Продать душу 2.0

А то, что придется потом платить, Так ведь это ж, пойми, потом! А. Галич

Маленький, полутемный паб – это то, что сегодня надо было Тому. Он медленно, но настойчиво, кирпичик за кирпичиком, строил свою жизнь. Терпение и труд все перетрут. Можно всего достичь, если действительно захотеть. И почему бы симпатичному, талантливому парню Тому Райли не стать звездой кинематографа? Однажды он пройдется по красной дорожке. И наверняка получит свой Оскар. Только для этого надо много работать. Строить себя, свой образ, по крупицам. В таких делах мелочей не бывает. Интервью, обязательно – твиттер. Ненавязчивая реклама. Не опускаться до примитивных роликов – лучше посидеть без работы, чем выглядеть потом глупо. Никаких громких скандалов: чопорная Британия – это вам не Америка. Но иногда… Иногда Том уставал или отчаивался, или просто хотел побыть один. И тогда он позволял себе расслабиться в этом маленьком пабе, где никто ни на кого не обращает внимания, побыть просто обычным парнем, заглянувшим сюда в выходной или после работы, которому не надо выверять каждое движение и контролировать каждый глоток. Тут можно хоть весь день просидеть над одним пивом или чашкой кофе - и никто косо не посмотрит в твою сторону. Сегодня был один из тоскливых дней. Тех дней, когда тяжесть возложенной на себя цели и тотального контроля пригибала к земле. Нет, умом Том понимал, что периодическая хандра – своеобразная плата за творческую натуру. И она пройдет. И Том с ней справится. И у него будет еще его звездная роль. Одним из неоспоримых преимуществ любимого Томом заведения было то, что коллеги по цеху, как правило, избегали таких непопулярных мест. И шансы нарваться тут на кого-то знакомого были практически равны нулю. Практически. Были. До того момента, как в дверь вошел этот со всех сторон странный парень. Не то чтобы они были близко знакомы, но актерский мирок очень тесен, все когда-то с кем-то пересекаются. Вошедший оглядел маленький зал и его взгляд безошибочно замер на Томе. Тщательно выстраиваемый образ веселого компанейского парня не позволил Тому отвести глаза. Подавив вздох, он с самой приветливой улыбкой позвал: - Блейк! - и с удовольствием понаблюдал за сменой выражения на этом некрасивом лице: от легкой растерянности в незнакомом месте – к радости от встречи с приятелем. Том редко встречался с Блейком Ритсоном, но всегда наблюдал за ним со странной смесью удовольствия и досады. Этот парень был просто соткан из противоречий: он был некрасив, но его лицом, а особенно сменой выражений на нем, можно было любоваться бесконечно, его походка, при утонченной грациозности прочих движений, порой становилась просто деревянной, это не говоря уже о том, насколько нелепо он выглядел в танцах. Ростом и развитой мускулатурой Блейк не уступал Тому, но при этом Том выглядел милым медвежонком, а Блейк – легким и тонким эльфом. - Чем занимаешься, Том? - Хандрю… - ответил Том, указывая на слабоалкогольный коктейль. - О! В нашей работе никуда от этого не денешься. Издержки профессии. По причине – или как? – и то ли расслабляющая обстановка паба повлияла, то ли не первый коктейль, а может, всему виной был внимательный и сочувствующий взгляд Ритсона, но Том начал говорить. Он говорил об упорном труде, о том, что даже его бывает недостаточно, что нужна еще и удача, шанс. Что самое страшное – состариться подающим надежды актером. И Блейк, тот самый Блейк, который пестрой бабочкой порхал от роли в театре к роли в кино, от продюсирования - к написанию сценария, от короткометражек – к режиссуре, не заботясь при этом ни о том, как он выглядит на экране, ни о том, насколько шизофреничны его творения, этот Блейк сочувственно кивал, и, казалось, понимал все терзания Тома. - Понимаешь, - говорил Том (к этому моменту они уже давно перешли к более крепким напиткам) – иногда мне кажется, что упорной работы недостаточно, что обязательно нужен шанс, та самая роль, в которой не просто выложишься не все сто, но и которая прославит! - И ты готов душу продать за такую роль– вполголоса, словно продолжая его размышления, проговорил Блейк. - Да! Даже если мне потом всю жизнь гореть в аду! – горячо воскликнул Том. - Уверен? Райли только сейчас обратил внимание, что сидят они с Ритсоном уже очень долго, успело стемнеть и глаза Блейка в свете реклам отливали красным. Это показалось Тому забавным. - Уверен! – с пьяной бравадой заявил Том. – Мне надо где-то подписаться кровью? Блейк широко улыбнулся: - Ну, все эти спецэффекты с внезапными мрачными явлениями, рогами и копытами, подписью кровью – это.. ну, скажем, черный пиар конкурирующего ведомства. - Что же вы тогда делаете с душами? – подхватил игру Том. - Что и положено приличному Аду – сжигаем.– пожал плечами Ритсон, внимательно глядя на Райли. – Будет у тебя твоя Роль. Только ты должен понимать, что пока ты будешь ее играть, твоя душа будет гореть в огне твоего таланта. Этот неистовый костер будет пылать так ярко, что даже слепой его заметит, люди как бабочки, будут слетаться на этот свет. Но ты… Ты сгоришь дотла. Хоть и получишь то, к чему так стремишься: славу и успех. - Хорошо! Но уж пусть тогда эта роль будет побольше! С того вечера прошло больше четырех лет. На прощальной вечеринке в честь окончания съемок Райли заметил Ритсона - как всегда,чуть в стороне от шумной компании. Он вдруг вспомнил тот разговор в маленьком пабе и подошел к сидящему в кресле Блейку: - А знаешь, граф, все ведь получилось, как ты и говорил тогда в пабе! Я получил свою Роль! Ритсон пристально посмотрел на Тома. Его глаза на мгновенье полыхнули багряным пламенем безо всяких реклам. - Я знаю, Artista - произнес он своим чуть хрипловатым голосом. И подмигнул так, как мог только он один – верхним веком.