Как приручить Альфу?

             Утро субботы встретило Вадима головной болью. С учётом, что он сам знал, на что идёт, напиваясь коньяком, то винить ему стоило только самого себя. Впрочем, едва он дошёл до кухни, как дежурившие там Марк, Саша и Кирилл бросились хлопотать вокруг него, предлагая тысячи способов справиться с плохим состоянием. Вадим выбрал традиционный, и мужья с некоторым неудовольствием покосились, как он залпом выпивает очередные сто грамм того же коньяка. Саша в этот момент пытался припомнить рецепт острого супа типа "харчо", который уже успел высмотреть Кирилл в интернете, как один из лучших способов опохмелиться.       В конце концов, на кухне появились и остальные домашние. Вадим внимательно посмотрел на Петю и тут же нахмурился: на лице застыла неестественно безразличная маска. Тимур, идущий рядом, не отрывал взгляда от друга, явно его в чём-то убеждал, на что тот неубедительно улыбался. Стоило омегам оказаться рядом с едой, аппетитно пахнущей на столе, как лица обоих скривились и они моментально изменили направление движения. Марк отставил их порции подальше.       Вадим вернулся к своему занятию, успев заметить, как переглянулись Саша с Андреем: очередь в детскую Новаковских уже строилась, но альфа сразу же поставил условие, что сначала должны родить Петя и Тимур, иначе их дом не выдержит резкого демографического взрыва.       Спустились Анри и Даня: последний, видимо, добрался до спальни француза, так как омега раньше полудня вставать не любил. Однако сегодня проснулся и даже чуть сонно улыбался, протирая глаза и стараясь сдержать зевок. При этом Анри выглядел так, словно сам недавно сбежал из детской на пару с Даней. Однако едва мальчик заметил Вадима, как его внимание тут же переключилось на отца-альфу, и он сел рядышком, полный воодушевления рассказать сон, где они рыбачили и бегали по лесам. Причём догонял Даня, а убегал Вадим: все взрослые на кухне не смогли сдержать смешок, когда Новаковский уточнял, как это он так умудрился: испугался, что ли?       Когда уже все позавтракали, вернулся Тимур; Петя же сослался на плохое самочувствие и остался в своей комнате. Передавая слова омеги, Левшин смотрел на Вадима, и по его взгляду тот понял, что вряд ли это связано с его здоровьем, скорее, с последними событиями, о которых Новаковский вчера узнал. Вадим нахмурился, но Тимур уже отвлёкся на Марка и Сашу, стараясь их успокоить, чтобы те не бежали надоедать брату со своим беспокойством.       Оставив семью разбираться с бытовыми проблемами и кое-как избежав общества Дани, Вадим ушёл к себе, захватив пару деловых вестников и несколько газет, в которых должны были напечатать интервью и статьи о Тимуре. Новаковский как раз просматривал последнюю, проверяя, что никаких утечек информации нет и всё соответствует их с Бачуриным планам, как в дверь негромко постучались и вошёл Тимур.       Вадим невольно напрягся. С каждым днём сдерживаться было труднее, а Тимур казался все притягательные, даже запах его неуловимо становился сладостнее и насыщеннее, как и присуще беременным омегам: от Пети тоже исходило такое же непонятное.       — Вадим, я не хочу ругаться, — сразу же начал Тимур, подойдя поближе.       — Да неужели? — скептически хмыкнул Новаковский, поднимаясь. Левшин свёл брови; он и правда не хотел нарваться на очередную перепалку. Он достаточно долго готовился к разговору и был вынужден прийти к выводу, что ему придётся вести себя более мирно, если он желает получить нужный результат.       — Не смешно, — заметил Тимур. — Я хотел бы поговорить о Пете.       — Замечательно, я бы тоже хотел о нём поговорить, — уже более серьёзно кивнул Вадим, приглашая присесть. Тимур сел в кожаное кресло, подозрительно смотря на Новаковского. — Я слушаю, — поторопил Вадим, устраиваясь на подлокотник рядом с омегой. Такая близость одновременно успокаивала и в то же время накаливала неудовлетворённое желание; Тимур невольно заёрзал в кресле.       — Ему нельзя сейчас волноваться, и он совершенно ни при чём, — выпалил Левшин. — Пете трудно, он тебя любит, но ему не хватает любви и внимания. Я, конечно, сам не имею права тебе указывать: вечно не успеваю с Даней пообщаться, вечно на работе. И очень жалею, что так выходит. Но у Пети со Стасом ничего страшного не было. Он никогда не осмелится на настоящую измену или что-то другое. Да и Стас уезжает на этих выходных, так что всё закончилось...       — Да, закончилось, — эхом повторил Вадим. — Именно поэтому он второй день подавлен так, что сидит в своей комнате? По-моему, он никогда настолько не впадал в депрессию за все восемь лет нашего брака.       По лицу Тимура пробежала тень. Как бы он ни хотел казаться равнодушным, восемь лет — это долгий срок. Ему трудно было привыкнуть, что Вадим — его пара и более того, что он не может всецело принадлежать только ему.       — Я бы, честно говоря, хотел, чтобы разводы были разрешены, как тридцать лет назад, — закрыв глаза, пробормотал Тимур, его руки невольно сжались в кулаки. — Сколько было бы решено проблем. Петя вряд ли сможет быть счастлив, после того, как я здесь появился. Ты не можешь этого сделать, а Стас бы смог. Петя был такой счастливый с ним, а я ничего не замечал. И сейчас они расстаются. Будь они истинной парой, можно было бы добиться каким-то образом развода, пойти до всемирных организаций по защите прав человека... Я хотел бы, чтобы он был счастлив. У меня ощущение, что это я виноват, что он страдает.       — Виноват в этом я, — заметил Вадим. — Ты тут ни при чём. Но ты хочешь сказать, что я должен отпустить своего первого мужа с первым попавшимся альфой, с которым тот знаком без году неделю? Стас правильно делает, что уезжает. Может, он и твой друг, но это не означает, что он сможет сделать его счастливым. Ты верил Кузьме, но он тебя бросил с ребёнком. Ты хочешь, чтобы с Петей случилось то же самое? Чтобы он остался один? Петя не сможет выйти замуж за Стаса, а я не смогу с ним развестись — даже если это позволят всемирные организации, то Борис Николаевич не позволит. Так что закроем эту тему.       Тимур с негодованием поднял глаза на Вадима.       — Стас спас меня, когда я был в таком же положении. Он помог мне, хотя мы едва были знакомы. И ты думаешь, что он бросит Петю и его ребёнка?! Да он воспитает его, как родного!       — Я не откажусь от своего сына! — с нажимом произнёс Новаковский, не выпуская из рук ладонь Тимура, которую тот пытался вырвать.       — С тобой невозможно разговаривать! — вскочил Тимур, но тут же оказался в кольце объятий. Это заставило его чуть-чуть остыть, но не до конца. — Я правда хотел, чтобы мы просто поговорили. Скажи мне, что не станешь винить Петю или не сделаешь ему больно из-за Стаса? Пообещай!       — Успокойся, — Вадим провёл рукой вдоль позвоночника Тимура, а сам зарылся лицом в его чистые, недавно вымытые волосы. — Я обещаю, что не стану говорить с Петей о Стасе. Ты доволен?       — Да, — пробормотал Тимур, вцепившись в рубашку альфы. По телу разливалось приятное тепло, злость немного уходила.       — Почему ты так вечно взвинчен? — после какой-то паузы спросил Вадим.       "Потому что ты поспорил на меня," — едва не сорвалось с языка Тимура. Но сейчас, когда Пете было ещё хуже, чем ему, он чувствовал себя сущим ребёнком, капризничавшим из-за того, что ему купили не то мороженое.       — Потому что... ты невозможен! Ты словно контролируешь всех и вся, словно перекрыл мне кислород!       — Тимур, ты ведь знаешь, что я тебя люблю? — Вопрос Вадим задавал так, словно это был факт, который не требует подтверждения словами. Он просто напомнил, хотя и не привык такое говорить. — Мне не хочется, чтобы ты и Петя постоянно нервничали, особенно сейчас, когда вы беременны.       Тимур кивнул и закрыл глаза, хоть на несколько минут позволив себе расслабиться. Безуспешно пытаясь отогнать мысли о том, что они не одни в этом мире, а за пределами комнаты лежит море проблем, которые он никак не мог решить. Ему хотелось надеяться на Вадима, что именно он тот, кто сможет справиться, но ведь Новаковский не пойдёт против общества и своих интересов. Оставалось лишь надеяться, что Петя сможет забыть Стаса и жить своей той жизнью, до него, хотя Тимур очень сомневался. Невозможно войти в одну реку дважды.       А тем временем сам Стас закончил складывать вещи и спустил их вниз. Самолёт улетал уже завтра, но смысла сразу собирать всё не было: Стас был уверен, что Тимур перешлёт то, что нужно, если он попросит.       Дом казался слишком пустым, потому последние часы Стас больше уныло сидел в лаборатории в подвале, периодически не замечая, что делает. В доме почти ничего не изменилось, вся мебель стояла на своих местах — альфе нечего было забирать, в целом, всё было куплено на деньги, заработанные Тимуром. Так что все ему принадлежало, и как поступит его друг — он не знал. Сам Стас мог бы поехать в Канны, к своему брату, но ему было даже противно думать, чтобы с ним встречаться. Хотя в детстве они были достаточно близки.       Звонок в дверь отвлёк Стаса от мыслей о возможном и невозможном будущем. Решив, что приехал Тимур за чем-то, что забыл в процессе переезда, Стас пошёл открывать дверь. К его большому удивлению и сожалению, на пороге стоял Новаковский собственной персоной, в своём неизменном костюме, купленном явно не на рынке, и с невозмутимым выражением лица.       — Что вам надо? — недовольно поинтересовался Стас, заступив проход.       — Поговорить, — ответил Вадим, чуть приподняв бровь. — Может, стоит поговорить в доме, а не на пороге? Тема будет несколько деликатной.       Стас нахмурился, в голову тут же закралась мысль, что тот что-то знает о Пете, хотя омега никогда бы в жизни не рассказал о своём, как он считал, непорядочном поведении.       Неохотно Алеев посторонился, и Вадим прошёл внутрь. От запаха альфы в душе поднималась злость и какой-то боевой настрой: что ж поделать, они были всё-таки соперники. А у Стаса было очень хорошее обоняние, хотя химия и парфюмерия давно могли бы испортить его.       В гостиной Вадим быстро взглянул на багаж в углу, потом на не особенно жилой вид помещения, ведь Тимур забрал почти все свои вещи и Дани, а сейчас и Стас.       — Уезжаете? — между делом уточнил Вадим.       — Да, как видите. Меня здесь больше ничего не держит, хочу начать всё сначала в другом месте, — ответил Стас, вольготно развалившись на диване.       — И кто именно не держит? Петя или Тимур? — Вадим остался стоять, с какой-то задумчивостью остановившись у камина, который, вероятно, не топили, а скорее, использовали как декорацию. Если Новаковский не ошибался, здесь раньше располагались рамки с фотографиями — многие сделанные руками ребёнка.       — Вы уже знаете? — Стас напрягся. Его не заботило, когда Петя узнал о их с Анри свиданиях, но вот сейчас...       — Да, случайно узнал, — ответил Вадим. Взгляды альф пересеклись. — И потому я очень рад, что вы уезжаете.       — Сразу говорю: Петя тут ни при чём и между нами ничего нет! — Вадиму показалось, что его преследует дежавю: буквально недавно ему уже говорили такие слова. Вероятно, Стас и Тимур переняли друг у друга кое-какие привычки после жизни бок о бок.       — Мне Тимур уже об этом сказал.       — Так вы от него узнали? — Стасу было обидно осознавать, что сдал его лучший друг.       — Нет, я же говорю, что узнал случайно. Петя не знает, что я в курсе. И это хорошо, ему сейчас волноваться вредно, а из-за вас он волнуется. Но надеюсь, он успокоится, как только вы уедете, — произнёс Вадим.       — Знаете, мне так хочется сделать две вещи: набить вам морду и забрать Петю с собой. Жаль, что второе не позволит Петя, а первое огорчит Тимура. Вы не достойны никого из них! — взъярился Стас. — Если бы у меня был шанс, я бы увёз их обоих подальше! Однако они выбрали вас, и мне приходится с этим мириться. Вы пришли специально поиздеваться?!       Вадим не торопился с ответом. Он бы мог заметить, что у Тимура нет шансов, так как они с ним истинная пара. Они друг без друга просто не смогут, хотя сейчас между ними была стена горечи и злости, которую воздвиг Левшин. Петя же просто боялся решиться на какой-либо поступок, ведь он ждал ребёнка. Возможно, если бы он был в чём-то уверен, то поступил бы честно для самого себя.       — Нет, я не пришёл издеваться. Просто хотел выяснить кое-что. Вы не способны сделать Петю счастливым, он хочет быть уверен в своём будущем, твёрдо стоять на ногах. Он не сможет, как Тимур, справиться сам, если его бросят одного с ребёнком.       — Я сомневаюсь, что вы сможете вырастить своего сына лучше, чем это сделаю я, — горько усмехнулся Стас. — И я бы никогда не бросил Петю, я его люблю. Я готов ради него горы сворачивать, на трёх работах пахать, лишь бы он был счастлив. Но это бессмысленно, уходите, иначе мне придётся силой вас вышвырнуть, и я сделаю это с большим удовольствием!       — Прекрасно, я уйду, но советую не искать встречи с Петей, — кинул напоследок Новаковский.       — Не волнуйтесь, мы уже попрощались!       Вадим задумчиво оглядел разозлённого Стаса, но всё-таки прошёл в прихожую, бросив, что провожать его не стоит, выход он сам найдёт. К сожалению, он не мог узнать того, что хотел. Стас говорил одно, однако Вадим давно привык не верить на слово как деловым партнёрам, так и обычным людям. Хотя, конечно, Тимур был прав: Алеев смог помочь ему, когда тот больше всего нуждался, и не бросал. Новаковский считал, что тот мог бы и поработать для разнообразия, но припоминая упрямство Левшина, не сомневался, что идея, чтобы Стас сидел дома с ребёнком, принадлежала его омеге.       За два дня отсутствие Пети из-за плохого самочувствия начало сказываться на домашних. Братья переживали, но тот продолжал сидеть в своей комнате, практически отказываясь с кем-либо общаться, кроме как взять поднос с едой — морить голодом себя и ещё не рождённого ребёнка его отговорил Левшин. На время Тимуру пришлось взять командование на себя, хотя Анри напрочь отказывался его слушаться и постоянно жаловался Вадиму на "новенького", но последний умудрялся дипломатически решать споры.       В конце концов, Марк решительно набрал номер их семейного врача, весьма знакомого Тимуру Пал Палыча, попросив его срочно приехать, потому что их брат уже второй день нехорошо себя чувствует. Пожилой мужчина приехал тут же, и после некоторых споров с Петей, тот попал в комнату, попросив никого не тревожить их. Тимур несколько сомневался, что тот сможет помочь в лечении тоски, но рассказывать всем остальным причины болезни друга не мог, так как был связан словом, и несколько удивился, когда Пал Палыч попросил его остаться тоже.       Стаса он проводил ещё днём. Алеев попрощался с ним и Даней, а Вадим лишь поодаль наблюдал за расставанием, не вмешиваясь. Тимуру на миг показалось, что его друг, когда увидел Новаковского, бросится в драку, но он сдержался.       После возвращения Тимур попытался было поговорить с Петей, но тот не хотел, продолжая молча, наедине с собой, переживать. Левшин думал, что после отлёта Стаса тот почувствует какое-то облегчение, но не вышло.       Петя лежал на кровати, приподняв домашнюю футболку, на его лице застыло какое-то безразличие: Тимур даже боялся представить те мысли, которые преследовали омегу последние несколько дней. Пал Палыч неторопливо прощупал живот омеги, проверил давление и пульс, задавая время от времени вопросы. Петя отвечал, пока не дошло до того, переживал ли он какие-либо потрясения или сильные стрессовые ситуации. Тут он заколебался, и Пал Палыч сам ответил на свой вопрос, качая головой.       — Петя, тебе нужен свежий воздух и необходимо хорошо питаться, я пропишу тебе витамины и заодно сдашь пару дополнительных анализов. А ещё оставлю номер телефона хорошего психолога, чтобы ты с ним поговорил. Тебе нужно брать себя в руки. Не знаю, что случилось, но тебе опасно держать все в себе, — проговорил врач, что-то записывая на листе бумаги. — А вы, молодой человек, не забудьте проследить, чтобы он выходил и побольше общался, — с этими словами Пал Палыч протянул записку Тимуру, и тот кивнул, хотя сомневался, что сможет что-либо сделать. Невольно он решил, что если Петя будет упрямиться, то он пойдёт к Вадиму — тот должен на него надавить, уж это у альфы хорошо получалось. — И с мужем вашим, Вадимом Степанычем поговорю, чтобы он проследил за вами обоими. — Тимур не успел возразить, что Вадим ещё не получил для него этот статус, как врач обратился непосредственно к нему, натягивая новую пару перчаток. — А теперь вы, молодой человек, ложитесь, будем вас обследовать!       — Что? — удивился Тимур. Петя присел на краешек кровати: кажется, последние слова врача заставили его как-то заинтересоваться происходящим. — А причём тут я?       — А то, молодой человек, что я уже получил анализы на руки, но собирался их сказать вам завтра, в понедельник, при встрече. Но раз уж мы сегодня встретились, то не вижу смысла тянуть, — с добродушной улыбкой произнёс Пал Палыч. — Поздравляю, вы скоро тоже станете папой!       Тимур ошеломлённо уставился на врача, пытаясь сориентироваться, в глазах потемнело от волнения, и он присел на краешек кровати.       — Поздравляю, Тимур! — с искренностью произнёс Петя, положив на плечо руку.       — Спасибо, — хрипло ответил Левшин, потом прокашлялся. Он всё-таки носит ребёнка Вадима. Тимур боялся этого, хотя и знал уже давно, можно сказать, с самого начала. Но сейчас слова доктора заставили его испытать облегчение и радость. Скоро у него будет сын! Такой же, как Даня, новое чудо в его жизни!       — А теперь: на спину! — повторил врач и собственноручно уложил Тимура на лопатки, заставив обнажить живот. — В последнее время никаких болей не было? Кровотечений? — В голосе врача было больше серьёзности, и Левшин уставился на него:       — Нет, тошнота и рвота по утрам, правда немного болел низ, но мне казалось, что это из-за еды. А что-то не так?       — Так, так, — пробормотал доктор, с серьёзностью прощупывая живот в том месте, где Тимур указал, что у него болело. — Нужно будет пройти ещё несколько обследований. В вашей семье были двойняшки или тройняшки?       — Что? — вот этот вопрос заставил Тимура едва не вскочить. — Что вы хотите сказать?       — Что, вполне вероятно, вы ждёте двойню, у вас повышенное содержание ХГЧ, — спокойно заметил Пал Палыч. Рядом послышалось ошеломлённое аханье Пети. Сам Тимур второй раз за последние несколько минут пришёл в шок. — Но у вас плохие анализы. К тому же, возраст. Возможно, придётся раньше времени лечь на сохранение.       — Но я же...       — Вот пройдёте обследование, там и посмотрим! — как ни в чём ни бывало продолжал врач. — Может, возьму и сразу же положу на сохранение. И ваша работа мне не помеха, слышал я уже, что вы понаделали сенсаций, только пусть работают альфы, а вы детей выносить нормально должны, — и отойдя от кровати, врач стал перечислять. — Так, пропьёте тот же курс, что и Петя. В понедельник сдадите несколько анализов. Не нервничать, не перенапрягаться, стараться ограничить физические нагрузки. С мужем вашим я поговорю позже, когда на руках будут все анализы. Ну что же, молодые люди, а сейчас я вас покину.       Тимур пошёл провожать врача, и через несколько минут к Пете постучался Вадим. Омега с некоторой неохотой его запустил и был удивлён, когда альфа обнял его, присев на край кровати. Откинув со лба чёлку мужа, Вадим пристально вгляделся в него так, что Петя испугался, что тот узнает все. Ведь он совершенно не умел лгать.       — С тобой все хорошо? — спросил Новаковский.       — Не совсем, — натянуто улыбнулся Петя. — Наверное, характер меняется из-за беременности. Но Пал Палыч меня поставит на ноги, — постарался успокоить мужа омега.       — Ты мне ничего не хочешь рассказать? — поинтересовался Вадим.       — Например? — сдержанно ответил вопросом на вопрос Петя. Он почувствовал, что тоска, прошедшая было от сюрприза, устроенного доктором, вновь к нему возвращается. Петя плохо спал прошедшую ночь, он считал часы до отлёта Стаса, едва ли не секунды, но когда самолёт улетел, легче не стало. Накатила какая-то безысходность и депрессия. Даже понимание того, что так лучше и правильнее, не помогало.       — Знаешь, Петя, ты самый близкий мне человек в моей семье. — Омега попытался было возразить, но тот покачал головой. — Тимур — другое, он моя пара. Это не то, кем являешься для меня ты. Я очень сожалею, что раньше не позволил тебе забеременеть, чисто из-за своего эгоизма. Я и сейчас эгоист.       — К чему ты клонишь? — удивлённо спросил Петя, но вместо этого получил поцелуй. Сладостный, такой волнующий, что омега полностью потерял голову от страсти. Когда Вадим наконец прервал его, Петя почувствовал знакомое возбуждение и то, как горят у него щеки.       — Да ни к чему такому, — усмехнулся Вадим. — Просто мне интересно, сможешь ли ты хоть раз поступить так, как хочешь сам. Ты вышел замуж в семнадцать лет больше из-за того, что так нужно было мне и твоему отцу. Слишком ты привык следовать чужим требованиям. Знаешь, я приму любой твой выбор и устрою все так, чтобы твоё решение воплотилось в жизнь. Даже с Борис Николаевичем как-нибудь справлюсь, но я не буду заставлять или решать за тебя. Хочу, чтобы ты просто не жалел всю жизнь и не обвинял себя или меня. Сам я ничего не могу сделать, у меня связаны руки.       С этими словами Вадим отдал недоумевающему Пете папку, ранее омегой незамеченную, и вышел, плотно прикрыв дверь. В коридоре с ним тут же столкнулся Тимур, нахмурившийся, едва увидел, откуда тот выходил.       — Что ты там делал?! — словно защищая сына, набросился Левшин. — Ему нужен покой и...       — Тише, — Вадим быстро прикрыл ладонью рот Тимуру, приложив к губам палец. — Давай не будем ему мешать.       Прежде, чем Тимур успел бы возмутиться, Вадим приобнял его и повёл подальше от комнаты Пети, где тот с неким смущением и удивлением просматривал договор, составленный между его отцом и мужем.       Сын Пети, ещё не родившийся, становился наследником огромного состояния. До его совершеннолетия управляли всем Новаковский и Бачурин, но на деле всем владел ребёнок, которого под сердцем носил омега. То, что являлось призом в пари, было передано тому, кто был их наследником. Хотя сейчас, зная, что Тимур, скорее всего носил двойню, и те родятся раньше на два месяца, как и все близнецы, первенцами Вадима станут от его истинной пары. Но наследником являлся сын Пети, и сейчас будущий отец держал в руках подлинники, дающие ему огромные богатства, которые ему, в принципе, и не нужны были.       Пролистав ещё несколько листов, Петя напоролся на записку и билет. Билет был до Парижа, а в записке — от руки адрес гостиницы и всего несколько слов.        «Притворитесь истинной парой».