Что ты делаешь?

— Я всё отдал за свой титул, не чувствовал при этом ни страха, ни боли, ни уж тем более…- Рамси обернулся, оголяя линию зубов, блестящих в пляшущем свете догорающих свеч, — Сожаления. Пальцы Джона впивались в край стола, за окном ветер гремел цепями, словно в попытке наказать небо, распарывая тому брюхо раз за разом, и оттуда начинался дождь. Потоки воды смывали вечернюю усталость с земли, что ещё недавно была орошена кровью предателей и людей невиновных. Смерть не спрашивала. — Мы оба пострадали в этой войне, что скажешь, если перемирие продлиться на одну ночь дольше? — Болтон подошёл ближе, буквально на расстояние вытянутой ладони — предельное расстояние между ними двумя за последнее время. — Ты вытащил меня из клетки и избавил от истеричной сестры, я видел блеск в твоих глазах и это были не отсветы огня, ты тоже желал встречи, то-же, — последнее слово растеклось по языку, вызывая неконтролируемую дрожь, сковывающую тело Джона с того самого момента, как холодные, почти ничего не чувствующие пальцы его отперли замок темницы. — Если бы ты ушел сейчас, стало бы намного легче, не желаю говорить о случившемся, и уж тем более с тобой, то-бой, — Хранитель севера прикусил губу, мрачнея с каждой минутой. Под тугими стёжками камзола дышать было невозможно и рука взлетевшая с края стола, как-то неестественно выгнулась, ослабляя удушающий угол ворота. — Да убирайся ты, наконец, — Джон — глупая ворона отвернулся к окну, на сей раз, упираясь в злосчастный стол ладонями. Через пару секунд, говоря откровенно — целую вечность спустя, он ощутил на оголённой шее дыхание, сродни смерти, толкнулся вперед, упираясь бёдрами в опору стола, и замер. — Бегай от меня сколько угодно, но всё равно вернёшься к точке отсчета, — он спиной чувствовал, как губы Рамси расплываются в ухмылке, так близко от его кожи, что дыхание казалось пламенем и льдом одновременно. — От себя не убежишь, Джон Сноу, или, теперь можно — Джон Старк, — шёпот током прошёл под кожей, и мужчина выдохнул, рвано и тяжело, всё так же упрямо смотря в промежуток между решеткой и окном. И признайся он в том, как яростно жаждет этой близости — Рамси бы уже никогда не оставил его в покое и жизнь в новом титуле пошла бы по стремительной линии вниз, сметая на своём пути долг, честь и здравый смысл, за который он, Джон Сноу, всё ещё держался. Но когда Болтон был так рядом, что мужчина мог почувствовать запах трав после мыльной воды, что осталась на его теле, Джон терял голову, Джон, во имя всех богов, Сноу, просто сходил с ума.