А ты… перемотай время, и любая недописанная история обретет свой конец.
В вечном голубом небе кружатся чайки. Крики их — какие-то приглушенные и слишком далекие — едва-едва доносятся до чуткого слуха. Солоноватый ветер, что приходит со стороны океана, плавно обволакивает легкие, мягко ласкает кожу. Огромные волны тихо шумят и разбиваются об прибрежные скалы где-то вдали. Именно там, где слабый свет излучает когда-то жизненно необходимый, а теперь уже заброшенный и покинутый всеми маяк. Вдыхает полной грудью, подставляясь под шквальный порыв, раздражающий водную гладь. Ветер треплет волосы, своим ласковым дыханием выбивая несколько светлых прядок из аккуратно спрятанной под кепкой прически. Улыбается, оглядываясь, и счастливый взгляд тут же цепляется за следы, оставленные ими на мягком и влажном песке. Очередная сильная волна заставляет подпрыгнуть, поморщиться и засмеяться, хватаясь за крепкую мужскую руку, когда непривычно холодная вода медленно и совершенно неожиданно касается босых ступней. Картина, открывающаяся перед взором, выглядит по-настоящему могущественной. Взгляд устремляется вдаль, туда, где бесконечно синий океан сливается с таким же бескрайним небом. Гребни волн то опускаются, то поднимаются, бесшумно растворяясь, так и не дойдя до берега. Вокруг преобладает синий цвет, и, кажется, даже слишком яркое солнце не может разбавить эту цветовую палитру. Ветер шумит в ушах. Атмосфера давит, но без привычного гнета. Вода притягивает взгляд, наталкивает на философские мысли. Хочется рассуждать о любви, культуре, одиночестве и прочем, прочем, прочем. Только смысла нет, когда счастье переполняет изнутри. Кепка резко спадает, пролетая несколько метров. Светлые волосы разметались, закрывая лицо и не позволяя видеть ничего более, но никто не обратил на это никакого внимания. Ей было хорошо. Им хорошо. Улыбается так широко, что скулы начинает сводить невидимой судорогой. Смеётся, чувствуя чужую маленькую ладонь в руке. Улыбается, краем глаза засмотревшись на такого родного, уже повзрослевшего, но все ещё такого же молодого мужа, что так же, как и она сама, идет под руку с маленьким Диланом. Мальчик с увлечением смотрит по сторонам, и глаза его горят таким неподдельным огнем и светом, что, ей-богу, все люди вокруг волей или неволей начинали чувствовать то же самое. Он в первый раз видит океан, и эта бушующая толща воды наводит на него странное ощущение могущественного страха и трепетного восторга. Он постоянно что-то говорит, ужасно быстро озвучивая все свои мысли, но все они тонут в природном, но таком приятном слуху шуме. Ребенок, что совершенно не может усидеть на одном месте, быстро освобождается от родительских рук, резко переходя на бег. Делает несколько шагов по направлению к воде и, смеясь, убегает от накатывающей издали волны. Как не трудно догадаться, всё у этой семьи было хорошо. Время текло своим чередом, и не было им дела до того, что перемотать его невозможно. Они перемотали. Они нарушили все возможные физические и пространственные законы и ничуть об этом не жалели. Ханна, которая, как не трудно догадаться, все-таки была перевезена в Соединенные Штаты на добровольно-принудительной основе, нашла себе работу в одном из тренировочных центров. В сущности своей, она все ещё продолжала работать с детьми, и в жизни её особо ничего не изменилось, но… в это же самое время, изменилось в ней, кажется, абсолютно все. Изменилась даже она сама. Теперь, по прошествии двух лет семейной жизни, она совершенно не понимала, как могла жить иначе. Конечно, их дом часто сотрясали и слезы, и смех, и скандалы, что по каким-то причинам были подобны грозе: быстро разражались над их совместным небом, но с такой же скоростью и также незаметно затихали. Всё это было, но все принимали их как должное. То, без чего невозможна семья. В целом же, жизнь стала какой-то… спокойной. Совершенно не такой, какой она могла себе представить. Сидни хмурится, пытаясь перекричать ветер и окликнуть сына, таким простым жестом напоминая ему об осторожности. Мальчик слушается и, вроде как, даже останавливается, дожидаясь взрослых. Руки молодого человека согнуты в локтях, своей огромной ладонью он придерживает крохотные ножки, свисающие с его шеи. Маленькие ручки, тоненькие пальчики и такие же, как и его собственные, глаза с интересом играются с чужими темными волосами, зарываясь в них и легко оттягивая назад. Девочка глубоко увлечена своим делом, лишь изредка она оглядывается, заинтересованным взглядом блуждая по окружающей природе, и вновь возвращается к привычному занятию. Кросби усмехается, перекидываясь парочкой фраз с женой, и тут же снимает светловолосую девочку с шеи. Держит на руках, и маленькие пухлые ручки вмиг обхватывают шею, не на шутку испугавшись такой резкой перемены вещей. Конечно, и в карьере Сидни Кросби все шло как нельзя лучше. В этом году Питтсбург выиграл очередной, второй подряд, Кубок Стенли. Капитана команды признали лучшим игроком, но, если вы зададите мужчине вопрос, касающийся его главных трофеев, он едва ли назовет вам свои спортивные достижения. Теперь. Главные трофеи в его жизни теперь вовсе не кубки. Главные достижения в его жизни теперь вовсе не спортивные. Хотя, признаться, его организм пропитан хоккеем настолько, что едва ли он когда-либо получит удовлетворение от своей спортивной карьеры. Сейчас, напротив, он находил все больше и больше мотивации, чтобы работать и приносить радость своим главным болельщикам. Конечно, он достаточно часто живет в отрыве от семьи, но, наверное, это лишь один из тех факторов, что делает их только сильнее. Ханна легко держится за его руку, цепляясь за неё, как за спасательный круг, и привлекает внимание девочки, что осматривает их только её взгляду присущим подозрением и молчаливым возмущением. — Эви-и, — тянет, на что девочка мигом оборачивается. Ханна с лаской в глазах и привычной материнской заботой поправляет съехавшую на лоб косынку, покрывающую маленькую голову. Сидни останавливается, слегка приподнимая ребенка, что тут же тянет свои ручки к маме. Беззубо улыбается, смеясь, когда девушка состроила пару забавных рожиц, — что это ты там увидела? — с улыбкой, разливающейся на лице, спрашивает Ханна, проследив за направлением взгляда хохочущей малышки. Маленький пальчик уверенно указывает на Дилана, что продолжает бегать от бессильно пытающихся достать его волн. — Братиик, да? — проговаривает девушка, на что Сидни только в очередной раз пытается подозвать парнишу ближе. Девочка кивает, пытаясь повторить созвучие звуков, что она только что услышала, но получается пока слабо. Продолжает улыбаться. — Братик у нас там... Дилан, иди к нам! Улыбается и Сидни, который в очередной раз осознает, что главные трофеи в его жизни он сейчас держит в своих руках. Улыбается и Ханна, которая смотрит на своих детей с неимоверной улыбкой. В детях мы продолжаемся, и девушка не могла теперь отрицать, что теперь эти люди — главные люди в её жизни. Потому что важнее теперь ничего нет. — Пойдем, — коротко кивает Сидни, одной рукой продолжая удерживать ребенка, а другой покрепче прижимать к себе девушку. Дилан продолжает играться впереди, и в какой-то степени он тоже был невероятно счастлив, наконец обретя полноценную семью. А волны все так же разбивались о берег, ветер все так же ласкал кожу своими теплыми порывами, чайки продолжали кричать в вышине, а очередная волна смывала уже три пары отпечатков босых ног на невероятно мягком сейчас песке.А ты… не бойся, перемотай, и одна из них станет началом новой главы.