Пламя с металлическим привкусом

— Уилсон Персиваль Хиггсбери, пожалуйста, ответьте мне, — Максвелл со злостью закусывает губу. — Вы совсем дурак? Так называемый «дурак» лишь отвернулся на другой бок, сильнее кутаясь в пушистое, серое от грязи, одеяло из заячьей шерсти. Нависший над ним демон раздраженно прошипел что-то невнятное и выпрямился. Да, отлично, просто прекрасно, из-за дурацкой обиды учёного теперь придётся истратить огромное количество добытых долгим трудом ресурсов! Надо же ему было уйти из палатки прошлой ночью без всякой теплой одежды, когда температура воздуха достаточно сильно упала. Ещё и этот чёртов дождь! Нашёл его Максвелл только под утро промокшего насквозь. «Идиот!» — ругался демон, раскладывая сырую одежду на камни рядом с костром. Уилсон упорно молчал до самого вечера, наблюдая, как Максвелл возится с ним, изредка проваливаясь в беспокойную дрёму, больше напоминавшую какие-то липкие и неприятные видения наяву. Когда стали догорать последние светлые оттенки сумерек, демон аккуратно занёс Персиваля в палатку, укладывая его на шуршащую, предварительно нагретую, подстилку из шерсти и сухой травы. Несмотря на тёплое уютное одеяло и горячую подстилку, от которой едва уловимо приятно пахло полевыми цветами, Хиггсбери всё равно мелко дрожал, всеми силами стараясь закутаться сильнее. Потратив пару секунд на раздумья, Максвелл лёг вместе с Уилсоном обнимая его со спины и прижимая крепче к себе. И тогда, впервые за весь день, учёный заговорил. Тихим и простуженным голосом. — Что вы делаете? — без особого возмущения, как-то совсем безвольно вопросил Персиваль. — Вы не понимаете? — слабо огрызнулся демон. — Я пытаюсь вас согреть. — Зачем? — так же безэмоционально просипел Хиггсбери. — Потому что вы замёрзли, — выдохнул Максвелл сквозь зубы каким-то слишком поучительным уставшим тоном, словно он объясняет первокласснику какую-либо простейшую истину. Учёный ещё долго лежал, напряжённо съёжившись, но в конце концов расслабился, согревшись, и начал проваливаться в сон.       Проснулся он поздним утром из-за манящего запаха мясного супа. Пустота в животе явно дала о себе знать глухим рокотом, так что пришлось подниматься из своей нагретой постели, накинув на себя одеяло и выдыхая куцые облачка пара. Кажется, температура упала ещё сильнее. Зима явно приближается, отгоняя последние оттенки осени. Уилсон подошёл ближе к казану, в котором готовилась еда, втянул запах и слегка закашлялся. Ветви ближайших деревьев покачнулись, и навстречу Персивалю вышел Максвелл, едва уловимо пахнущий подмерзшим лесом, одетый в тёплую жилетку и кроличьи наушники, несущий в руках ягоды и шерсть биффало. — Доброго утра, — демон закинул горстку красных бусинок в холодильник и направился к сундукам. Вытащив липкую паутину мужчина прошёл к алхимической машине. Хиггсбери тихо чихнул и продолжал наблюдать за действиями Максвелла. Тот похоже шил что-то. Провозившись некоторое время с неизвестным объектом, но всё же закончив его, демон повернулся на сто восемьдесят градусов, подошёл к учёному и надел тому на голову зимнюю шапку. — Спасибо, — прошептал севшим из-за простуды голосом Уилсон, поправляя новый предмет одежды на себе. — Если вы усугубите свою болезнь, то это сделает нам обоим хуже. А я пока жить хочу. Так что, не за что, — после этой фразы в воздухе на пару минут повисла неприятная колющая тишина. Первым липкие нити молчания разорвал Максвелл: — Вы, должно быть, хотите есть, как и я… Персиваль уверенно кивнул. — Тогда пройдёмте. Приблизившись к казану, демон достал самодельные, выточенные из дерева, тарелки и ложки. Налив супа в посуду Максвелл отдал одну порцию Персивалю. Тот ел аккуратно и медленно, стараясь не разлить драгоценную еду дрожащими от болезни руками. Неизвестно, почему демон тогда обратил на это внимание, но Хиггсбери держал столовый прибор в левой руке. Они знакомы невероятно долго, но леворукость Уилсона Максвелл заметил только сейчас. Погруженный в мысли, демон невольно начал рассматривать кисти учёного. Аккуратные тонкие пальцы, покрытые лопнувшими мозолями, овальные когда-то, а теперь обломанные ногти, острые костяшки, и ладони, усеянные сеточками порезов, покраснениями и натёртостями. — Вы в порядке? — из пучины размышлений Максвелла вывел осипший голос Хиггсбери. — Да… — выдохнул демон кудрявое облачко пара в морозный воздух, поднимая взгляд от рук Персиваля к его лицу, румяному то ли от уличного мороза, то ли от болезненного жара, то ли от всего вместе. Надо было планировать, что делать завтра, потому что мясо скоро кончится, а на одних овощах и ягодах не протянешь долго, особенно если болеешь. Охотится на свиней или биффало бесполезно в одиночку, особенно учитывая собственную физическую хрупкость Максвелла. Плоть монстров была непригодна в пищу, а на мелких животных, вроде птиц или кроликов, можно протянуть пару дней, но не больше. Оставался последний, не очень приятный вариант.       День был невероятно короткий. Уснув вместе с Уилсоном, демон проснулся ранним утром и осторожно прокрался на улицу, стараясь не разбудить учёного. Вдали, на горизонте, виднелся мутный рассвет, сокрытый кисельно-жидким белёсым туманом. Вытащив из сундука необходимые вещи, Максвелл собрал с помощью алхимического двигателя бумеранг и направился в лес, на поляну усеянную кустами с ягодами.       Хиггсбери, как только проснулся, сразу понял одну вещь — Максвелла нет в палатке. Как и на прошлое утро. Уилсон обхватил себя за плечи, подумав, что ему было бы гораздо приятнее просыпаться и не чувствовать пустоту позади себя. Встряхнувшись, словно отгоняя от себя нелепую мысль, Персиваль, закутавшись в одеяло, отправился на улицу, надеясь, что морозный, потрескивающий от холода воздух, избавит его от подобных размышлений. Солнце стояло уже высоко, вероятно, уже был полдень или немного позднее. Хиггсбери сильно удивился, заметив, что демона нигде не было видно. Не было слышно шагов, не было слышно топора или кирки, не было слышно абсолютно ничего. Внутри что-то защемило, учёный неосознанно начал кусать губы. «Где он? Он должен быть в лагере в такое время. Он не мог уйти надолго далеко. Он не мог бросить меня одного. А вдруг что-то случилось? Как я об этом узнаю?!» — думал Уилсон, готовый чуть ли не взвыть от собственного бессилия. Даже если что-то произойдет, он едва сможет помочь со своей болезнью. Кострище, которое Максвелл разжигал каждое утро, уже догорело, а оставшиеся опаленные угли даже успели остыть, что явно значило то, что ушёл мужчина давно. Осознание этого прошлось неестественным холодком через всё существо Персиваля, отчего тот едва заметно дёрнулся. Погруженный в свои мысли, он медленно щёлкал старым огнивом. Разведя пламя и подбросив ещё топлива, учёный сел поближе к нему, сильнее укутываясь в одеяло. Языки пламени танцевали свой особенный танец на обоженных поленьях, ярко-рыжие блики освещали напряженное и уставшее лицо Уилсона, пока тот вглядывался в лес, пытаясь разглядеть среди деревьев высокий силуэт. Живот сводило от голода, но Персиваль словно и не обращал на это внимания, весь погруженный в размышления и ожидание. Через несколько часов он провалился в неприятную болезненную дрему.       Разбудил его чужой обеспокоенный голос. — Уилсон! Уилсон! Уилсон, вы в порядке? — Максвелл вцепился в плечи учёного, заглядывая тому в глаза. Хиггсбери про себя отметил то, что пальцы демона мелко дрожат, а во взгляде можно заметить некоторый… страх? — Да-да, — просипел Персиваль. — Я ждал вас… Что с вашей губой? — Уилсон, окончательно проснувшись, уставился на губы мужчины, а вернее, на нижнюю губу, которая сильно кровила. — Бумеранг, — вздохнул Максвелл, направляясь к казану, собираясь готовить ужин. Охота прошла неплохо, индюшатины должно хватить даже на большее время, чем демон рассчитывал. Неспешно закладывая два окорочка в котел, мужчина слышал, как к нему приближается учёный, шурша сухой смятой травой под ногами. — Максвелл, — сдавленно позвал Хиггсбери, — обернитесь, пожалуйста. Демон развернулся, сталкиваясь почти лицом к лицу с Уилсоном. Персиваль держал в руках сухой чистый бинт и лечебную мазь. Замявшись на пару секунд, учёный, кое-как взяв себя в руки, промокнул кровь, прижимая бинт к ранке, стараясь остановить кровотечение. Максвелл неожиданно заметил, что на щеках Хиггсбери проступил мягкий румянец. От мороза или?.. Персиваль отстранил руку от лица демона, замирая на пару мгновений. Максвелл осторожно приблизился к Уилсону, мягко и ненастойчиво целуя его, тут же отстраняясь. Учёный замялся, опустив глаза в пол, однако быстро собрался, потянувшись к демону за вторым поцелуем. Хиггсбери жадно впитывал чужое тёплое пламя с металлическим привкусом, наслаждаясь каждым мгновением пристойной близости, которой он, наверное, желал давно, но боялся себе признаться. Максвелл прижимал Персиваля к себе в объятьях, запуская пальцы в его мягкие волосы, прикрывая глаза от удовольствия. Отстранившись, они ещё долго смотрели друг другу в глаза, пока Уилсон мягкими, осторожными движениями покрывал ранку лечебной мазью с резким лекарственным запахом.       Как только они сели ужинать, с неба упала одна белая, тонкая, почти прозрачная снежинка. Затем ещё одна. И ещё одна. Начался снегопад, покрывающий деревья, землю и постройки слоем пушистого искрящегося снега. Двое наблюдали за этим, сидя рядом друг с другом, поедая индейку. Такие мирные дни редко выпадают в этом безумном мире, где всё перепутано и неправильно. Поэтому они стараются запомнить каждую секунду, запечатлеть в памяти каждое мгновение. Чтобы потом вспоминать и понимать, почему они до сих пор не покончили с собой.