Пожалуйста

— Пожалуйста, — хриплый срывающийся голос в низкой пещере разносится с пугающей громкостью и, отразившись от стен, словно осыпается осколками. Молчание, хрипящее дыхание в ответ. — Пожалуйста, — едва слышный шёпот. — Прошу… Умоляющий голос прерывается кашлем. Кажется, что он сейчас захлебнётся им. Сплюнув кровь и едва не выблевав при этом свои внутренности, парень снова отчаянно шепчет: — Прошу. В этот раз в ответ слышится стон и какой-то нервный смешок. — Идиот, — судорожный выдох. Ойкава дёргается как от удара и впивается взглядом в распластанного на полу брюнета. — Ива… — Заткнись, — едва слышно, но довольно грубо прерывает его Ивайзуми. Ойкава отчаянно трясёт головой. Он никак не хочет признать очевидного, хотя оно перед ним. Но он никогда не примет этого. Этого не может быть. Только не Ива. Только не его Хаджиме. Он не мог. Он не должен был. Чертов вирус… Чертова болезнь… Чертов конец света… — Пожалуйста, — Ойкава продолжает умолять как заведённый. Словно все слова позабылись. Сейчас ничего не имело значения: ни смерти, ни собственное ранение, ни адская боль в располосованной руке, ни маячащий за спиной Акааши, пытающийся перевязать сопротивляющегося Яку, зашедшегося в очередном приступе помутнения и где-то в мыслях пытающегося спасти Льва. Только Ивайзуми. Вот что всегда имело какое-либо значение. Это то, что было для него всем миром. И теперь этот мир грозился разрушиться, заливаясь кровью. Какая ирония — на самом деле, весь мир уже давно был разрушен и утоплен в крови. Но Ойкава понимал это только сейчас. Ива с трудом открывает глаза. Его взгляд кажется мутным из-за вируса, практически лишившего его зрения. Наугад он тянет руку и натыкается на ледяную щеку шатена. — Прекрати, — хрипло, на выдохе. Приступ кашля и новая порция кровавой рвоты. — Нет, нет, нет, пожалуйста, — кажется, Ойкава и правда забыл все слова. — Прости, — уже неразличимый шёпот. — Пожалуйста, пожалуйста, — Ойкава хватает брюнета за плечи и пытается встряхнуть, но сил не хватает, хотя ему кажется, что он вцепился в умирающего мёртвой хваткой. Но он едва может сжать руки. Силы остаются только на отчаянную мольбу и бесконечное «пожалуйста». — Ойкава, хватит, — за спиной раздается резкий голос Акааши. Он уже закончил с Яку, только пришлось того опять связать. Кажется, приступ затянулся. — Всё кончено. Голос звучит равнодушно. Акааши теперь совсем равнодушный после смерти Куроо. Правильнее даже «бездушный», как и говорит ему Ойкава. Но кто он такой, чтобы осуждать того за поведение после такой травмы — застрелить самого дорогого​ человека. Даже если он уже и не человек. Ойкава и сам не сможет сказать, каким он будет, если… не если… когда… когда не станет «его мира». Его вселенной. Его жизни. — Пожалуйста, — голос срывается и сбивается на шепот. Горло саднит и дерет, но Тоору продолжает просить. Словно его просьба может изменить что-то. Словно это жалкое «пожалуйста» может повернуть время вспять и никогда не выпустить этот адский вирус. И никогда никого не убивать. — Пожалуйста… — Живи, — только и звучит в ответ на мольбу. Ойкава зажмуривается и утыкается лицом в чужую грудь. Как будто если не видеть, то этого нет. Ничего этого нет. И только бесконечные мольбы не прекращают слетать с искусанных и разбитых в кровь губ. Акааши вздыхает. Он знает, что придется сделать. И знает, что Тоору этого сделать не сможет. Он хватает Ойкаву за шкирку и пытается оттащить его. Для обессиленного и отчаявшегося Тоору слишком резко и сильно начинает вырываться, срываясь на крик. — Пожалуйста, пожалуйста, прошу!!! — Он мёртв! — резкий холодный голос врывается в чужое сознание, обдавая ледяной водой реальности. — Пожалуйста, — испуганно замерев, неожиданно тихо шепчет Ойкава. Где-то за спиной приходит в себя Яку, вынырнув из очередного приступа кошмара в реальность. Хотя… где теперь настоящий кошмар — уже никто не знает. Ведь ни там, ни тут они никого не спасли. Мориске бросает взгляд на остывающее тело, залитое кровью, и только лишь цыкает. Возможно, ему немного жаль. Для большего проявления эмоций и вообще для каких-то чувств они уже слишком много потеряли. Теперь Ойкава будет таким же. Если не сойдёт с ума, например, как тот мелкий рыжий. Акааши оттаскивает-таки шатена от трупа и устраивает у дальней стены, ближе к Яку, с которого уже снимает верёвки. — Пистолет в сумке, — бросает Яку, растирая запястья. Кейджи кивает. Ойкаву трясет. Он делает рывок, но Мориске тут же ловит его и прижимает к стене. — Пожалуйста, — воспалённая и сухая глотка горит огнём, но Ойкава всё равно кричит, не обращая внимания. — Пожалуйста, прошу, пожалуйста!!! Акааши делает это отточенными движениями: достаёт пистолет, заряжает, направляет и только перед самым спуском курка на долю секунды вместо Ивы видит до боли знакомые «кошачьи» черты. От злости на свои слабости и эмоции, он скрипит зубами и резко спускает курок: точный выстрел в голову. Ойкава распахивает глаза. — П-пожалуйста, — в сорванной мольбе слышатся вопросительные интонации. Словно он надеется на… на что? Тоору ползет вперед. Больше его не держат. Шатен тянет дрожащие руки к перепачканному лицу, проводит кончиками пальцев от виска к подбородку, продолжая едва слышно шептать. — Пожалуйста. И когда, казалось бы, всё уже выплакано еще давным-давно, а в организме просто не должно остаться ни сил, ни возможности, ни даже жидкости, по щеке сбегает слеза, замирая на губах, продолжающих шептать неустанно уже никому ненужную мольбу, которая теперь навсегда останется без ответа…