Каникулы на Вулкане

      Джим заворочался и потянулся на кровати, разминая затекшее тело. Бооже, как мягко, как приятно… С каких это пор на его кровати появился такой чудесный матрац? И такое чуудное одеялко… Постойте-ка, последний раз Джим помнил себя в доме возмутительно эмоционального вулканского посла. На пробу он приоткрыл один глаз. Первое, что он увидел, было неестественно белое лицо Спока. — Спооок… Ляг со мной… Тут так мягко… Тебе понравится… — Доктор Маккой, Джим бредит! — Джим никогда бы не подумал, что Спок может так вопить. — Да не бредю я… в смысле брежу, — Джим сморщил лицо. К его кровати приблизился Маккой, который был явно не в духе. — Знаешь, Джим, я абсолютно блядь не удивлен, что именно с тобой случилась подобная история. Как ты себя чувствуешь? Спок от стыда опустил голову, пряча глаза. — Все прекрасно, Боунс. Не надо со мной так нянчиться, ничего ужасного не произошло, — буркнул Джим, глядя на смущенного Спока. — Еще немного, и я бы сломал тебе рёбра, Джим, — прошептал Спок, — это моя вина. — Спок, ты себя не контролировал. И потом, я дал тебе какао. Никто не виноват, — успокаивающе проговорил Джим, дотянувшись до Спока и облапив его коленку. Тот несмело поднял взгляд шоколадных глаз на своего человека, ушки его сравнялись по цвету с салатовым листиком, и у Джима возникло немедленное желание облобызать острые кончики, что он не преминул сделать, подтянувшись на руках к смущенному мальчику и легонько повернув ему голову за подбородок. — Боже, я этого не видел. Черт возьми, Джим, ты пять минут назад пришел в сознание, мог бы и потерпеть! — ворча таким образом, доктор водил над подопечным трикодером. — Ладно, с тобой все в порядке… — А я тебе о чем говорю… — пробурчал Джим в перерывах между поцелуями, которыми он одаривал острые ушки, ставшие насыщенного зеленого цвета. Спок сидел, крепко зажмурившись, видимо, чтобы не видеть лица доктора, но не в силах отстраниться от таких нежных прикосновений к чувствительным ушным раковинам. — Я вижу, Джим пришел в себя, — раздался чрезвычайно довольный и расслабленный голос. Джим оторвался от Спока, чуть смущенно улыбнувшись стоящему в дверях хозяину дома, облаченному в домашний халат. Мимо посла протиснулся Тиберий и кинулся обнюхивать блондина. — Добрый вечер, посол (сейчас же вечер?) простите за беспокойство, нам уже давно пора уходить, — молвил Джим, слезая с кровати и поправляя сбившееся одеяло. — Никакого беспокойства, Джим. Мне было бы чрезвычайно приятно пообщаться с вами в дальнейшем… — Но, к сожалению, нас уже давно ждут, и мы злоупотребляем вашим гостеприимством, посол, — подал голос Спок, которому очень не нравилась откровенная заинтересованность старика в его та’хай’ла. — Мое гостеприимство давным давно не растрачивалось на посетителей, — в уголках теплых карих глаз мужчины собрались добрые морщинки, а тонкие губы дрогнули в улыбке (?) на которую вытаращились двое людей и один получеловек. — Что ж, Джим уже в норме, и я забираю мальчишек, посол. Благодарю вас за ваш звонок, — Маккой сделал знак мальчикам собираться. — Мне было очень приятно видеть вас, доктор Маккой, — посол Солок протянул брюнету руку, которую тот с выражением сильнейшего удивления пожал. — Разве мы встречались раньше? — неуверенно спросил молодой мужчина у странного вулканского старика. — Конечно, нет, — все с той же странной, но отчего-то очень естественной улыбкой старый вулканец проводил гостей до двери. — Спасибо вам за все, посол Солок, — широко улыбнулся Джим, переплетя свои пальцы с пальцами Спока. — Не за что, Джим. Увидимся, мальчики, — чуть коснувшись плеча Джима, посол закрыл за ними дверь. В тот же момент уголки губ его печально опустились, и старик опустился на колени прямо в коридоре, подзывая помахивающего хвостом сехлата. — Эта реальность преподносит мне сюрприз за сюрпризом, Тиби. В начале своей службы под начальством Джима я и подумать не мог, что буду счастлив снова увидеть нашего ворчливого главу медслужбы. Интересно, он любит бурбон? И… и мой Джим, такой юный, но уже обладающий всеми качествами капитана Энтерпрайз… Тиб, — посол зарылся пальцами в густую шерсть на шее зверя, и тот заскулил, уловив настроение хозяина, — никогда еще мне не было так хорошо и так больно одновременно…

***

Ночью Джим спал, как младенец, а утром его внезапно осчастливила своим звонком мать. — Мам? Привет, — Джим натянул футболку, разглядывая возникшую на экране Вайнону Кирк. Такую же красивую и молодую, какой он ее запомнил, — отлично выглядишь. — Спасибо, малыш. Как твои дела? Тебе нравится на Вулкане? Нашел себе друзей? — улыбнулась мама, поправляя прическу. — Да, мам, тут такое дело… (наверно, стоило сказать раньше) у меня скоро помолвка. Женщина на том конце связи поперхнулась и долго кашляла. — Сынок… ты с ума сошел? С кем? — выдавила она наконец. — С сыном посла Сарека. Мы с ним связаны, — сказал Джим, — и я его люблю. — Мальчик мой… Ты еще ребенок, не надо путать влюбленность с любовью. Для вулканцев такие вещи очень и очень серьезны… Ты понимаешь, что это на всю жизнь? Так, мне надо срочно поговорить с послом Сареком, — непреклонно заявила Вайнона. — Когда он узнает, тогда и поговорите, — раздраженно буркнул Джим. Несколько лет матери было наплевать на него и Сэмми, а теперь вдруг в самый ответственный момент она решила проявить свою родительскую волю! Зашибись, очень своевременно. — Мне все ясно. Я вылетаю на Вулкан, — заявила Вайнона. — Мама, ты в курсе, что такое та’хай’ла? — процедил мальчик, стараясь не сорваться. — Это какое-то вулканское понятие, очевидно? — Это значит, что мы со Споком связаны, нас выбрала друг для друга вселенная. Нас обвенчают без вопросов, когда узнают об этом. И я не могу отказаться от Спока. Пожалуйста, оставь нас в покое. Я был один, когда Фрэнк избивал меня или заваливал работой, но теперь у меня есть Спок, и впервые в жизни я абсолютно счастлив, мама. Прости, — Джим выключил падд и кинул его на подушку. Он никому не даст разлучить его со Споком. Тем временем, Спок находился в покоях своей мамы. Аманда сидела на краю кровати, расчесывая свои длинные каштановые волосы, не тронутые сединой, а сын застыл напротив, заложив руки за спину. — Доброе утро, мама. — Доброе, Спок. Я хотела спросить, что происходит между тобой и одним из наших гостей? — лукаво спросила женщина, разглядывая своего смущенного ребенка. — Если ты имеешь в виду Джима, то нас с ним связывают… романтические отношения, — Спок слегка позеленел. — Я видела на его запястье браслет, который, если мне не изменяет память, ты должен был подарить Т’Принг в день помолвки, — пожала плечами Аманда. — Все верно, мама. Я решил, что обручусь с Джимом. Мы та’хай’ла, — твердо сказал Спок, — и да, я точно это знаю. У нас с ним присутствует ментальная связь. А Т’Принг… — мальчик непроизвольно скривил красивое лицо, — будет плохой женой. Я не хочу ее. — Надо рассказать о твоем решении отцу. Спок… — мать привлекла к себе сына и нежно обняла его, поглаживая по голове, — мой мальчик, я так рада за вас с Джимом. Ты сделал правильный выбор, я в этом уверена. Такие люди, как Джим, на дороге не валяются… — Я ни разу не видел лежащего на дороге человека, — пробубнил смущенный Спок. — Мне кажется, теперь ты понял, что ничего зазорного в твоем человеческом происхождении нет. Надеюсь, Джим сумеет раскрыть для тебя красоту твоей человеческой души, которой ты так стыдился… — мать снова обняла его, а Спока будто обухом по голове ударили. — Скажи, мама, когда в моей жизни появился Джим, я ослабил контроль над эмоциями? — хмурясь, спросил Спок. Когда рядом был Джим, он напрочь забывал о пути вулканца, который он выбрал еще в детстве, и вел себя ужасающе нелогично, почти как… человек. Какая может быть логика, когда Джим? Но… к чему приведет для Спока создание уз с человеком? — Я этого не замечала, — мягко сказала мать, но через прикосновение Спок понял, что она лжет. Лжет, как все люди. Аманда была счастлива, что ее сын сумеет открыть для себя всю прелесть эмоций, неосушимым источником которых являлся его человеческий избранник. Нет, эмоции — это ни в коем случае не очаровательно! Эмоции — удел человека, а не вулканца. Неужели связь с Джимом приведет к тому, что Спок потеряет себя, как вулканца? — Спасибо, мама. Ты открыла мне глаза… — Спок сжал зубы, непроизвольно использовав человеческий фразеологизм. В его душе вулканец-Спок боролся со Споком-человеком. В голову снова пришла мысль о Колинаре.       Джим сидел за столом не в самом лучшем настроении. Сегодня ему кусок в горло не лез. Сначала Фрэнк, теперь мать названивает… Всем взрослым резко стало не наплевать на его судьбу, когда наконец ему в чем-то повезло. В этом вся мать. Парень крутил на запястье прохладный браслет, который он не снимал со вчерашнего дня. Это успокаивало расшатанные нервы.       В столовую зашел Спок, когда уже почти все разошлись. Джим послал ему широкую улыбку, успокаиваясь от близкого присутствия ставшего родным существа, но в ответ получил лишь сухой безэмоциональный кивок, и чуть не подавился пломиковым супом. — Спок, все в порядке? — встревоженно прошептал Джим, наклонившись к севшему рядом вулканцу. — Все хорошо, Джим, а у тебя? — с холодной вежливостью спросил мальчик. — Ты… ты обиделся на меня? — нахмурился Джим, в волнении закусывая губу. — Вулканцы не обижаются, — возразил Спок. Одна вселенная знает, чего ему стоило держать эмоции под контролем в присутствии Джима. Но Спока несколько обеспокоило лицо человека, который за тридцать секунд разговора с ним помрачнел так, что для вулканца будто солнце скрылось за тучами. Неужели причина недовольства Джима в поведении Спока? — Ладно, тогда позволь я поговорю с тобой после завтрака, — попросил Джим, у которого замерло сердце. Услышав в ответ «это было бы приемлемо» он немного успокоил звенящие от напряжения нервы. Спок хотя бы не отказывается от диалога, и у Джима будет шанс выяснить, в чем он провинился перед своим мальчиком. Неужели, Спок передумал заключать помолвку? В чем причина его поведения? Джим успел накрутить себя до невозможности, а, когда Спок поел, немедля утащил его в комнату для переговоров. — Спок, я хочу знать, что происходит, — Джим отступил от него на шаг, сложив на груди руки. — Что ты имеешь в виду? — переспросил Спок, застыв перед блондином со сцепленными за спиной руками. — В чем причина твоего поведения? Ты… ты зол на меня? — голос Джима дрогнул. — Спок, я хочу понять, чем я успел тебя задеть. Пойми, мне это важно. Я не хочу причинять тебе неудобств. — Джим, твоей вины тут нет, — Спок собирался быть честным со своим избранником, но слова почему-то застревали в горле, когда он встречал требовательный и отчаянный взгляд ярко-голубых глаз, — я понял, что, слишком тесно взаимодействуя с тобой, я начал забывать о необходимости идти вулканским путем. Эмоции захлестнули меня, и это непозволительно для вулканца. — Спок, ты можешь найти баланс между своей человеческой и вулканской частью. Они составляют твою личность, их нельзя разъединять, — проговорил Джим, отчаянно жестикулируя. Он не очень понимал, к чему ведет Спок, но происходящее ему совсем не нравилось, — вулканцы тоже испытывают эмоции, без этого невозможно оставаться живым! — Человеческая часть мешает мне своей нелогичностью. Она находится не в балансе с вулканской, они постоянно противоборствуют, — Спок до посинения сцепил за спиной пальцы в замок, чтобы избежать соблазна прикоснуться к та’хай’ла, утешить его поцелуем, — я бы хотел отсечь ее. Связь, еще совсем слабую, полоснуло болью так, что у Спока чуть сердце не остановилось. Со стороны Джима она дрожала, будто содрогаясь в предсмертных конвульсиях. Спок наглухо загородился ментальным щитом, не понимая, что послужило причиной настолько сильной реакции Джима, но чувствуя, как закипает его кровь, требуя немедленно защитить, успокоить, обогреть та’хай’ла. Ле’матья в душе Спока уже застыл в угрожающей позе, скаля ядовитые клыки: его партнеру угрожали, партнеру больно и плохо, нужно растерзать врагов, обласкать партнера, свернуться вокруг него смертоносным клубком, защищая от всех бед… — Джим, что с тобой? — шепнул Спок, делая шаг по направлению к нему. — Та’хай’ла, почему тебе больно? — Ты знал, кого зовешь в мужья, правда ведь? Я не скрывал от тебя свою человеческую природу. Я не вулканец, и никогда им не стану. Со мной ты всегда будешь чувствовать себя чересчур эмоциональным, если не примешь свою человеческую душу как часть себя. Я, черт возьми люблю тебя, Спок, и как я буду должен сдерживать свои эмоциональные порывы? — Джиму было плохо. Почти физически. Он попытался унять бешено стучащее сердце. Спок таким образом хочет сказать, что поспешил, выбирая в качестве пары особь хомо сапиенс? С какой-нибудь чистокровной вулканской сучкой у него сложилась бы идеальная вулканская семья сухарей. Если это нужно Споку для того, чтобы быть счастливым… — Если ты считаешь, что человеческие эмоции мешают тебе, значит, надо было выбирать эту вулканскую мымру, не меня. Ты допустил ошибку, Спок, — тихо сказал парень, — реши, пожалуйста, кого ты хочешь видеть в качестве своей пары. И пусть это пока побудет у тебя, — вложив что-то массивное в безвольно опущенную руку Спока, Джим вылетел за дверь, распространяя вокруг себя волны безысходности. Спок опустил глаза на массивный каменный браслет, зажатый в руке. Внутренний зверь выл, наполняя голову шумом, и рвал когтями сердце, стремясь вырваться из тела и ползти за партнером на брюхе, прижаться к ногам, которые никогда не ударят. Дверь отворилась, и на пороге вырос встревоженный Сайбок. — Я встретил в коридоре Джима, от него на километр тянет отчаянием. Это твоих рук дело? — тут он увидел в руках брата фамильный браслет. — Он отказал тебе? — Я… я виноват. Я сказал, что моя человеческая половина мешает мне быть истинным вулканцем, и присутствие Джима в какой-то степени пробуждает во мне нежелательные эмоции… — Спок закусил губу, — он вернул мне браслет и сказал подумать, кого я хочу видеть в качестве своей пары… Что мне делать, Сайбок? — Ты глупец, — Сайбок упал в кресло, запустив руки в отросшие волосы, — прости, Спок, я говорю так, как есть. Женись на этой ле’матье Т’Принг и живи с ней в сдерживаемой ненависти и презрении, если счастье с человеком — не вулканский путь. А Джима оставь в покое. Он заслуживает счастья, пусть и не с тобой, — Сайбок в упор посмотрел на задрожавшего мальчика. — Джим мой, — голос зверя наконец прорезался, сметая остатки контроля Спока, — я хочу Джима! — Где было твое собственничество, когда ты отталкивал от себя и обижал своего партнера? — фыркнул Сайбок. — Разбирайся сам с той кашей, которую заварил. Подумай, какова была бы твоя жизнь, не будь в ней Джима. С этими словами вулканец ушел, оставляя Спока в одиночестве.       На экскурсии вся группа, должно быть, заметила, что между Джимом и Споком что-то произошло. Обычно они липли друг к другу, как банные листы, а теперь стояли порознь, источая уныние. Джим старался даже головы не поворачивать в том направлении, где в этот момент находился Спок. Он чувствовал себя обманутым. Что там мать говорила? У вулканцев это на всю жизнь? Угу, конечно. Посол Солок, который так же присутствовал на экскурсии, не слушая гида, переводил взгляд с Джима на Спока, который, вопреки своим ожиданиям, отдалившись от своего человека, эмоционального покоя не обрел, глядя волком на весь свет, будто в его разрыве с Джимом были повинны все, кроме него. — Джим, прости, что вмешиваюсь, но вы поссорились со Споком? — наконец, старик решил обратиться с вопросом к юному человеку, поотставшему от группы. — Мы просто разорвали помолвку, и все, — вздохнул Джим, морщась. Где-то глубоко в его разуме билась в конвульсиях золотая ниточка, связывающая его с явно экранированным хитроумным Споком, причиняя боль незащищенному человеческому разуму. — Он был этому виной? — поджал губы посол, но, заметив, что юный Джим морщится, будто от боли, забеспокоился. — Тебе плохо? — У меня болит голова. Похоже на то, что это из-за связи. Спок, сволочь, поставил блоки, и ему хорошо, а я чувствую, как она дрожит… Я не хочу, чтобы она порвалась, посол, я не хочу терять Спока, — Джим без сил рухнул на скамью, пытаясь по-детски не разреветься от обиды, — он самое лучшее, что было в моей жизни… — Чшш, Джим, все будет хорошо, — Джим с удивлением почувствовал осторожное теплое прикосновение к своей руке, — не бросай Спока. Поверь, такая связь не случайна. Споку непросто, но ты нужен ему. Он совершил ошибку, но он обязательно осознает ее. Если связь причиняет тебе такое неудобство, я могу убрать неприятные ощущения мелдингом. Ты позволишь? — старик вопросительно взглянул на юношу. — Да, разумеется, — с облегчением согласился парень, которого уже измучила мигрень. Но, не успел посол протянуть руку к контактным точкам Джима, как рядом с ними раздался резкий голос: — Вы не сделаете этого. Джим — мой партнер. Напротив их скамейки застыл Спок с перекошенным от ревности лицом. — Разве ты не отказался от него? — спокойно заметил посол, однако, не делая движений по направлению к Джиму. — Посол помогает мне справиться с болью, наедине с которой ты меня оставил. И я не твоя собственность, Спок! — прошипел Джим. — Ты не моя собственность, ты мой партнер, Джим. Я… я не могу оставить тебя, когда ты бесконечно дорог… та’хай’ла… — Спок упал на скамейку рядом с Джимом и провел носом по бледной щеке своего человека, вдыхая неповторимый запах яблока и корицы. Щиты рухнули, и ле’матья обернулся вокруг золотой ниточки связи, защищая и успокаивая боль, мурлыча и делясь теплом и уверенностью, укрепляя нить, — прости меня, Джим, я был таким дураком… Мне плевать, кем я буду — вулканцем, человеком, или сехлатом — главное, с тобой. — Прости и ты, Спок. Я психанул, — проговорил Джим, — мне не надо было слишком остро реагировать… Спок не дал ему договорить, сильными руками пересадив человека себе на колени и впившись требовательным ртом в приоткрытые губы Джима, заявляя на него свои права перед всей вселенной. — Боже, я чуть не сдох, мальчик мой… — пронеслось по обновленной связи импульсом прямо в разум Спока, и Джим ответил на поцелуй, сплетая их языки в яростном танце и не замечая улыбки, озарившей лицо старого посла. «Мальчишки, » — подумал он с нежностью, отводя глаза от ласкающейся парочки и глядя на прохожего, подходящего к их скамейке. Он не мог винить в случившемся ни Джима, ни юного Спока. Сам он мучил и себя, и Джима, много лет, пока наконец не обрел баланс между вулканской и человеческой частями в лице самого Джима, что этому Споку лишь предстоит сделать.       Чутье заверещало об опасности, когда уже было слишком поздно. Прохожий, остановившись у их лавочки, машинальным движением вытащил из кармана мантии фазер, направив его в грудь посла. — Прошу пройти за мной. И ваших юных спутников тоже, — нервно проговорил молодой вулканец, озираясь по сторонам. — Джим, Спок, — позвал посол, переместившись так, чтобы закрыть мальчишек собой. — Ммм, — промычал Джим, что должно было означать отказ отрываться от нежных губ Спока хоть на секунду. — У меня фазер! Немедленно… немедленно прекратите! — молодой вулканец задрожал от возмущения или от нервного напряжения. — Оу, да, конечно, мамочка, — Джим наконец оставил рот своего парня, чтобы посмотреть, кого там черт принес, — ну и что это за хрен остроухий? Не в обиду вам, посол, и тебе, Спок, — протянул блондин, плотоядно разглядывая позеленевшего незнакомого вулканца. — Быстро в машину! — рявкнул тот, теряя мужество и терпение. — Какую? — поинтересовался Джим. — Вон в ту! — ткнул лапкой вулканец в подъехавший тонированный минивэн. — Окей. Надеюсь, там нам никакой грубиян не помешает целоваться, — за напускной бравадой Джим скрывал страх. Кто этот остроухий извращенец с фазером, и что он хочет от двух мальчишек и старика?