай, — перемещая свою вторую руку мне на шею, прохрипел близнец и прикусил загривок. Фак. — У нас обоих давненько не было секса. Я беспрерывно чувствовал твой зуд в паху на протяжении вот уже нескольких недель, и от этого мне самому было хреново, — зарываясь пятерней в уложенные волосы добавил вскоре брат, — Мне было так хреново, что я по всюду видел лишь тебя, такого мокрого, развратного, — еще одна безжалостная фраза, была подкреплена невероятно твердым стояком, толкнувшимся в закрытые штанами ягодицы. — О-ох, блять… — теряя контроль мяукнул я, проваливаясь в сладкие ощущения. — Да-а, мой Билли, от стояка мне было уже больно. Как только мы приехали сегодня в холл, я сразу же рванул подальше от тебя и, заперевшись в туалете, дрочил себе как гребаный подросток, кончая раз за разом, но легче от жесткой дрочки мне не стало, — от откровенных слов братишки перед глазами заплясали радужные пятна. Черт. Ах, как это заводит. — Блять, Том… — А что потом? Я выкурил десяток сигарет и кое-как засунув каменную плоть в штаны, пошел к тебе. Я честно хотел сдерживаться, хотел дождаться времени, когда мы будем наконец в отеле, но… Дьявол, вся моя решимость покатилась нахер, когда открылась дверь, и я застал тебя в развратной позе. Сука. Билл. Я чуть не кончил снова, — рвано потираясь членом меж половинок выдавил с мученьем Том, опять прикладываясь нежными губами к промокшей ткани на спине. Дышать мне становилось все труднее, а чертовы колени яростно дрожали, грозя совсем уж отказаться слушаться. — Прости, что заманил тебя в ловушку, но, детка, мы б к хуям сорвали концерт, не сделай я этого. Прошу тебя, теперь позволь нам наконец спокойно задышать. Я так хочу тебя. Скажи что тоже меня хочешь, — взмолился старший, прижимаясь ко мне еще теснее. Его всего потряхивало от возбуждения, я чувствовал его мурашки, и это было бесподобно. — Том, ты знаешь сам, — закусывая губу, прошептал я, купаясь в наших общих ощущениях. Задушенный вздох и очередной толчок. — Я знаю, но хочу услышать. Билл, скажи, пожалуйста, скажи... — царапая мой живот отросшими ногтями, гитарист держался из последних сил. — Ich will dich, mein bruder*, — о да, одна лишь моя фраза разбомбила сдерживающую нас обоих цепь, ведь именно её я произнес в наш первый раз, давным давно. Том зарычал, услышав это. Одним рывком брат развернул меня к себе лицом, впиваясь жадным поцелуем в уже покусанные мною губы. Его язык без колебаний проскользнул в мой рот, прохаживаясь пару раз по пирсингу, очерчивая линию зубов. Близнец умело целовался, так пошло и так классно, сплетаясь со мной в диком танце языков, бесспорно подчиняя и даря блаженство. Блять. Никто в мире не умеет так целоваться, как мой брат, мой гребаный ходячий секс. Немного стертые ладони вцепились в край моей дизайнерской вещицы, приподнимая ее вверх и оголяя разрисованный живот. Одна короткая секунда, и вот одежда отправляется на пол, а Том довольно хмыкает сквозь поцелуй. Он любит это. Любит ощущать мое нагое тело через слои своей одежды. А мне же больше по душе жар его кожи, нежели приятные покровы всяких маек и толстовок, поэтому я стягиваю с плеч мужчины черную толстовку накинутую поверх такой же черной майки, вцепляясь в плечи брата своим прекрасным маникюром, как ястреб в долгожданную добычу. Не разрывая поцелуя, брат опускает свои руки мне на задницу, чуть приподнимая меня, и помогает разместить обтянутые тканью ноги на своей талии. Удерживая мою тушку на весу, близнец перемещается к дивану и грузно шлепается задом на обивку. Его внушительный стояк при столь далеко не мягком падении ударяется о мою задницу, а моя плоть упирается в подкаченный живот. Ебать. Перед глазами пляшут искры фейерверков и хочется опять упасть так на диван, чтоб повторить столь охрененное чувство. Разорвав с влажным звуком поцелуй, я запрокинул голову назад и повторил случившееся ранее движение, выбивая из гитариста грязный мат. Бедняжка Каулитц, его стояк видать и вправду столь болезненный, его зрачки уже почти заполонили радужку — херово, ведь это значит, что мне будет больно, хотя… Плевать. Не в первый раз уже я с болью в пятой точке выступаю и пляшу на сцене. Развратно ухмыльнувшись, я вновь хотел бесстыдно двинуть бедрами, но Том мне не позволил. Вцепившись пальцами в мои бока, брат с грациозностью гепарда сменил позиции, роняя меня лопатками на кожаную облицовку старого дивана и нависая сверху. Колени близнеца расположились интересным образом. Одно не давало мне соскользнуть с дивана, а ебано… А второе упиралось наглым образом мне в пах. — И куда подевался мой недотрога-братик? — поинтересовался Том, потирая ногой мою ноющую плоть. Сука. У него еще есть силы надо мною издеваться? — Он отправился ко всем хуям, куда и ты пойдешь, если сейчас же не приступишь к делу, — сотрясаясь от недовольства и страсти прошипел сквозь стиснутые зубы я, сверля мокрого от пота парня темным взглядом. — У нас нет смазки, нет презервативов, — лаская своим дыханием мои измученные губы, произнес близнец, на что я закатил глаза. — Плевать. Я не могу уже. Мне дурно, — извиваясь под старшим, почти скуля ответил я, с упоением наблюдая как по шее парня скатывается крупинка пота. Его губы изогнула улыбка, он был доволен мной, моим ответом и измученным, наполненным желанья взглядом. Приподнявшись, Том небрежно снял с себя пропитанную терпким запахом майку, показывая мне свой крепкий торс, с усмешкой подмечая восхищённый взгляд. Да, вот это тело, не то что у меня. Меня, конечно, боженька тоже далеко не обделил, но эти мышцы… Сука, эти мышцы, за них убить кого-то точно можно. Насладившись своим превосходством, близнец демонстративно прикасается к ремню на своих джинсах, хлестко расстегивая его, затем берется за молнию. — Teufel*… — только и смог проговорить я, когда ткань пала с крепких ягодиц, продемонстрировав налитый толстый член. Давно я не видел его настолько возбужденным. Блять. Может чаще стоит мучать Тома? — Без смазки, все как в первый раз. Ты только постарайся сдерживать себя немного, чтобы от крика штукатурка не посыпалась, — с трудом стягивая с моих ног штаны, с тяжелым придыханием прохрипел Том и нецензурно добавил, — Фак, Билл, ты заебешь ходить без нижнего белья. Я так ведь могу кончить даже и не успев войти в тебя, — от резких действий близнеца штаны мои чуть ли не рвутся, но мне на это честно поебать, ведь в голове все лопается от недостатка секса. Не в силах больше смотреть на старшего, я, закрывая крепко-накрепко глаза и видя только звёздочки, уплываю в лодке наслаждения. Без зрения все ощущается куда острее, и кожа превращается в один сплошной открытый нерв, такой чувствительный и восприимчивый к любым прикосновениям. — Liebling*, — хрипит мне брат, целуя острую коленку, — Meine heiße*, — перемещая свои губы выше, к взмокшему от семени бедру, — Meinen süßeste*, — терзая огненным дыханием головку, оглаживает сжатый вход. Дьявол, ну чего он тянет? Сам же ведь хотел. Да я так скоро тут загнусь от спермотоксикозаааа… — Ах, блять, — крик птицей вылетает из моего нутра, когда близнец вставляет сразу два своих бесовских пальца. Сука. Больно. А что поделать? После большого воздержания все чувствуешь как в первый раз, а в первый раз всегда писецки больно. Стараясь кое-как отвлечь меня от жгучих ощущений, Том влажно лижет взбухшую головку, и это помогает слабо. — Прости, котенок, потерпи, — аккуратно растягивая едва ль ни девственный проход, любимый гитарист щебечет мне своим охрипшим голоском, и я закусываю пирсинг на губе. Мои пальцы вонзаются в обивку, грозя порвать её ко всем херам, но что поделать? Я сам, придурок, виноват. Буду теперь знать, как на почти три месяца воздерживаться от всяческого секса. — Я больше не могу, Билл. Детка, ты ведь потерпишь для меня? — голос брата дрожит от водоворота чувств, и я киваю. — Для нас, — легонько улыбаюсь я. Почти час спустя. — Блять, сука, ненавижу, — грязно выругался я, все еще не в силах отдышаться. Все тело мокрое, измазанное в сперме и слюне, на бедрах ярко светятся следы от чужих пальцев, в горле суше, чем в Сахаре. — Я ненавижу тебя, Том, — вновь хнычу я, ощупывая яростно саднящий зад. От одного прикосновения перед глазами вспыхивают «страшные» картинки. — Люблю тебя, — уткнувшись носом в ямочку меж двух ключиц, шипит сквозь зубы Каулитц, прикрыв мой рот ладонью и медленно входя в меня. Растяжки, сука, явно было мало. Крик боли затесался где-то в глотке, перед глазами потемнело. Хотелось провалиться сквозь ебаный диван, растаять в воздухе или просто отстраниться, но мазохистский чёртик не дал мне сделать ничего. Устроив яростную пляску в глубинах моего сердца, он вынудил меня поддаться, расслабив мышцы ануса и пропуская каменную плоть в горячее нутро. — Черт, Билл, какой же ты, блять, узкий, —  Том с жадностью вылизывал мою безмерно нежную, чувствительную шею, хватая языком по капле пота после каждого малюсенького слова. Член близнеца двигался смертельно медленно, боясь порвать меня, а мне хотелось чтобы он вошел до основания, проехался по плотному комочку нервов и глухом шлепнул яйцами по заду. — Пожалуйста… — глотая вязкую слюну, я попытался сфокусировать глаза на красном лице брата, но все плыло в густом и упоительном тумане. — Том, молю тебя… ах-хах, быстрей, — сходя с ума прохныкал я, и брат кивнул. Подставив мне свою ладонь, брюнет дождался, пока я ухвачусь за нее зубами, ну а затем вселенная застыла для меня. Всё замерло и потеряло звук. Всё, лишь только мы вдвоем остались не у дел, как будто в изоляции. Большая плоть рывками двигалась во мне. Сквозь пелену я видел искаженное от наслаждения лицо родного парня. Его бородка спуталась и взмокла, а губы приоткрылись, маня вцепиться в них с отчаянием и страстью, но сделать это я был далеко не в силах. Меня всего трясло как в спазме, и брата тоже. Его большие плечи, руки и спина дрожали, будто листок под натиском тайфуна. — Sanfte… Любимый, детка, — на пике сладострастия шепнул мне Том, кусая с силой мой беззащитный маленький сосок. Силы покинули меня. Ордою мелкий муравьев оргазм прошёлся по нагому телу, взрывая свечки в голове и заставляя закатить глаза от удовольствия. Давно я не испытывал такого кайфа. Да, черт возьми, давно. Сейчас. — Что, сладкий, меня для тебя уж стало много? Стареешь, брат, я помню, раньше ты выдерживал по два-три раунда, — спустив на голову бутылку минералки, подколол ухмыляющийся Том, за что я кинул в подлеца его же кроссом. — Пошел ты на хуй, Том, я просто позабыл, что значит секс без подготовки. Как в первый раз… — Как в первый раз? О да, тогда, как помню, ты вообще в оргазме отключился, — самодовольно закатив глаза и облизнув припухшую от поцелуев губку, изрек близнец. — Повторюсь, иди ты на хуй, мне ж ведь всего тогда 16 было, — кое-как приподнимаясь и вытирая грудь салфеткой, просипел со злостью я. Каулитц на мою злость только шире улыбнулся. Вальяжно подойдя к дивану Том бережно коснулся пальцами покрытого щетиной подбородка и вздернув волевую моську вверх с любовью прошептал: — Люблю тебя. Ты самый лучший, — ох-ох… И ради этих слов хоть в ад готов. Проговорив слова любви брюнет хотел поцеловать меня, но тут… — Хэй, парни, там фанаты щас снесут к чертям собачьим двери и… ой бля, — на одном дыхание протараторил Густав, так и застыв в проходе. Лицо бедняжки-барабанщика окаменело в легком шоке. Еще бы он не офигел, застал нас голыми и со следами спермы… Да тут любому плохо станет. — Ну и какого ты застыл? Сейчас пинка организую. Давай входи, пока красавчиков никто не запалил, — раздался позади приятеля веселый голос Георга, который был куда восприимчивей к таким картинам, нежели Шефер. Толкнув папашу в комнату, Листинг закрыл дверь на ключ и бойко подмигнул нам с Томом. — Ну как, повеселились, парни? — с пошлинкой в тоне спросил нас друг, без всякого стеснения садясь в стоящее неподалеку кресло. — Прекрасно. Быть может, как-нибудь попробуешь повеселиться с нами? А? — вставая с дивана и натягивая нижнее белье, ответил Том. Везет засранцу, а я так шустро вряд ли подскочу, все тело ломит. Чтоб его… побрал. — О, мальчики, я ж только за, — все так же веселясь, сказал Георг. Его блестящий взгляд прохаживался по моему усыпанному росписью татуировок телу, и в этом блеске бушевало увлечение. — Вы что, блять, издеваетесь? Мало было этих вот двоих, теперь и ты решил за ними вслед? Я так от вас сбегу, ей богу, скоро… — дальше Густава я слушать не хотел, мои глаза смотрели лишь на Тома, на секс-машину, такого нужного, родного человека. Черт, брат, я так тебя люблю. Спустя еще какое-то коротенькое время. Концерт в разгаре, и зрители беснуются. Всё, как всегда, на высоте. Близнец стирает полотенцем пот, кидает в зал, и девушки вцепляются в него, как звери в мясо. О, да, красотки, наслаждайтесь. Ведь только вам мы уготовили такую честь — дать ощутить блаженный аромат двоих безумно жарких близнецов. Вот интересно, а смогут ли они почуять запах секса? Ведь мы оба так и не успели принять душ.